* * *
Солнце ещё не поднялось, а птицы уже запели, радуясь восходу святила. Олег пнул под зад своих воевод, не больно, и заодно заорал, правда не слышно:
- Боги! Обсудим наши скорбные дела! Я устал. У вас нет понятия времени. Вы можете отдыхать, а я только работаю и работаю. Я устал.
- Хорошо, - Вишну появился в образе вечно улыбающегося Будды. - Где ты хочешь отдохнуть? В горах, окунуться в горных озёрах, с вином богов, в мусульманском рае, среди гурий, среди чернокожих негритянских див? И вообще - где?
Олег взревел. В его голосе слышался рёв взбешённого дракона, клекот орла и блеяние измученного ягнёнка:
- Да устал я! Я хочу увидеть Елену, поговорить с ней, да и вообще…
А что богам? У них же - полухолодный разум. Им воспринять человеческую любовь и ненависть невозможно. У них давно умерло всё, кроме расчёта, которого они сами не понимают. У них ИГРЫ! Впрочем, им тоже не сладко. Их контролирует Творец, когда ему не лень. И даже иногда наказывает.
- Ты увидишь Елену, Мару, Ладу, кого хочешь, но после того, как войска Императора войдут в Константинополь, - Яхве грозно нахмурился.
- Угомонись, о создатель арабов и евреев! Ты ещё не знаешь о новом воплощении Елены. А она прекрасна, как ветер знойных песков Аравии и прохладного ветра Ра. А зовут её Алия. - Внезапно Перун хохотнул.
- Послушаем, что скажут про женщин твои верные Асмунд, Игорь и Надир. Хотя нет. Ты, Надир, сегодня же отправляешься на Кипр.
Олег ласково разжал свои ехидные губы:
- Медовухи, Похмелидзе!
Похмелидзе появился и засмущался:
- Я могу только вино и чачу.
- Найди в лесах севера чутастра, попроси его, он нам и принесёт медовухи.
Появилось чёрное облако, из темноты выползла бурая, когтистая лапа, потом вторая, а в лапах - огромный жбан.
- Жбан, медовуха, древняя, еще Первые её сотворили, - чугайстр говорил с трудом. Поклонился Олегу и исчез.
- Похмелидзе, наполни нам рога этим тысячелетним мёдом и ответь, зачем нам вообще нужны женщины? Воины, скажите мне, чем отличается мужчина от женщины?
В ответ повисла недоуменная тишина.
- Вай ме! Зачем человеку вообще женщина? Когда есть вино, разное вино, в нём вся услада и сила! Зачем женщина? Она должна рожать детей и топтать своими чудесными ногами виноград под песни!
Князь тряхнул своей рыжей гривой и осипшим голом прохрипел:
- Отвечу на второй вопрос. Мужчина мечтает построить дом, посадить дерево и воспитать сына.
Он колданул и вопреки богам вызвал из прошлого туманный призрак Елены. Прошло несколько мгновений, туман уплотнился. И вот она - тёплая, живая. Олег обнял её, поцеловал с наслаждением в сочные губы, хмыкнул. И Елена исчезла. Затем продолжил:
- А женщина хочить разрушить дом, поджечь дерево и родить дочку, чтобы ей бантики на косичках завязывать.
- Пьяный бред, - Асмунд вскочил, расправил свои могучие плечи и проревел: - Женщина должна рожать воинов! А девок мы и так захватим, будем их кормить мёдом, пряниками и… - задумался, - свининой!
Старый, толстый мусульманин Надир покрутил головой от непонятного вопроса, хотя и привык к умственным завихрениям Олега, погладил свою седую бородку и величественно изрёк:
- Женщина должна быть рабыней у мужа, - пожевал губами, - и всегда ему подчиняться. А рожать должна всегда. И воинов, и рабынь, а может даже и свободных женщин. Так завещал Пророк, - покосился на Олега. - Но, увы, если скажет Вещий, что я не прав, а его власть и мощь мне показал Всевышний, то я буду думать так, как он считает правильным, - это пробурчал про себя, а то ещё не так поймут.
Игорь подскочил от возмущения, а может быть от медовухи, и тихо-тихо прошептал:
- У нас, у русичей, - посмотрел одним глазом на Олега, слегка покачнулся, - женщина должна быть свободной как пардус (леопард) или как пардучиха. А вас, старых и мудрых, я не понимаю, да и вообще, - не терплю! И не верю вашим словам про женщин! - Молодой варяг разгорячился. - Не верю даже тебе, Олег, про женщин!
Олег рявкнул:
- Устами младенца глаголет истина! Женщина должна быть свободной! Верить никому нельзя, а больше всего - себе. А помните, идиёты, кто был первой женщиной у Адама? Никто не помнит. Да это и не важно. А ты, Игорь, - мальчишка с грязной жопой. Чтобы поверил в людей, познаешь их страдания, познаешь их веру в лекарей, веру в чудо и через их веру научишься верить, но верить с умом. Будешь лечить старых больных воинов. Я тебя посылаю в ссылку на год в будущее, попрыгаешь по разным временам и народам, научишься терпению и пониманию, а больше… Больше ничего. И запомни, вера состоит в том, что мы верим тому, чего не видим; а наградой за веру является возможность увидеть то, во что мы верим, - хитро улыбнулся, замкнул пространство и время на Игоре.
* * *
Игоря швырнуло. Он лечил от проказы в лепрозориях; сжигал чумные трупы в кострах Европы; лечил от испанки в Австралии; от сифилиса - моряков Испании; отрезал ноги, спасая от гангрены; собирал травы в древних горах для лечения облучённых в ядерных катаклизмах. Он испытал ужас. Не ужас смерти, а ужас бессилия, ужас человеческой беспомощности. И поверил в людей, в силу человеческого духа.
- Вернись, - Олег прикоснулся ко лбу Игоря. И он вернулся в своё время, вернулся по своему желанию, как ему казалось.
- Теперь ты немного познал о страданиях, часто не заслуженных. Потом я тебе покажу страдания тех, кто заслужил. Ты, будущий Властитель, должен и обязан будешь знать и помнить это всегда.
Игорь не понял, что это было, то или явь, то ли навь. Его трясло, он с ужасом посмотрел на Олега и от переживаний схватил чару с медовухой.
Боги сидели вместе со смертными за хмельными чарками и ухмылялись - довольные. Асмунд поперхнулся, вскочил, схватил боевой рог и проорал через почти разумного, видавшего много битв, страдальца:
- Женщина должна рожать детей - воинов, а больше, - хмыкнул, - а больше ничего!
- А о великой женщине - госпоже Смерти вы, разгильдяи, не забыли? - раздался голос из ниоткуда, чарующий голос Госпожи. - Позвольте мне немного отомстить за ваши рассуждения о женщинах. Может, после этого задумаетесь. Даже боги ждут моего прихода. Или исхода? Женщинам я прощаю много, я ведь тоже женщина, - Смерть ухмыльнулась и появилась во всей своей мрачной красоте. - Да и вас, мужчин, люблю по-своему, по-смертельному.
Все замерли, только Олег вскочил:
- Челом тебе бью, Госпожа!
И лбом треснулся об ковер, который замещал разгильдяям стол.
- Моя смертельная любовь! Предскажи нам, когда ты заберёшь нас в свои чертоги?
В ответ - ослепительная улыбка:
- Ты единственный и непредсказуемый, даже я не знаю, когда я тебя заберу. Ну, а этих всех уведут в мой мир мои слуги. Ты, Асмунд, погибнешь в бою. Тебя, Игорь, отравит твой брат. Тебя, Надир, зарежет наложница. Ну, а тебе, Илья-Перун… - она ядовито ухмыльнулась. - Я же знаю, Перун-Илья, ты предатель, предал славянскую веру, скоро предашь своего Христа и будешь ждать, когда Солнце взорвётся, с ним ты и погибнешь. Ты, Вишну-Раджа, проживёшь дольше всех, ты создал Будду, а это воплощение любви и терпения. Люди устремятся к другим звёздам. Пока в своём сердце они будут нести любовь и слова твоего воплощения, будешь жить и ты, жить на других планетах. Ты, Яхве-Саваоф, будешь жить, пока не иссякнет вера еврейского народа в тебя и вера мусульман в пророка. Я или мои сестры - копии вас всех заберут. Ну а ты, Олег, будешь жить столько, сколько сам захочешь, тогда и помрёшь.
Госпожа, как всегда, растворилась, остался только иней на устах Асмунда.
Викинг рассмеялся:
- Хильда и её брат Хорскунг мне предсказывали, что я погибну с мечом в руке в неведомой стране, что за морями, и что у меня будут дети, много детей, чёрных, узкоглазых, жёлтых, и все будут помнить обо мне, а это для меня самое главное. И все они будут служить тебе и Императору.
Вещий только оскалил свои зубы и прошептал:
- Ну, и как моя подруга Мора - Смерть?
В ответ - мрачная, выжигающую душу тишина.
- Асмунд - великий воин, его мечта - погибнуть с мечом в руке. Ну, а ты, Игорь?
А Игоря била крупная дрожь, его руки тряслись, он хватал свой меч и шептал:
- Чуден Днепр при свежей погоде, а может не Днепр, а Россь, а может Дон… Слава великим богам, а не этому… - покосился на волхва. - Все мы выживаем, местами, у меня брата даже нет.
Когда солнце разбудило птиц, а поющие разбудили пальмы и ласковые волны моря, никто, кроме богов и Олега, о ночном разговоре с Морой ничего не помнил.
Олег молчаливо думал свою предрассветную думу…