- Да не беспокойся - организую. Коньячку к кофе не прислать?
- Вот уж точно не надо, - Василия внутренне передёрнуло от воспоминания о полученной при Цусиме ране, которой могло и не быть без предложенных тем же Черкасовым пары глотков коньяку. - Перед сном непременно выпью рюмашку-другую, но не раньше.
- Как скажешь, - старший артиллерист отправился по своим профессиональным делам.
Минут через двадцать офицерский повар прислал на мостик кофе и оладьи с вареньем, и жизнь стала постепенно возвращаться к организму лейтенанта.
Всё шло вполне нормально, и ещё часа через полтора, Соймонов решил, что вполне можно доверить распоряжаться на броненосце вахтенному начальнику, а самому пообедать. Да и пройтись по 'Пересвету' не мешало.
Принимать пищу пришлось в своей каюте, ибо кают-компания была вдрызг разбита во время боя. Её обгорелые стены и палуба не скоро ещё примут офицеров для встречи за общим табльдотом.
По повреждениям всё оказалось предсказуемо: что можно было подлатать своими силами - сделано, а то, что только в условиях порта - ждало своего часа.
Эскадра не рискнула подходить к Владивостоку к вечеру, и ночевать пришлось в море. Оставались опасения по поводу минных атак противника, но угроза уже не являлась столь актуальной, как в непосредственной близости от места сражения. Ночь прошла спокойно и практически сразу после рассвета, корабли Вирена увидели родные берега.
Глава 40
Ещё не лёг на дно бухты Золотой Рог якорь последнего зашедшего в неё броненосца, а телеграф уже отстукивал В Петербург результаты сражения. А оттуда, естественно, новости разлетелись по всему свету - Российской Империи скрывать было нечего...
Зачем люди смотрят, например, бокс? Или вообще бои без правил. А ведь ходят на эти соревнования, покупают билеты и с азартом следят, как совершенно незнакомый им человек волтузит другого так, что просто кровавые сопли по сторонам. Зачем римские правители устраивали для горожан гладиаторские бои? Почему в то, отнюдь не самое сытое время 'зрелища' приравнивались к 'хлебу'? Кровавые, заметим, зрелища.
Думаете изменилась с тех пор людская природа? - Зря. Может чуть-чуть прикрыта внешней 'лакировкой' христианской морали, но информацию о каких-нибудь кровавых событиях и нынешний житель планеты всегда воспринимает с особым интересом.
Среднестатистического жителя Испании, Швеции, Греции или Мексики совершенно не волновало кто победит в этой войне, Россия или Япония. Но газетчики всего мира выложили информацию о результатах боя в Японском море на первые полосы своих изданий.
А уж для тех, кто проживал в станах 'сделавших ставки' очередная победа русского флота либо била по кошельку, либо наполняла его.
И, если Франция и Германия могли удовлетворённо потирать руки, то в Туманном Альбионе и Соединённых Штатах финансисты, поставившие в этой войне на страну Восходящего Солнца, судорожно пытались представить, как они смогут вернуть теперь деньги, данные в долг своим восточным друзьям. Было совершенно очевидно, что Япония стремительно превращается в совершенно явного банкрота на мировом рынке, что никак не устраивало финансовых воротил. Требовалось немедленное заключение мира, чтобы иметь возможность хоть в перспективе выжать долги из своих узкоглазых 'друзей'.
Банкиры нажали на политиков. Политики, в свою очередь стали засыпать телеграммами Токио.
Токио молчал...
Формально говоря у японцев имелся серьёзный козырь для переговоров: армия Оямы 'сдерживала' в Манжурии вдвое превосходящие силы русских.
На самом деле никого сдерживать не приходилось: после поражения под Мукденом, Куропаткин отошёл на Сыпингинские высоты и расположился там со своей армией. После его смещения и утверждения на пост командующего генерала Линевича, ничего не изменилось - русские уже более полугода продолжали копить силы и воздерживались от активных действий, ограничиваясь кавалерийскими рейдами в тыл противника.
А силы выросли серьёзно: вернулось в строй около сорока тысяч выздоровевших, шестьдесят тысяч добровольцев прибыло из европейской части России, прислали по корпусу Виленский, Одесский, Киевский, Московский, Варшавский и Казанский округа. Даже Гвардия не осталась в стороне - царь, видя единодушное желание своих любимых полков отправиться на войну с Японией предложил бросить жребий. Ехать выпало Павловскому, Семёновскому и Литовскому в пехоте и конногренадёрам от кавалерии.
В результате Линевич против каждой дивизии противника имел корпус. Превосходство было почти двукратным. И это только количественно - теперь против японцев ощетинились штыками не бородочи-запасники, а кадровые войска. К тому же военная машина России, медленно набиравшая обороты в начале войны, теперь раскрутилась по полной. Всё лучшее, всё самое передовое было отправлено на восток: пушки и снаряды к ним, пулемёты, воздухоплавательные и телеграфные парки - всё...
Армия Ояма, конечно, тоже получала подкрепления из метрополии, но ситуация являлась практически зеркальной тому, что происходило в стане их противника: всё лучшее в кадровом плане Япония использовала для первого удара, для первых сражений, стараясь закончить войну как можно скорее. И как раз основная часть этого 'лучшего' полегла под Цинджоу, Порт-Артуром, Ляояном, Мукденом и проч. Те, кто прибывал в последнее время из Японии, были обучены наспех и в значительной степени уступали в плане боевой подготовки своим соперникам. Да и моральный дух у сынов страны Ямато уже не очень походил на прежний. Во время тех самых редких кавалерийских рейдов, японцы неоднократно сдавались в плен, зачастую целыми подразделениями, чего раньше не наблюдалось практически никогда.
Линевич имел огромные шансы на успех, но атаковать стоящего перед ним Ояму не спешил...
Только телеграмма с прямым приказом императора в недельный срок подготовить и провести наступление столкнула неторопливого генерала с Сыпингинских высот...
Известие о предстоящем наступлении было воспринято в армии с необычайным воодушевлением: ни солдатам, ни офицерам совсем не улыбалось зимовать в этих суровых местах.
Японцы, разумеется, узнали о планах противника - несмотря на то, что шпионов в русском лагере 'гребли горстями' и вешали, российская контрразведка находилась ещё в зачаточном состоянии и не имела необходимого опыта. Трудно сказать, кого поймали и казнили больше, настоящих вражеских разведчиков или случайных крестьян-китайцев. Скорее второе...
Но 'на войне, как на войне'. За всё то, что раньше недодумали 'стратеги', расплачиваются своими жизнями либо солдаты и офицеры, либо мирное население. А обычно и те, и другие.
Увертюра к любому сражению исполняется, как правило, на пушках.
'Капельмейстеры' взмахнули... Началось.
Заревело и загрохотало. Орудия от шести дюймов и меньше стали методично перепахивать снарядами японские позиции и поливать их же шрапнелью сверху.
Батареи Оямы немедленно ответили, но преимущество в стволах и массах выпускаемых в единицу времени металла и взрывчатого вещества было на стороне артиллеристов Линевича, поэтому артиллерия японской армии просто захлебнулась в лавине летящих в неё снарядов и встретила поднявшуюся в атаку пехоту даже не вполсилы - слабее.
Дивизии пошли сквозь огонь и ад. Оставшиеся в строю японские батареи щедро поливали атакующие цепи противника огнём и сталью, встретили идущих на них картечью... Но не остановили.
Прошедшие через летящую навстречу смерть всё-таки вломились на позиции противника, и ничто уже не могло сдержать ярость их разящих направо и налево штыков. Пощады не давали. Поскольку только что принимали собой летящую в упор картечь.
И с соответствующим настроением ворвались в японские окопы.
Штык на штык, глаза в глаза...
Пусть каждый из солдат японской армии имел образование, а в русской не имели оного две трети, пусть каждый из солдат японской армии умел читать карту и даже сам составлять несложные топографические схемы, что являлось проблемой для многих русских офицеров, но сейчас всё решало не это...
Против штыковой атаки русских полков не выстаивал никто в истории сражений. Разве что наполеоновские пехотинцы бились в открытом сражении на равных. Ну или почти на равных...
'Никого нет лучше нас в атаке, никого нет выше вас в обороне...' говорили японцы пленным портартурцам. Пришло время проверить, как пойдут дела, если поменяться ролями.
Пехотинцы Оямы защищались стойко, передовые порядки не отступили ни на шаг, и полегли все до единого - их просто задавили числом. А пленных в пылу атаки не брали - не до того, когда рвёшься вперёд со штыком наперевес.
За три часа боя японцы были сбиты со всех атакованных участков. Возникла пауза: русские подтягивали силы на занятые позиции для следующего броска. Было очевидно, что они собираются продолжить начатое и командующий экспедиционной армией Страны Восходящего Солнца скрежеща зубами приказал отступить, чтобы не превратить сегодняшнее поражение в окончательный разгром. Выставив заслоны, он отводил армию к Мукдену.