Вышестоящие по службе обращались к подчиненным со словом "ГОСПОДИН" с добавлением фамилии, либо чина или должности. Князей, графов и баронов равные им по положению в обществе называют просто этими титулами (особенно в неофициальной обстановке), без формулы титулования. Даже графиня Ростова в "Войне и мире" говорит мужу "послушай, граф". "Князь, князь! Назад!" - кричит княгиня Тугоуховская мужу, когда он направился было к Чацкому.
Сильвио в "Выстреле" Пушкина обращается к графу и графине прямо по титулу, тогда как рассказчик - "неровня" - даже в домашней обстановке говорит им "ваше сиятельство" и только раз обращается к жене графа словом "графиня".
Все эти нюансы теперь не бросаются в глаза, прежде же они играли немалую роль в оценке персонажей и их взаимоотношений.
В служебной обстановке царская бюрократия строго следила за неукоснительным соблюдением правил обращения, формально укреплявших пронизывавшую все общество иерархию.
Частое употребление формул титулования делало живую речь тяжеловесной и труднопонимаемой. Когда Гринев в "Капитанской дочке" спрашивает вахмистра о причинах своего ареста, тот отвечает: "Не могу знать, ваше благородие… Только его высокоблагородие приказал ваше благородие отвезти в острог, а ее благородие приказано привести к его высокоблагородию, ваше благородие". Тут явная пародия на "уставный язык" усердного служаки, по форме же - все правильно.
"Слово-ер-с"
Частое повторение в речи слова "сударь" свидетельствовало об уважении к называемому. Отсюда родилось знаменитое "слово-ер-с", которым преисполнена речь персонажей дореволюционной литературы, то есть прибавление к словам звука "с", сокращения от "сударь".
Почему же это "с" называлось "слово-ер-с"? В старославянской азбуке буквы имели словесные обозначения "а" - "аз", "б" - "буки", "в" - "веди"; отсюда и "азбука", по первым ее буквам. Словесным обозначением буквы "с" служило "слово": "ъ", который ставился в конце слов после согласных, назывался "ер", а "с" в конце лишний раз напоминала об источнике "слово-ер-с" - сжавшемся до единственного звука обращения "сударь".
Когда-то "слово-ер-с" было распространено и в речи дворянства как выражение уважительности прежде всего к старшим. Одним из признаков гордого и независимого поведения молодого Евгения Онегина в среде соседей-помещиков был отказ от "слово-ер-са". За это он был решительно осужден местным дворянством как неуч и сумасброд: "Все да да нет; не скажет да-с / Иль нет-с". Зато у почтительного Молчалина "слово-ер-с" не сходит с языка: "да-с", "я-с", "к нам сюда-с" и т.д. Даже Фамусов, заискивая перед Скалозубом, употребляет "слово-ер-с".
"Слово-ер-с", или, как иногда его называли, "слово-ерик-с", в представлении старых дворян свидетельствовало о сохранности "добрых традиций" старины, патриархальности и почитании старших. "Слово-ерик-с пропало, - говорит консерватор и крепостник Калломейцев в "Нови" Тургенева, - и вместе с ним всякое уважение и чинопочитание!"
Однако оно не пропало вовсе, а только исчезло из речи образованных дворян, перейдя к купечеству, мещанству, мелкому чиновничеству, прислуге.
Униженный и прибитый штабс-капитан Снегирев в "Братьях Карамазовых" Достоевского, представляясь, говорит: "Скорее бы надо сказать: штабс-капитан Словоерсов, а не Снегирев, ибо лишь со второй половины жизни стал говорить словоерсами. Слово-ер-с приобретается в унижении".
Помните эпиграф к 6-й главе "Пиковой дамы" Пушкина:
"- Атанде!
- Как вы смели мне сказать атанде?
- Ваше превосходительство, я сказал атанде-с!"
Этот разговор за карточным столом говорил современнику многое: атанде - карточный термин, означающий "подождите, ход сначала сделаю я". Вероятно, без "слово-ер-са" он звучал несколько грубо, вроде простого "подождите", из-за чего скромному участнику игры приходится извиняться перед "превосходительством" - генералом.
Было бы неверным считать "слово-ер-с" исключительно выражением почтительности. К концу XIX века в среде интеллигентных мужчин "слово-ер-с", употребляемое умеренно, стало средством усиления эмоциональной выразительности речи, признаком некой, подчас иронической, официальности. Так, доктор Астров в "Дяде Ване" Чехова говорит Войницкому, с которым он на равных, со "слово-ер-сами"; "слово-ер-с" употребляют и Соленый в "Трех сестрах", и многие другие персонажи чеховских произведений без всякого раболепия.
Весьма любопытно, психологически тонко и убедительно построена беседа-допрос Раскольникова в "Преступлении и наказании" Достоевского. Следователь Порфирий Петрович, дабы придать разговору с подследственным доверительный, полуофициальный характер, часто употребляет "слово-ер-с", Раскольников, будучи в неравном положении, - ни разу. "Вы и убили-с", - так спокойно-вкрадчиво Порфирий Петрович заканчивает разговор, как бы смягчая этим "слово-ер-сом" напряженность ситуации.
С Октябрьской революцией 1917 года, уничтожившей декретом чины, сословия и связанные с ними формулы титулования, стихийно, без всяких указов умерло и "слово-ер-с". Сохранилось оно на некоторое время в устах старой профессуры, ученых и врачей, в качестве добавления к некоторым служебным словам: ну-с, да-с, вот-с, так-с, как бы придавая речи отнюдь не подобострастность, а некую солидность и барственность.
Иные формы обращения
Нелегко было человеку неграмотному, неимущему разобраться и обилии формул титулования, часто сложных и труднопроизносимых. Не знающие чинов и знаков различия простолюдины предпочитали поэтому обращаться к барам запросто: БАРИН, БАРЫНЯ, БАТЮШКА, МАТУШКА, СУДАРЬ, СУДАРЫНЯ, к девицам - БАРЫШНЯ, к барчукам - СУДАРИК.
Наиболее почтительной формой обращения к барину было "ВАШЕ БЛАГОРОДИЕ", независимо от его чина.
Если непременно требовалось титулование, то сложное слово часто искажалось, стягивалось: вместо высокородие, высокоблагородие произносилось "СКОРОДИЕ", а насмешливо, разумеется, за глаза "СКОВОРОДИЕ". В рассказе Л. Толстого "Утро помещика" крестьяне величают князя Нехлюдова вместо "ваше сиятельство" просто "ВАСЯСО"; иногда произносили и "ВАСЯСЬ". Бытовала и такая условно-универсальная форма обращения к барам, как "ВАШЕСТВО": дескать, вежливость соблюдена, а что имеется в виду - понимай, как хочешь.
Сатин в "На дне" Горького говорит неудачно сплутовавшему в карты Барону "ваше вашество", но это уже насмешка, напоминание о былом величии аристократа, ставшего шулером.
В "Казаках" Л. Толстого и некоторых других произведениях писателя можно услышать из уст солдат стяженное обращение "ВАШЕ БРОДИЕ" и даже "ВАШ-БРОДЬ", заменяющее громоздкие "ваше благородие" и "ваше высокоблагородие".
Внимательный читатель вправе спросить: а к кому обращались с такими часто встречающимися в устах малообразованных людей словами, как "ВАША МИЛОСТЬ" и "ВАШЕ СТЕПЕНСТВО"?
Обе формулы - неофициальные, никакими законами не предписанные. Со словами "ваша милость" чаще обращались к дворянину-помещику или начальнику. "Бьем челом вашей милости", - так начинают свою жалобу на городничего купцы, пришедшие к Хлестакову в "Ревизоре" Гоголя. В "Воскресении" Л. Толстого старик-крестьянин обращается к помещику "ваша милость".
Словами "ваше степенство" обычно обращались к купцам. Так, например, титулуют дворник Грознов своего хозяина-купца в комедии Островского "Правда хорошо, а счастье лучше", трубач, пришедший "лечить" игрой на трубе горьковского Булычева, и т.д. Реже в таких случаях говорили "ваша честь".
Великий знаток русского быта Лесков в статье "Пресыщение знатностью" о надписях на конвертах отмечает: "Пишут купцам: "его чести", "его милости", "его степенству" и даже пишут "его высокостепенству", а когда просят от них "корму", тогда титулуют их "высокопревосходительством".
Зато обращение привилегированных сословий к низшим было самым пренебрежительным, в особенности к крепостным - только по имени, и то в пренебрежительной форме. Официантов подзывали словом "ЧЕЛОВЕК"; произнесенное сквозь зубы, это звучало "челаэк!".
В рассказе Тургенева "Два помещика" Мардарий Аполлонович зовет слуг: "Мишка! Юшка!" Оказывается, что Юшка - "высокий и худощавый старик лет восьмидесяти".
В.Г. Белинский в своем знаменитом письме по поводу "Выбранных мест из переписки с друзьями" Н. Гоголя с гневом и горечью писал о николаевской России как о стране, "где люди торгуют людьми", стране, "где люди сами себя называют не именами, а кличками: Ваньками, Степками, Васьками, Палашками…" Эти формы имен носили тогда откровенно унизительный оттенок.
Такие "клички" оставались и много позднее отмены крепостного права. В "Тихом Доне" М.А. Шолохова в имении Листницкого работает конюх Сашка. "До сплошных седин дожил старик, но Сашкой так и остался. Никто не баловал его отчеством, а фамилии, наверное, не знал и сам старый Листницкий, у которого жил Сашка больше двадцати лет".
Читая классиков, мы едва ли не на каждой странице наталкиваемся на забытые и полузабытые слова, обозначающие термины родства, различные виды обращений. Будем внимательны и к этим деталям.