Вот поэтому-то мы и пытаемся привлечь на нашу сторону молодых, компетентных, честолюбивых людей, которые хотели бы поработать на благо народного общества. Нет-нет, - он замахал руками, - мы не торопимся, не требуем, чтобы вы давали нам ответ прямо сейчас. Более того, мы хотим сразу уточнить, что ваш отказ никак не повлияет на вашу дальнейшую жизнь и карьеру, так что не надо себя насиловать. Зато согласие в перспективе обеспечит такой рост по службе!… Мы дадим вам на размышление… ну, скажем, неделю. Вы спокойно подумайте, выясните обстановку, решите, что вам делать. Потом мы с вами свяжемся.
Голова у Олега шла кругом. Он медленно встал из кресла, прошелся по комнате. Хмырь с толстяком смотрели на него выжидающе. С улицы донесся рев мощного двигателя, сильно приглушенный стеклопакетами. Олег машинально откинул гардину и посмотрел наружу. На газоне около стоянки разворачивался бронетранспортер, на броне сидели солдаты в касках и с автоматами. Из-под несущего поля во все стороны летела жидкая грязь с ошметками засохшей травы. Расчехленные стволы водометов угрожающе смотрели по сторонам. Олег повернулся к невысокому:
– Что здесь вообще происходит? О каких событиях вы все время говорите? Какого хрена вы меня уже полчаса мурыжите? - Он почти угрожающе двинулся к столу.
– Как, разве вы не знаете? - ненатурально удивился Хмырь. - Несколько часов назад в Семеновском учебном комплексе произошли студенческие волнения. Внутренние войска вынужденно применили оружие, чтобы остановить, гм… распоясавшихся хулиганов. Есть жертвы. Канцелярии Народного Председателя поручено подготовить проект указа о временном чрезвычайном положении в столице.
Студенческая толпа клубилась на открытом пространстве перед главным корпусом, возбужденная и злая, как роящийся пчелиный улей. Взмокший ректор метался перед ней, размахивая руками и неслышно крича - у мегафона села батарея, послать же за другой оказалось некого. Секретарши осторожно-любопытно выглядывали из-за тяжелых дубовых дверей, украшенной столетней пообтершейся резьбой, но на широкое каменное крыльцо выходить не рисковали. Зам по воспитательной работе, которого ректор попытался прихватить с собой в качестве моральной поддержки, исчез где-то по дороге со второго этажа в вестибюль. Отдуваться приходилось в одиночку.
Над толпой поднялся криво намалеванный на большом листе фанеры лозунг. Что на нем написано, ректор не разобрал, поскольку тот оказался повернут к нему под острым углом, и на нем бликовало утреннее солнце. Студенты ответили на появление плаката новым шквалом рева и свиста. Затем раздался резкий механический визг - очевидно, молодость в очередной раз одержала победу над опытом, раздобыв где-то собственный мегафон. Гомон немного поутих.
– Господа! Тише! - Толпа немного расступилась, оставив в центре пустого пространства встрепанного парня лет двадцати, с жидкой бородкой. - Слушайте меня! - Одной рукой парень держал микрофон, другой яростно размахивал в воздухе, как бы подкрепляя этим свои слова. Он показался ректору смутно знакомым. - Слушайте! - Шум почти стих. - Так продолжаться больше не может! Экономика рушится! Бюрократические кланы захватили власть в стране! Людям затыкают рот, а Народного Председателя держат в информационной блокаде! - Серый потрепанный свитер, казалось, сейчас лопнет по швам от избытка чувств. - Мы должны пойти и сказать! Что так! Жить! Нельзя! - Его перекрыл шквал одобрительных возгласов. - Он решительно рванулся вперед, расталкивая толпу. - Все! За мной! - Его перекрыл новый шквал голосов
Сначала медленно, затем все быстрее и быстрее кипящая толпа покатилась по аллее, ведущей к воротам университетского сквера.