Однако долго рассуждать было некогда. Внизу, из башни немецкого танка послышались взволнованные крики. Часть экипажа еще жива! Не рассусоливая, я выдернул труп гитлереныша из люка, и отбросил его в сторону. Из глубины танка тут же грянул пистолетный выстрел! Я отпрянул, и тут же рыбкой нырнул в танковый люк вниз головой! Внутри танка оказалось трое фашистов. Один с ножом, двое с "вальтерами" модели "парабеллум" 9го калибра. Я тут же перехватил рукой дуло одного пистолета, отводя его от своей головы, и с ходу вонзил нож немцу в пах. Эсэсовец заверещал как свинья. Было бы о чем кричать, - если бы он смог хоть раз увидеть моего исполина, то отрезал бы себе свой жалкий стручок сам.... Второй пистолетчик направил было на меня дуло, но я как был - вверх ногами - ткнул его ногой во все еще тлеющей портянке прямо в лицо. Фашист завопил, лицо его страшно исказилось, и он осел на дно боевой машины. Кажется он умер еще до того как кончил падать.
Остался третий, тот что с ножом. Это был опытный противник. Он встал в стойку, сразу показавшую мне, что он знаком с испанской системой ножевого боя. А я тогда встал в стойку, сразу показавшую ему, что я владею итальянской системой. Долю секунды мы стояли неподвижно. За это мгновение каждый из противников узнал о другом все что только можно было узнать. Мой враг понял, что на ножах он мне не соперник, резко развернулся и бросился бежать. Я рванулся за ним следом, но эсэсман начал убегать от меня кружа вокруг сиденья механика-водителя. Просторны немецкие танки... Мы наматывали вокруг сиденья круг за кругом. Немец истерично кричал. И все же я медленно но неумолимо настигал его! Эсэсовец отбросил нож, отбросил китель только чтоб бежать быстрее. Но пока он просиживал задницу в пабах и жрал немецкие сосиски, я провел долгие годы в медитации и упорных тренировках. Если бы не опять возгоревшаяся полуразмотанная портянка, я бы уже давно настиг его... Однако фашист сам себя подвел. Обезумев от страха он слишком сильно вырвался вперед на круге, и в конце концов догнал меня со спины. Мне оставалось только резко затормозить и мгновенно выставить вперед руку с ножом - враг сам налетел на него. Нож с хрустом вошел в живот мерзавца, и пропорол его кишки. Я рванул расширяя рану, и осклизлые баварские сосиски вывалились наружу! Запахло дерьмищем и кровищей. С экипажем было покончено!
Но бой еще не был окончен. Там снаружи, фашисты все еще напирали на наши позиции, и гибли мои боевые товарищи. Поэтому я максимально быстро обшмонал карманы мертвецов. Прибарахлился на колоду игральных крат с голыми тетками, две отпадные зажигалки, серебряный портсигар, и цейсовский бинокль... Теперь, не теряя времени, - наружу, на помощь нашим бойцам!
Я ласточкой вылетел из люка, сделав в воздухе кувырок, и одновременно обозревая зорким глазом картину на поле боя. Да, мой стремительный таран сбил немецкую атаку. Тигры остановились. Пехота жалась за их стальными спинами, прижатая огнем наших бойцов. Элегантным пируэтом я спланировал на траву, прямо перед оторопевшим немецким фельдфебелем. Мой нож быстро прервал его удивление. Я схватил с его груди "шмайсер" и дал длинную очередь веером, по толпившимся рядом немецким пехотинцам. Пули ударялись в тела со смачными шлепками, отбрасывая фашистов, заставляя дергаться их в кровавой пляске смерти - последней пляске в их никчемной жизни! Пехота завопила. Теперь, когда я открыл огонь сбоку, тигры перестали быть им укрытием, и они оказались зажаты между мной и позициями советских солдат.
Все же немцы были дисциплинированными войнами. Они вскинули свои шмайсеры и открыли по мне ураганный огонь. Пули свистели вокруг меня и вздымали пыльные облака из земли, пока я стремительным рывком бежал к подбитому танку. Я вжался в танк, слушая как по его стальному корпусу рассерженными осами стучат немецкие пули. Я упал на живот и выставив ствол между колес снова изверг на противника стальной ураган. Очереди косили немцев как серп спелую рожь. Немцы яростно огрызались. Я перекатывался между колесами, уворачиваясь от пуль. Вот автомат сухо клацнул затвором - кончились патроны! Но не зря я, правой рукой срывая с фельдфебеля автомат, левой успел снять с его толстого пуза подсумок. Я поменял обойму, и вновь нажал на курок. И снова меткие выстрелы проредили немецкие ряды! Фашисты дрогнули, тигры выпустили из задов клубы сизого дыма и ворочая башнями поползли назад, пехоте же просто драпанула. Надо было добивать врага! Я выскочил из-под подбитого танка, схватил с тела немца гранту с деревянной ручкой, зубами выдернул чеку и метнул гранату, метко послав её прямо в дуло пушки отступавшего тигра! Внутри танка сухо грохнула, он закрутился на месте и наконец застыл, пуская дымки из щелей, растеряв свой грозный вид. Могучая машина превратилась в братскую могилу фашистского экипажа.
Немцы уже драпали во все ноги, теряя автоматы и каски. Тигры уползали как нашкодившие мимо клозета домашние кошаки, которых оходили тапком. Я хотел бросится вслед за врагом, но тут вдруг автомат в моих руках налился свинцовой тяжестью, заныло оцарапанное пулей ухо, защипала обожженная пятка. Слишком много сил я потратил в этом бою. Слишком много ушло энергии на борьбу с духом-хранителем кинжала... Я почувствовал, что из меня уходят не только силы, но и сама жизнь. Жаль! Столько еще всего я не успел. Не отомстил проклятому ГБшнику, что забросил меня сюда. Не оттарабанил красавицу Ксанку!.. А теперь смерть настигла меня... Я пошатнулся, и оседая на траву вдруг услышал:
- Киииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииирррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррррииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииииилллллллллллллллллллллллллллллллллллллл!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
- Чьи-то нежные руки подхватили меня. Я лежал на чистой зеленой траве. Прохладная рука гладила меня по лбу, частично закрывая ладонью лицо. Так что правым глазом я не видел ничего, зато левым видел чистое бездонное синее небо. Небо было удивительно прекрасным, но поскольку на нем не было ни одного облачка, смотреть в него долго было скучно. Поэтому я скосил глаза, посмотреть, кто это гладит меня по лбу прохладной ладонью? В поле зрения моего глаза попали чьи-то необъятные сиськи, на каждом вздохе рвущиеся из тесноватой для них щегольской гимнастерки с глубоким вырезом. Эти сиськи я бы узнал из тысячи! Ксанкина грудь! То-то и голос мне показался вроде знакомым...
- Ксанка - прошептал я.
Никто мне не ответил, но уже теряя сознания, уплывая в темноту, я почувствовал, как чьи-то жаркие чувственные губы опалили мое лицо яростным поцелуем.
Глава седьмая.
Я открыл глаза и увидел белый приливающийся волнами свет. Неужто я умер, и уже нахожусь в райских кущах? Я поморгал, и увидел на белом пятна грязи и кровавые брызги - всё ясно - потолок палатки санитарного госпиталя.
- Кир-и-и-ллл... ты очну-у-улся... - просипел у меня над ухом сиплый голос какого-то бомжа, просипленного спиртом и алкоголем.
Я тяжело повернул голову, и увидел нависающие надо мной шикарные сиськи. Эти сиськи я бы узнал из тысячи...
- Кирил... - снова просипел голос.
- Ксанка? Что у тебя с голосом? - Спросил я. - Ты что, ранена?!
- Это ты ранен. А голос я сорвала, когда бежала спасать тебя на поле, - просипели нависающие сиськи.
"Слава богу, что Ксанка охрипла не навсегда. - подумал я. - А то впадлу гулять с девкой, которая сипит как алкашка. Еще подумает кто, что я тоже пропойца какой...".
Видеть Ксанкины сиськи было очень приятно, но из за их нависаемости и выпираемости я совсем не видел Ксанкиного лица. Между тем, именно его выражение в такой трагический момент должно было окончательно мне показать, любит она меня, или нет. Поэтому я решительно схватил её за сиськи и раздвинул их в стороны руками.
- Ки-ри-лл, ой ты что-о! Неудобно, люди ж смотрят, - охнула Ксанка.
- Дура, я ж не за этим. Я поглядеть на тебя хочу...
Меж раздвинутыми в стороны сиськами показалось лицо нависающей надо мною Ксанки. Я увидел её пухлые чувственные губы, чуть вздернутый носик, огромные голубые глазищи, которые доверчиво смотрели на меня. Именно в этот момент я твердо понял - любит. Ну теперь можно закрутить ей гайки!
Сиськи между тем держать было неудобно, они все время выскальзывали из руки, и я боролся с ними не позволяя прервать наш с Ксанкой зрительный контакт. Я конечно знал, что здесь в 41ом году еще не придумали силикон. Но глядя на Ксанкин бюст, все же иногда сомневался. Теперь же я точно почувствовал - натюр-продукт! Эта мысль меня до необычайности возбудила, и руки мои непроизвольно зашарили по Ксанкиному бюсту интенсивнее и шустрее.
- Ой, мамочки! - Охнула Ксанка! - Ой! Ой, у меня даже сиплость с голоса прошла!
- Давай, давай парень! - Хохотнул кто-то слева от меня. - Подними девке хвоста.
Я дернулся! Это чтоже, мы здесь не одни?! А, ну и плевать... Все мысли растворялись необъятным Ксанкиным бюстом, и я почувствовал, как в низу живота у меня вспыхивает огонь желания. Боль от ран ушла, я зарычал как голодный зверь, и вцепившись в сиськи как альпинист в Эверест, поднялся в кровати.