Тем более, что шансы поступить в местный вуз у меня будут намного выше.
После этого настроение мое медленно поднималось. Я предложил тете Нине по дороге выйти на площади Восстания и купить билет мне обратно домой на Московском вокзале.
Когда мы пришли на вокзал, на табло была вывешена табличка; на город Энск, все билеты проданы, но, простояв длинную очередь в кассу, мне удалось купить билет в общий вагон на завтра.
Когда мы приехали домой, была уже около пяти часов дня. Я, расстроенный, сегодняшними приключениями прилег отдохнуть, а тетя Нина стала собираться в ночную смену. Она, как и моя мама работала медсестрой. Где-то около семи часов вечера, она показала мне, где взять ужин, и ушла. Я лежал и читал книгу, когда в дверь постучали, я крикнул:
- Войдите, - дверь приоткрылась и в комнату заглянула наша новая соседка Лиза.
- Послушай, - прошептала она, - твоя тетка уже ушла?
- Да, уже с полчаса.
- Это хорошо, а то она меня невзлюбила чего-то. Тебя как звать то.
- Меня, Сергей.
- Серый значит, слушай Серый, я с учебы пришла, и бутылочку вина принесла. Составишь мне компанию, а то одной скучновато?
Я, не особо раздумывая, сразу согласился.
- Как раз в тему, - подумал я. - Хоть стресс немного сниму.
- А как же Тамара Ивановна? - Тут же спохватился я.
- Да не бойся, она придет только около часа ночи, она сегодня во вторую смену работает.
В комнате у Тамары Ивановны сразу чувствовалось, что у нее появилась молодая соседка, по всей комнате плыли запахи духов Красная Москва, Сирень, на балконе сушилась масса женского белья.
Я сел за круглый стол, стоявший посреди комнаты и покрытый белой скатертью, а Лиза с заговорщицким видом вытащила из-под него бутылку вина. Я посмотрел этикетку, и она сразу пробудила у меня океан воспоминаний первой жизни. Это был красный вермут по 92 копейки, который продавался в любом плодоовощном магазине. Это было первое вино, которое я попробовал.
Когда я учился в седьмом классе, на восьмое марта девочки нашего класса решили, что надо устроить настоящий вечер. Они полдня сидели в классе домоводства и готовили деликатесы, а мы вместо того, чтобы помочь им, бегали по магазинам и искали взрослого помощника для закупки спиртного. Такого помощника мы, конечно, нашли и на все деньги, что у нас были, мы купили красного вермута. Потом мы сидели в школьной теплице, и пили этот вермут прямо из горлышка.
Затем, когда мы приперлись к нашим девчонкам, те вначале радостно встретили нас, но когда они увидели, что половина парней пьяные их энтузиазм резко увял. К счастью опьянение на вино оказалось не сильным и где-то, через час мы уже вполне связно смогли поздравить их с праздником, конечно за исключением особо напившихся товарищей.
Пока я откупоривал бутылку, Лиза накрыла стол, нарезала два плавленых сырка, на тарелку несколько вареных яиц и в хлебнице принесла несколько кусочков черного хлеба, а затем поставила на стол два граненых стакана. На мое робкое замечание, что может быть надо использовать рюмки, она бодро ответила словами известного героя:
- А что тут пить то?
Я разлил по четверти стакана вермута, и мы звонко чокнувшись стаканами, залпом выпили эту кислятину.
- Слушай. - Сказала Лиза: - Да? Ты пьешь, как мой брательник, только ему уже за тридцать, а ты совсем пацан, когда научился то?
И меня еще спрашивают, когда я научился, чего я только не попробовал в своей жизни во Вьетнаме, Анголе, на Кубе, но наверно больше всего было выпито обычного медицинского спирта.
Как правильно сказал русский народ - быть у воды и не напиться.
Сколько народу переходило ко мне по вечерам, сначала полковому врачу, затем начальнику медсанбата, а затем ведущему хирургу госпиталя. И у всех была примерно одна фраза:
- Слышь, Алексеич, у тебя спиртику грамм двести не найдется?
А спирт в полковом НЗ был крайне необходим. Особенно он был нужен, если у нас в гарнизоне развертывалась учебная часть для призыва так называемых партизан. Мужики, привыкшие каждый день пить приличное количество водки, попадали в палатки в глухом лесу, и у некоторых их них на третий четвертый день развертывалась классическая картина белой горячки, бред, неадекватное поведение. А чем мне прикажете их лечить, в лесу ведь нет наркологического диспансера, и тут палочкой выручалочкой появлялся спирт. Введешь внутривенно грамм двадцать и через пару минут пациент, только что находившийся в жутком бреду спокойно засыпал с доброй улыбкой на лице.
После второй четверти стакана, язык у и так не молчавшей Лизы, разошелся еще больше. Она со слезами на глазах рассказывала о жизни в деревне. Сообщила, что в городе ей пока очень не нравиться, люди на улице не здороваются, она никого не знает, а Тамара Ивановна спит и видит, когда она закончит учебу, и ей дадут место в общежитии. Что мужики в депо постоянно пристают с всякими предложениями, а ей это совсем не нужно. А она вообще, может, не хочет быть вагоновожатой, а хочет быть артисткой.
- Вот посмотри, какая у меня фигура. - И с этими словами она ловко сдернула блузку и юбку, оставшись в бюстгальтере и трусиках.
- Вот посмотри, посмотри. - Говорила она, снимая оставшиеся тряпочки.
Она стояла передо мною, смотря мне в лицо, и улыбаясь. К моему удивлению я совсем не чувствовал желания, наверно, ночь с Таней еще была жива в моей памяти и мне не хотелось портить это воспоминание.
- Лиза, я прошу тебя, пожалуйста, оденься, не надо так себя унижать. - Попросил я.
- Вот еще один учитель на мою голову. - Громко говорила Лиза, одевая назад свои тряпки. - Все учат, учат, хоть бы кто-нибудь помог.
И она заплакала.
- Лиза ну, что ты плачешь, скоро у тебя будет профессия, может она и не та, что ты бы хотела, но ведь все в твоих руках и если ты будешь, упорна, то сможешь добиться многого.
А сейчас давай лучше прогуляемся по набережной, я расскажу тебе о Ленинграде.
И мы с Лизой до одиннадцати часов гуляли по набережной, на Стрелке Васильевского острова, смотрели в прозрачную воду Невы около сфинксов, где на глубине около в двух метров сверкали монетки, брошенные на память.
Когда мы в легком сумраке, начинающихся белых ночей, сквозь окно освещавший подъезд, подошли к дверям квартиры, Лиза тихо сказала:
- Спасибо, - и убежала к себе в комнату. А я пошел спать.
Утром меня разбудила тетя Нина. Она пришла уставшая и, позавтракав со мной, легла в постель, сказав, что была тяжелая смена.
А я пошел по магазинам. К сожалению, только в двух городах Советского Союза в те времена можно было достаточно свободно купить различные деликатесы. Помнится, уже несколькими годами позже, загадывалась загадка; длинное, зеленое и пахнет колбасой, ответ поезд из Питера. И я не мог упустить такой шанс приехать домой с деликатесами из Ленинграда.
В первую очередь я направил свои стопы на Невский проспект в магазин "Восточные сладости", чтобы купить свою любимую кос-халву. Затем мне непременно надо было побывать в Апраксином переулке, где под сенью колонн Гостиного двора скрывались продавцы костей, то есть записей иностранных исполнителей, записанные на использованной рентгеновской пленке, из-за чего и пошло название кости. Мне эта лажа теперь была вроде и ни к чему, но я купил несколько пленок для Лешки.
Но самый классный поход был на огромную барахолку. Никогда ни до, ни после я не видел такой барахолки, она начиналась на углу Лиговского проспекта и Обводного канала и тянулась на сотни метров вдоль него. Чего там только не было. Вот уж здесь было все разнообразию людских типажей. Фильмы, которые я смотрел в последствии, только в малой мере отражают, что творилось там на самом деле. А, теперешняя, известная барахолка в Удельной, даже не идет, ни в какое сравнение, с этим уникумом.
Но меня интересовало одно, рыболовные принадлежности для себя и моего отца. Все, что мне нужно я быстро и дешево купил в ряду, где стояли специалисты по таким товарам. По этому месту можно было ходить часами, рассматривая все диковины, что там продавались, но, к сожалению, у меня не было больше денег на все это. Да и карманники здесь не дремали.
Купив все, что я хотел, вернее, на что хватило моих скромных средств, я направился домой на Васильевский остров.
Вечером тетя проводила меня на поезд, где я, положив свой фибровый чемодан под голову, благополучно улегся на третью полку, чтобы не мешать пассажирам внизу, играть в карты и проспал всю ночь до приезда в Энск.
Дома меня не встречали фанфарами. Тетя уже успела прислать телеграмму о всех моих приключениях. Мама почти сразу ушла на работу, Лешка был в деревне у бабушки. Ну, а я понес свои документы в приемную комиссию университета. Когда я сдал свои документы, посмотреть на меня сбежались все члены комиссия, всем было интересно, что это за вундеркинд появился в нашем городе. К моей радости, при сдаче документов никаких проблем не возникло и, уточнив начало вступительных экзаменов, я отправился домой.
Когда я подошел к подъезду, около него стояла худенькая фигурка Ани Богдановой.
- Ну, все, попал, - подумал я,
Не говоря ни слова, Аня завела меня в подъезд и там бросилась на шею. Она крепко прижималась ко мне и вымочила мне своими слезами всю рубашку, и сбивчиво, периодически всхлипывая, говорила и говорила:
- Сережа прости меня, пожалуйста, я тебя сильно обидела, я знаю, я все рассказала бабушке, как мы с тобой целовались, и что я тебе наговорила много плохих вещей, когда узнала, что ты уходишь из школы.