Народу в кабаке было полно - яблоку не упасть. Разный люд пришёл сюда сегодня усы и горло промочить, но больше всего было матросов: находился кабак вблизи от гавани. Тихо пить те не умели. Надирались, горланя песни, а по углам то и дело вспыхивали мелкие потасовки, которые пока что гасились твёрдыми кулаками кабатчика и двух его откормленных (кровь с молоком) подручных. Они же следили, чтобы никто не расплатившись на улицу удрать бы не смог.
Турицын и Хрипунов с удовольствием раскурили трубочки. Кат не был большим охотником до этой забавы, Иван так и вовсе не жаловал.
Подносчики расставили на столе заказанную водку и немудрённую закусь. Голодный с самого утра Елисеев оглядел блюда, сделал выбор и принялся уплетать принесённую рыбу и хлеб. Быстро наевшись, довольно погладил живот, убрал ноги под лавку.
Хорошо. И спешить некуда. Никто дома не ждёт, выволочку не обещает.
Жить можно, хоть и непривычно без папеньки с маменькой.
Прилично "клюкнувшего" Окунева потянуло на разговоры. Поискав глазами собеседника, выбор остановил на Василии. Тот сидел подбоченившись и перебирал рукой квашеную капусту в широкой миске.
- Как думаешь, ремесло моё полезное или нет?
- Полезное, - важно кивнул Турицын. - Без ката ни допросить как положено, ни наказать заслуженно. Без палача, что без рук.
- Коли так, скажи, почему ремесло моё, для обчества столь полезное, так ценится низко?
- С чего бы низко? - удивился захмелевший не меньше ката Турицын.
- А ты посуди сам. Тебе вот какое жалованье положено?
- Сорок пять рубликов в год, - икнув, сообщил Турицын. - За старание могут и больше доплатить.
- Видишь, - протянул палач, раздув ноздри. - А мне всего восемь рублей платят. Справедливо?
Василий помотал головой.
- Несправедливо, Максим. Ой, как несправедливо.
- И я так думаю. Не уважают нас, катов. Из всех канцелярий у вас жалованье самое большое. А у нас? Я раньше в Вышнем суде служил, получал там дюжину рублей в год, да еще два четверика муки и гарнец крупы в месяц и два фунта соли в год. Теперь только деньги, да и тех на четыре рублика меньше.
- Так вы бы, дядя Максим, с Ушаковым бы поговорили. Обсказали бы ему, что и как, - предложил Иван.
- Не поможет, - вздохнул палач и загрустил сильнее.
- Врёшь ты, - вмешался Хрипунов. - Платили тебе не двенадцать рублей, а десять всего. Сам рассказывал. Забыл что ли? - Он дружески толкнул ката плечом. - Хватит, дружище, тосковать. Давай лучше душу окропим.
Он снова разлил водку по граненым стаканам.
Глава 7
После кабака всей компаний пошли к Турицыну. Там от нечего делать (хмельного Василий дома не держал) разыграли несколько партеек в "карноффель". Ивану, как новичку, в картах везло. Хорошо, играли не на деньги, иначе бы Елисеев раздел трёх партнёров догола.
У Турицына же и остались ночевать.
Утром у всех, кроме Ивана жутко болела голова, гостеприимный хозяин лечил страдальцев капустным рассолом. На службу прибыли вчетвером, слегка пошатываясь от утренних порывов ветра.
Палач сразу ушёл отсыпаться. Надобности в нём сегодня не было. Допросы с пристрастием в Тайной канцелярии велись далеко не каждый день.
Хрипунов умел спать с открытыми глазами. Как сел в позе филина, так и остался сидеть, вытаращив зенки в стену напротив. Будто о чём-то задумался.
Турицыну, хоть это и была его обязанность, не хотелось показываться секретарю, и он вместо себя отправил Елисеева.
- Сходи, брат. Сделай милость. А то мне с такой рожей к нему лучше не соваться. Вот к полудню оклемаюсь, тогда и…
Договаривать не стал.
Хрущов был не один. На его стуле расположился Ушаков с донельзя озабоченным видом и что-то объяснял, жестикулируя. Секретарь внимал каждому слову всесильного главы Тайной канцелярии (разве что в рот не глядел), и время от времени делал пометки в большой книге, похожей на амбарную.
При виде Елисеева они странно переглянулись, будто о чём-то договариваясь, затем Андрей Иванович деловито кивнул. Тусклая мина с его лица разом исчезла.
- Вот что, Елисеев, сам Господь тебя сегодня послал. Сослужи-ка нам службу. Даже не нам, государыне нашей! - торжественно объявил Ушаков.
У Ивана аж запело на душе. Не в переписывании канцелярских бумаг видел он своё назначение. Хотелось проявить себя, заслужить почёт и уважение. Но для этого нужно было настоящее дело. А уж за Елисеевым не пропадёт.
- С превеликим удовольствием, ваша милость, - обрадованно сказал молодой человек. - Готов выполнить любое приказание.
- Тут, братец, понадобится не токмо рвение, а ещё и деликатность, - завёл издалека Ушаков. - Придётся расстараться.
- Расстараюсь, ваша светлость. Истинный крест, - побожился Елисеев. - За ради матушки-царицы к любому испытанию готов.
- Молодец, голубчик. Поедешь тогда в дом Алунтьевой. Знаешь такую?
Иван отрицательно помотал головой.
- Вот и познакомишься. Она же тебе и скажет, что нужно сделать. Знай, что поручение сие важности небывалой. Не каждый день Митридаты пропадают, - Ушаков усмехнулся.
- Неужто из родни кто-то пропал… Митридат этот? - спросил, загораясь служебным рвением, Елисеев.
- Можно и так сказать, - согласился Ушаков. - Ведьмы навроде Алунтьевых всегда с Митридатами эдакими в родстве состоят.
- Ведьмы? - удивился юноша. - Так может дело сие к Синоду имеет больше касательства?
- С ведьмой я погорячился, - смеясь, сказал глава Тайной канцелярии. - Алунтьева - хоть и перечница старая, но в колдовстве не замечена. Другие у ней таланты. Больно уж сказки хорошие рассказывает. За то её императрица наша привечает. Почитай, каженную ночь Алунтьева в спальне матушки Анны Иоанновны пребывает, чтобы развлечь императрицу сказкой какой или побасенкой. Потому и отношение к сей особе по возможности пиетическое.
- А Митридат кто? Тоже сказочник? - спросил сбитый с толку Иван, вызвав у Ушакова новый приступ смеха.
Правда, теперь глава Тайной канцелярии хохотал не в одиночку. Ему со всем усердием потакал и Хрущов. Отсмеявшись, Андрей Иванович пояснил:
- Митридат - любимый котяра Алунтьевой. На днях куда-то запропастился. Старуха от расстройства чувственного занедужила, во дворце ко мне за помощью обратилась, когда я у государыни с докладом был. Кому другому я бы отказал, а тут, братец, не отвертишься. Пищи, но выполняй! Любит уж больно матушка-императрица бабку Алунтьеву. Почитай с самнего детства знает, на коленках у ей когда-то сиживала, под колыбельные её почивала. Ну как откажешь?
- Никак не мочно отказать, - подтвердил Хрущов.
Ушаков продолжил:
- Такие вот дела, брат Елисеев. Енто тебе преамбула была, а теперь амбулу слухай: надо ехать к Алунтьевой и кота того сыскать.
- А ежели я не найду? - испугался Иван, у которого в голове смешались, не желая укладываться, старуха-сказочница, пропавший кот, государыня и Ушаков.
- Найдёшь Митридата. Из кожи вылезь, ужом извернись, но кота сыщи! Хоть вынь его да положь! - железным тоном произнёс генерал.
Иван щёлкнул каблуками.
- Слушаюсь, сударь!
- Сразу бы так. А то "не найду, не найду", - раздражённо передразнил Ушаков. - Прикажу - из-под земли достанешь! Служба у тебя такая, Елисеев. Помни, вьюноша!
Успокоившись, он откинулся на спинку стула.
- Для тебя уже экипаж приготовлен. На нём поедешь к Алунтьевой. Да поспешай! Промедление смерти подобно. Бабка сильно сдала. Коли умрёт от расстройства, матушка-императрица сему не обрадуется. Не подведи, брат Елисеев. Можешь поверить старику - дело государственной важности. И на носу себе заруби - в нашей службе малых поручений нет.
Вконец запутанный и расстроенный Иван вышел на улицу. Не такого задания он ждал - искать пропавшего кота какой-то сумасшедшей старухи. Велика ли будет честь тому, кто за это возьмётся!
У крыльца действительно ждал приготовленный экипаж - чёрная карета без гербов. Кучер, самой ни на есть учёной наружности, почитывал свежий нумер "Санкт-Петербургских ведомостей".
Не знал того Елисеев, что после его ухода Ушаков с Хрущовым чуть ли не перекрестились от радости. Молодой сопливый копиист был лучшим выходом из положения, чтобы и честь не уронить, и поручение выполнить.
Прибыв к дому старухи, Иван обнаружил, что попасть внутрь не может. Никто не открывал. Парадная дверь уже ходила ходуном от его ударов, однако к ней никто не спешил подойти, хотя жизнь в доме теплилась. Елисеев был готов побиться об заклад на что угодно.
Он уже подумывал вернуться обратно, упасть в ноги Ушакову (авось поймёт и простит), как вдруг увидел, что к дому подкатил ещё один экипаж. Ловкий лакей соскочил с запяток, подбежал к карете и распахнул дверцу перед… Иван не поверил своим глазам - с визитом к бабке-рассказчице приехала Катенька Ушакова.
Похоже, глава Тайной канцелярии в столь щекотливом деле решил задействовать не только подчинённых, но и красавицу дочь.
Отпустив своего кучера, Елисеев вежливо склонил голову перед девушкой.
- Здравствуйте, Екатерина Андреевна.
- Мы с вами не представлены, но, кажется, я имела возможность где-то вас видеть, - задумчиво наморщив лобик, произнесла барышня.
- Знакомство - дело поправимое. Разрешите представиться - Иван Елисеев, копиист походной ея величества Канцелярии тайных розыскных дел. А видеть меня вы изволили на днях в доме вашего батюшки, Андрея Ивановича.
- Что же за дело привело вас сюда?
- Чрезвычайной важности, - сказал Иван и густо покраснел.