Они с Эрини провели замечательный вечер, а на следующий день Трофиму так вдули плетью перед строем, что мало не показалось. Петрону он не сдал, сказал, что умыкнул табличку. Ему не поверили, но Петрона получил отсрочку, потому что к вечеру следующего дня уже так маялся желудком, что был отправлен в лазарет. Петрону взгрели, когда он выздоровел. В благодарность за помощь и перенесенное наказание Трофим отдал ему двухнедельный рацион сдобы. К тому времени Петрона уже перестал каждый пять минут демонстрировать окружающим содержимое своего желудка и смог оценить лакомство. Но это было потом. А сразу после наказания…
- Ты, конечно, сделал глупость, - сказал Трофиму Улеб после того как они с Титом довели его до койки в казарме и уложили на живот. - Но нас здесь вообще порют за такие пустяки, что, возможно, твоя глупость даже чего-то стоит.
С этим Трофим был, в общем, согласен, хотя встреча с Эрини уже прошла, а вот спина болела здесь, сейчас, и надолго. Но все же по-настоящему пожалел он о своем поступке гораздо позже. За самовольный выход, его лишили и следующей увольнительной, но зато к очередной встрече с Эрини, он хоть мог не ерзать, когда рубаха неловко прикасалась к спине. Родителям Эрини - Геннадию и Панфое - он что-то наврал по поводу своего недельного отсутствия. И все же дело раскрылось, когда оставшись с ним наедине, Эрини от души тыкнула его кулачком по спине, - а его аж в лице перекосило. Она задрала ему рубаху, увидела рубцы и заплакала, а он говорил, что ничего страшного, и что она тут совсем ни причем. Весь вечер после того она была грустная, и глаза ее то и дело влажнели. Как ни старался Трофим, развеселить её никак не удавалось. Единственное, что его радовало, что все раскрылось не при Геннадии. Но и тут он ошибся, потому что в свой следующий визит хозяин дома завел Трофима в комнату, удалил жену, и обрушил на него все громы небесные.
- Порка за нарушение дисциплины! - бушевал Геннадий, гневно хмуря брови. - Стоило тебе приезжать в столицу из твоего Траянополя. Драть задницу тебе могли и там! Для дурака везде найдется плеть! И что я скажу твоему отцу, который поручил тебя моей опеке? Что я отвечу, если он спросит, как ты?
- Скажите правду - что его сын из лучших учеников в школе, - не поднимая глаз посоветовал Трофим.
Геннадий досадливо крякнул. Этого, в общем, отрицать было нельзя.
- А моя дочь тоже хороша… И ты, болван! Если лезешь в неприятности по бабскому слову!
- Эрини-то тут причем? - спросил Трофим.
- Да, ты мне еще поквакай! - духарился Геннадий. - Я что дурак по-твоему, не вижу, если у дочери на сердце неладно. Расспросил, а у неё слезы в два ручья, да сопли пузырями: виноватая я!… Ладно, каждый отвечает за свое. Это вам на будущее наука. Пошли обедать.
И Трофим понял, почему Геннадий сказал "Вам наука", только когда они сели за стол. Потому что сидели они собственно втроем, Трофим, Геннадий и Панфоя. А вот Эрини не сидела, а так… ерзала и охала, периодически закусывая губу и привставая.
- Зря так, Геннадий, - сказал Трофим, отложив ложку. - Ты мой опекун, и мне вместо отца здесь отцом назначен. И дочь твоя пока в твоей власти. Но когда мы поженимся, я её пороть никогда не буду. И тебе не дам. Особенно по… пониже спины.
- Ну и дурак, - буркнул Геннадий. - В Библии сказано, что отлепится чадо от родителей, а поженившись, станут супруги единой плотью. Вот и отвечайте за свою дурь как единая плоть. Тебе порка, и ей порка. Пороть он не будет… Ишь… Может и не будешь. Я вон, свою Панфою сроду пальцем не тронул. - Он глянул на жену. - Правду говорю, нет?
- Святая правда, - кивнула Панфоя. - Ни разу не бывало.
- А почему? - Вопросительно поднял палец Геннадий.
- Не было нужды, - пожала плечами Панфоя. - Все что надо еще батюшка мой розгой вразумил.
Трофим и Эрини одновременно вздохнули.
Трофим очнулся от воспоминаний. Все это было давно. А сейчас он приближался к оптиону у ворот все ближе. Подходила его очередь. Он сдал оптиону глиняную табличку и вышел на улицу. Увольнительная. Его ждала Эрини. Замечательный день.
* * *
Из их контубернии последним из ворот школы вышел Юлхуш.
- Ну, и куда мы направимся? - спросил Тит, когда Юлхуш присоединился к ним.
- Куда направится Трофим, я знаю. - Лукаво улыбнулся Улеб.
Трофим в ответ со спокойной улыбкой развел руками, мол, да, всем давно известно, чего уж там.
- У нас тоже есть свои дела, - тихонько хлопнув Амара по плечу, сказал Юлхуш.
Амар согласно кивнул.
- У всех есть свои дела, - пробурчал Тит. - Контуберналы, это прекрасно, что вы отдаете должное подругам. С Трофима и спрос невелик. - Тит пренебрежительно махнул рукой. - Он у нас уже человек для свободы потерянный, почти семейный. Как писал старик Лукреций - консуэтудо консиннат аморэм - привычка вызывает любовь. Вот он и бежит под крыло своей Эрини. Ему там и хорошо, и покойно.
- Хорошо - да. А покойно, это уж я не знаю, - засмеялся Трофим. - Эрини не очень соответствует своему имени. Спокойной она бывает редко.
- Не суть, - отмахнулся Тит. - Я не вдаюсь в подробности. Мне совершенно не нужно знать, какой знатной патрикианке Улеб помогает пережить тяжкую разлуку с мужем, и у сдобненьких дочек какого булочника могут родиться подозрительно раскосые дети, если кое-кто из степных жеребцов не натянет вовремя удила.
- У него действительно большие уши, - пробормотал Амар, искоса взглянув на Тита и толкнув Юлхуша в бок. - Надо бы их как-нибудь ночью слегка укоротить… А?
- Ага, - согласился Юлхуш.
- Нет, надо просто познакомить его с такой девкой, чтоб он с неё не слезал, - сказал Улеб. - Или она с него. Тогда у него не будет времени глядеть в чужие окна.
- Спокойно! - Поднял руки Тит. - Старина Тит сам найдет себе грудь, на которой уютно поместится и он сам, и его уши.
- Никогда не понимал твоего пристрастия к необъятным бабам, - пожал плечами Улеб.
- О вкусах не дискутируют, - ухмыльнулся Тит. - Кому-то нравится валяться на костях, кому-то на мягкой подушке. Кроме того, некоторым просто не дано оценить толстушек. У них ведь трудно добраться до потаенного. Для этого, знаешь, нужна некоторая… длина.
- Ты всегда выражаешься слишком украсно, - состроил серьезное лицо Улеб. - Из-за этого я обычно понимаю одно твое слово из десяти. Но сейчас, сдается, ты меня оскорбляешь?
- Можешь попробовать отомстить мне в фехтовальном зале, на мечах, - великодушно разрешил Тит.
- Мечи в каждой руке? - поинтересовался Улеб.
- Ну… будем считать, что я извинился, - поскучнел Тит. - Посноровили вас там на Руси, обоеруких…
- А чего у вас все так сложно? - Как-то слишком простодушно удивился Фока. - На мечах… Отошли за угол, да смерили.
- А-а… - Убито хлопнул себя по лбу Юлхуш. - Я думал здесь уже все мужи, а не малышня беспорточная.
- Это, наверное, и через тысячу лет будет, - хмыкнул Фока. - Представляешь, мир уже будет совсем другой. Может, даже все научатся летать, аки Дедалы. А юноши все будут того, смерять.
- Кстати, Тит, - подал голос Трофим. - Ты сказал обо мне, Улебе, Амаре, Юлхуше. Только о Фоке ничего не сказал. Обнародуй?
- Фока слишком смазлив, - скорчил рожу Тит. - Эти его томные глаза и классический греческий профиль… И о делах своих даже обмолвками не распространяется. Думаю, считать его девок - только вас унижать. Но давай скажем так, встреч с патрикианкой я ожидал скорее от Фоки, чем от Улеба. Это так, общее впечатление.
Фока коротко сверкнул на Тита глазами, но промолчал.
- Так вы меня сбили и не дели мне закончить мысль, - поднял палец Тит. - Я рад, что вы не забываете приносить дары Венере, но ведь надо помнить и о боевом братстве. Давайте сегодня встретимся хотя бы за пару часов до конца увольнительной и посидим где-нибудь вместе?
- А где? - спросил Улеб.
- Ну… Хотя бы портовый трактир "Эльм", в Элефтерии. Дешевое место. Дешевое вино.
- Самое дешевое, - хмыкнул Трофим.
- Ага, - подтвердил Тит.
- Дрянное вино и дорвавшаяся до него пьяная матросня. В прошлый раз как раз в таком месте и вышла драка.
- Что они нам? - пожал плечам Тит. - Мы пройдем сквозь них, как нож в масло.
- Мне это "масло" тогда засветило хороший фингал, - буркнул Трофим. - Плотин потом полдня меня распекал.
- Плотин распекал тебя не за драку, а за то, что ты позволил добраться до своего лица какому-то жалкому матросяге.
- Неважно. Когда Плотин орет, повод теряет значение… Да и вообще, ваши рожи я так и так увижу после увольнительной, в отличие от сами знаете кого… Смысл похода?
Тит повел взглядом куда-то поверх голов друзей и прищелкнул пальцами, подыскивая слова.
- Смысл в том, что можно посидеть вместе. Выпить вина - прогорклого. Съесть похлебку с квелым луком. Но все это не по сигналу трубача. Понимаешь, друг Трофим? Кусочек свободы.
Это Трофим понимал. А Тит обращался уже ко всем:
- Да бросьте, ребята. Последний год школы - и нас разбросают по назначениям. Фема большая, а кого может и дальше пошлют. Хорошо, если потом увидимся. И что мы вспомним друг о друге? Только как Плотин с остальными давили из нас сок? Пошли посидим вместе, пока еще можем. Хоть и не по человечески, но как кошель позволяет.
- Ладно, оратор, - улыбнулся Улеб. - На этот раз толково сказал. Я - за. Амар, Юлхуш - вы как?
Юлхуш с Амаром переглянулись и кивнули.
- Дело! - обрадовался Тит. - Фока?
- Согласен, - сказал Фока, быстро прикинув что-то в уме.
- Остался только ты, семьянин. - Тит невинно смотрел на Трофима.