- Ах, мадам, я думаю, для деревенской простушки любая женщина - королева. Это как в случае с великанами - их присутствие украшает рассказ, а уж были они там на самом деле или нет, дело десятое…
- Так те колдуньи не являлись королевами? - продолжала допытываться Гвиневера.
- Видите ли, мадам, там, где дело касается ворожбы, любая женщина становится королевой… или, по крайней мере, таковой себя считает. Уверен: в следующий раз, когда эта девчушка возьмется пересказывать свою историю, она и себя саму произведет в ранг королевы. А вы не считаете, милорд, - обратился он к королю, - что в последнее время у нас в королевстве развелось слишком много чертовщины? По мне, так это дурной знак. Коли люди ходят к колдуньям и всяким гадалкам - добра не жди. Может, следует принять какой-нибудь закон против них?
- Такой закон уже существует, - отвечал Артур. - Правда, отвечать вся эта публика должна не перед нашим судом, а перед церковным. Считается, что подобные дела находятся в ведении святой церкви.
- Но я слышал, будто некоторые из монахинь и сами балуются черной магией!
- Значит, придется намекнуть об этом его преосвященству.
Однако королева Гвиневера не дала себя сбить с интересной темы.
- Я так полагаю, - молвила она, - что в своих странствиях вы спасали девиц целыми дюжинами.
Говоря это, она ненароком коснулась руки Ланселота, и он почувствовал, как опаляющий жар пробежал по всему телу. От неожиданности рыцарь задохнулся. Он намеревался что-то ответить, да так и остался сидеть с открытым ртом.
Королева же, словно ничего не заметив, продолжала допытываться:
- Ну, сознайтесь, сколько девиц вам довелось спасти?
Сэр Ланселот с трудом ворочал пересохшим языком.
- Ну, пожалуй, несколько наберется, мадам. Девиц везде хватает.
- И что, все они расплачивались с вами своей любовью?
- Если они и намеревались, то не смогли этого сделать. Я был под вашей защитой, миледи.
- Как это?
- Очень просто. С тех пор, как я - с разрешения милорда Артура - объявил вас своей прекрасной дамой и поклялся служить вам до конца жизни, никакие другие дамы не смеют претендовать на меня.
- И вас это устраивает?
- Вполне, мадам. Я военный человек и вынужден довольствоваться рыцарской любовью. У меня нет ни времени, ни желания думать о каких-то других чувствах. Надеюсь, вы остались довольны мною, миледи. Как вы и хотели, я всех своих пленников посылал к вам.
- О, да, - вмешался король Артур, - никогда еще мы не видели столько плененных рыцарей. Вы, должно быть, основательно прочесали несколько графств?
Гвиневера искоса взглянула на сэра Ланселота и вновь легонько прикоснулась к его руке. И снова рыцарь ощутил, как от этого взгляда по телу его пробежала дрожь. Да что же такое с ним творится?
- Коли уж мы заговорили на эту тему, - продолжала тем временем королева, - то я хочу упомянуть одну несчастную даму, которую вы так и не смогли спасти. Во всяком случае передо мной она предстала в виде обезглавленного тела (кстати, уже не в лучшем состоянии), а ее муж выглядел наполовину безумцем.
- О, да, мне до сих пор стыдно за тот случай, - вздохнул сэр Ланселот. - Я взялся опекать эту даму, и вот - не сумел ее защитить. Я не мог опомниться от стыда и огорчения! Наверное, потому и поступил столь жестоко с ее супругом. Надеюсь, вы освободили этого человека от его бремени?
- Не совсем, - отвечала королева. - Честно говоря, мне хотелось поскорее избавиться от него - покуда тот ужасный смрад не достиг небес. И я отослала несчастного ревнивца к папе в Рим. Боюсь, это было не самое лучшее решение - к тому времени, как он туда доберется, его ноша навряд ли станет лучше выглядеть или пахнуть. Зато он почти наверняка утратит всякий интерес к женскому полу и сможет заделаться святым отшельником. Если прежде не сойдет с ума.
- Я вот думаю, - сказал король, приподнимаясь на локте, - что нам надо выработать некую систему. Слишком уж вольными правилами руководствуются странствующие рыцари. К тому же в своих попытках навести порядок они часто противоречат и мешают друг другу. Да и вообще, доколе королевское правосудие будет вершиться руками случайных людей, которые не всегда заслуживают доверия? Простите, мой друг, я не вас имел в виду. Но, на мой взгляд, уже настало время, когда от короны ждут порядка и четкой организации.
Королева поднялась с лавки.
- Ну, теперь-то, милорды, вы позволите мне вас покинуть? - спросила она. - Я знаю, вам требуется обсудить ряд важных вопросов, которые могут оказаться малоинтересными и даже утомительными для женских ушей.
- Конечно, миледи, - улыбнулся Артур. - Ступайте к себе, отдохните.
- О, нет, сир. Об отдыхе говорить пока рано. Если я сегодня не заготовлю рисунков для вышивания, то завтра мои дамы и не прикоснутся к работе.
- Но, моя дорогая, сегодня же праздник! - возразил король.
- Видите ли, милорд, я привыкла каждый день давать им понемногу работы. К сожалению, они ленивы, а некоторые из дам настолько бестолковы, что того и гляди забудут, как держать иголку в руках - если им ежедневно о том не напоминать. Так что, милорды, прошу меня простить.
И королева с достоинством покинула комнату. Легкий ветерок, вызванный ее движением, донес до Ланселота слабый незнакомый аромат, вселивший в его душу трепетное волнение. Бедняга Ланселот! Естественно, что он не знал (да и не мог знать) этого запаха, ведь он принадлежал самой Гвиневере - его источала ее нежная золотистая кожа. Несколько мгновений спустя, когда королева уже вышла из комнаты и начала спускаться по лестнице, у сэра Ланселота случилось нечто вроде видения: он по-прежнему сидел на лавке перед камином, но каким-то иным, внутренним зрением увидел себя со стороны - будто он вскочил с места и последовал за Гвиневерой. С ее уходом комната показалась рыцарю пустой и темной, словно королева унесла с собой частицу тепла и света. Сэр Ланселот внезапно почувствовал себя опустошенным и смертельно уставшим. У него едва слезы не навернулись на глаза - так ему стало скверно.
- Ах, что за королева! - тихо проговорил Артур. - И какая роскошная женщина! А ведь Мерлин пытался отговорить меня от женитьбы на ней. Все ссылался на какие-то туманные пророчества. Это был чуть ли не единственный случай, когда я разошелся во мнениях со своим наставником. Ну, что ж… Жизнь доказала, что я не ошибся в выборе. Гвиневера показала всему миру, какой должна быть королева. Вы не находите, мой друг, что в ее присутствии все прочие женщины меркнут?
- Да, милорд, - отвечал Ланселот, и по какой-то неведомой причине - возможно из-за долгого, утомительного пиршества - он вновь почувствовал, как сердце сжимают тиски смертельной тоски и одиночества.
Король между тем рассмеялся.
- Ах, как это по-женски, - сказал он, - ссылаться на важные мужские дела, когда мужчины тебе смертельно надоели. Ну, надеюсь, мне никогда и не придется выслушать правду. А у вас действительно измученный вид, мой друг! Вас не лихорадит? Может, вы именно это и имели в виду, когда говорили о старых ранах?
- Нет, милорд. С ранами все в порядке - как вы и подумали. Однако вы правы: этот пир утомил меня до смерти. Я бы лучше снова отправился в странствие, питался дикими ягодами, спал на голой земле и ежедневно сражался с рыцарями. Право, это отняло бы у меня меньше сил.
- Оно и заметно, - сказал Артур. - Вот что, мой друг. Давайте-ка отложим все государственные дела до следующего раза. А сейчас отправляйтесь в постель. Вы остановились в прежних покоях?
- Нет, милорд, на сей раз мне достались покои получше. Сэр Кэй освободил для меня несколько чудесных комнат над северными воротами. Он сделал это в память о том приключении, отчет о котором мы, с Божьей помощью, выслушаем завтра. А сейчас я с благодарностью воспользуюсь вашим разрешением и удалюсь.
Ланселот опустился на одно колено и запечатлел поцелуй на руке короля.
- Доброй ночи, мой дорогой друг, мой законный повелитель! - сказал он и, тяжело ступая, вышел из комнаты.
Спотыкаясь, словно слепец, он начал спускаться по каменным ступенькам. Но не успел миновать и двух лестничных пролетов, как из темноты появилась королева Гвиневера. В лунном свете, падавшем из узкой бойницы, он смутно различал ее лицо. Гвиневера молча взяла его за руку и повела в темную комнату. Войдя, она заперла за собой тяжелую дубовую дверь и лишь потом заговорила.
- Со мной произошло нечто удивительное, - тихо сказала она. - Пока я спускалась по лестнице, я была абсолютно уверена, что вы последовали за мной. Настолько уверена, что даже не стала оглядываться, дабы убедиться в своей правоте. Я чувствовала, что вы стоите за моей спиной. И потом, когда я подошла к своей двери, я пожелала вам спокойной ночи. Не странно ли?
Ланселот видел в темноте очертания ее тела и ощущал аромат, исходивший от Гвиневеры.
- Миледи, - молвил он, - в ту минуту, как вы покинули комнату, мне и самому показалось, будто я вышел вслед за вами. Я словно бы смотрел на себя со стороны.
Их тела качнулись навстречу друг другу, и Ланселоту показалось, что он услышал щелчок - точно ловушка захлопнулась. Губы их встретились и слились в долгом поцелуе. Сердца у обоих бешено колотились, словно стремились вырваться из грудной клетки и соединиться воедино. Не в силах справиться с нахлынувшим головокружением, сэр Ланселот наконец вырвался из объятий и слепо побрел вниз по лестнице. По щекам его катились слезы.
В те времена имя сэра Ланселота славилось по всему христианскому миру, ибо все люди, независимо от их сословия и звания, почитали его как достойнейшего рыцаря на земле.
ТАК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ О БЛАГОРОДНОМ РЫЦАРЕ СЭРЕ ЛАНСЕЛОТЕ ОЗЕРНОМ.