Ворон крикнул, пролетая.
Льется солнце на снега.
То ль сугробы наметало,
То ли белые стога.Полоз ластится к сугробу.
Рукавица руку жмет…
Иль до свадьбы, иль до гроба
Все, конечно, заживет.Горечь прежняя истлела.
Превратилось все в муку.
Я ведь тоже так летела,
Задыхаясь, к мужику.У меня охота в теле.
Грудь высокую печет.
Мой миленок сполз с постели -
Только ноги калачом.Мой родимый! Мой законный!
Что ж ты - рученьки враскид?!
Между ног шнурком ременным
Член обсосанный висит.Знать, всю силушку украли
Бабы-суки у тебя…
А в постели хнычет краля,
Рыжий волос теребя.Я за дверь! Замки закрыла.
Мне ль теперь тужить о нем?
Я избенку запалила -
Полыхай любовь огнем!Ты прости, читатель славный,
Что не та строка легла…
Тройка мчит, и полоз санный
Лижет русские снега.Вновь зима на белом свете,
Солнце стылое висит,
Едет барыня в карете,
Лишь бубенчик голосит.Зайцы прыгают у прясел,
Видно, спорят - кто белей?
Сам ямщик с утра заквасил,
Весь румяный до бровей.Не по щучьему веленью
За мосточком вырос мост.
Едет барыня в именье -
От Москвы полтыщи верст.Мысли разные роятся:
Что ей делать? Как ей быть?
Ямщику сейчас отдаться,
Или с этим погодить?Отдерет, как отстирает,
Губки сочные у ней.
Неужели ей, Аглае,
Ждать до самых Бондарей?!Мнет Аглая, пламенея,
На лобке тугую шерсть.
Волчья полость на коленях
Вся горячая, как есть.И ямщик припал, ласкаясь,
Заиграла страсть в крови.
Зубы белые оскалил,
Сам под полость ту проник.Он нырнул туда, как в воду,
Он и пьяный - не нахал.
Хоть ямщик - мужик от роду,
И о чести не слыхал.То, что есть, и то, что было -
Все в дыхании одном.
И карета заходила
На рессорах ходуном.Едут день, другой и третий -
Зимний день накоротке,
Сама барыня в карете,
Сам ямщик на воздушке.Как ямщик достанет дышло,
Так нырнет в карету к ней…
Вот и мчались с передышкой
До веселых Бондарей.
9
Ах, село мое степное!
Вспоминай меня и ты…
За рекой бугры стеною,
Как Уральские хребты.Где ж вы, годы молодые?
Наши парни без усов?
Помню окна я сквозные
Тех фабричных корпусов.Где Леон, барон французский,
Бондарцами помыкал.
Шаг широкий, галстук узкий,
И безмерный капитал.Он Загулину приятель.
Не родня, а все же друг.
У него мануфактура.
У Затулина - народ.Ох, прости меня, читатель,
Потеряла рифму вдруг!Ничего. Сейчас поправлюсь.
Только брови насурьмлю.
Может быть тебе понравлюсь,
Коли дальше не совру.Вот и снова солнце светит.
Вот и церковь вдалеке.
Едет барыня в карете,
А ямщик на облучке.Ямщикова морда в сале,
Хоть прикуривай с лица.
Кони вкопанными встали
У загулина крыльца.Граф красуется с Ванюшей,
Дует в стылую ладонь.
А Косимка на конюшне
Бьет оглоблею ледок.Из кареты в шубке зимней
Вышла барыня -
Нет сил.Он, Косим, оглоблей длинной
Разум барыне смутил.Графа барыня целует,
За разлуку не корит.
А Ванюша шаль цветную
Все примерить наровит.Встал Косим - зипун в заплатах,
Как позор своей страны.
Он, смутясь, оглоблю прятал
В полосатые штаны.Граф в хоромы вводит гостью.
А в хоромах маята:
Повар бьет бараньей костью
Зазевавшего кота.Стол накрыт. И - чарки в воздух!
Как водилось испокон.
Но раздался чей-то возглас:
"Девки! Девки у окон!"Облепили девки окна -
Зырят барыню свою.
А у той глаза намокли,
Шепчет барину: "Люблю…"Пригласили девок в залу.
Всем налили - пей до дна!
А у девок губки алы
То ль с мороза, то ль с вина.Балалайку взял Ванюша.
А трехрядку взял Косим.
Барин водочки откушал,
Заиграть-сыграть просил.Граф Аглае змея всунул.
Змей ужалил потроха.
И ударил Ваня в струны.
И Косим раздул меха.Девок хмель на спевку манит.
Вечер окна заволок.
И от бондарских страданий
Зашатался потолок.Поют девки:
"Я у барина жила -
Гулюшки да гулюшки.
Пила-ела, что хотела,
А работать хуюшки!Оп-па! Оп-па!
Жареные раки.
Приходи ко мне домой,
Я живу в бараке.Загорелась моя рига.
Хуй с ней, с ригою!
Приведи ко мне задрыгу,
Я на ней попрыгаю.Оп-па! Оп-па!
Жареная щука.
Приходи ко мне домой,
Но сперва пощупай.Приходи ко мне в полночь,
Будем семечки толочь.
Моя ступа, твой толкач.
Коль, сломается - не плачь.Оп-па! Оп-па!
Жарина-да-парина.
Заходила ходуном
Барыня на барине".Вот и звезды появились.
Месяц губы закусил.
Девки наземь повалились,
Девки выбились из сил.Граф Загулин молвил слово:
"Всем налить по отходной!"
Девки скинули обновы.
Нынче девкам выходной,
10
Пригублю я тоже чарку,
И продолжу свой рассказ,
Девки голые вповалку
Спят - похабство напоказ.В завиточках блохи скачут.
Кот тоскует на полу.
Девки пьяные, а значит,
Не откажут никому.Жарко. Девки запотели.
Молодые. Самый сок.
Подходи, кто в этом деле
Знает вкус и знает толк.Камердинер рот раззявил,
Но он ебарь никакой.
Между тем чета хозяев
Удалилась на покой.До постели друг сердечный
Нес Аглаю на руках.
Постоим и мы со свечкой,
И посмотрим - что и как.На пуховую перинку,
На дубовую кровать…
Сам ей ноженьки раздвинул,
Приказал Косима звать.Миг прошел. Косим - уж вот он!
Только скрипнуло крыльцо!
Пахнет кучер конским потом,
Застоялым жеребцом.И, запутавшись в нарядах,
Заспешил Косим, кружа.
А графиня гак и рада,
Только губоньки дрожат.Взглядом граф его одобрил.
Кучер молвил: "Е-мое!"
И, достав свою оглоблю,
Ввел до самых до краев.- Не суди, граф, коль угроблю.
Велика твоя цена.
Но Аглаина утроба
Вся, как роза расцвела.Целовал Косимка груди,
И Аглая стала плыть…
О! Косимка не забудет!
Будет внукам говорить.Граф курил кальян. Дивился:
"Вот работа на заказ!"
И у графа пробудился
Змей трехглавый - в самый раз!Только барыня строптива.
Показать охота прыть.
По-французски рот открыла -
Змея хочет проглотить.С белых ляжек сок закапал,
Да испаринка меж губ…
Только змей не лез нахрапом,
Терся возле и вокруг.И Аглая змея мучит.
Хочет крикнуть: "Караул!"
Вот и сдался гад ползучий,
Прямо в логово нырнул.Все увидел. Все подслушал
Ваня - верный их холоп.
Быстро сбегал на конюшню,
Серп и молот приволок.Нехорошее замыслил:
"Всех изрежу на ремни!"
Ведь холоп всегда завистлив,
Хоть услужлив, но ревнив.Поплевав в ладони, ахнул
Изо всех холопских сил.
Млатом он ударил графа,
А графине серп вонзил.Первый был удар удачен.
И второй удар - как раз!
Ване каторгу назначат.
И… кончается мой сказ.Прежних графов нет в помине.
Их поместья разорят.
Но в почете и поныне
Серп и Молот в Бондарях.
ЭПИЛОГ
Ах, ты Русь, - страна лихая!
Вечный бут и непокой.
Девки плачут, воздыхая,
Над супружеской четой.Все почистили, помыли,
Среди дворни пересуд.
Кони бешеные в мыле
Весть печальную несут,До Москвы, столице нашей
От тамбовского села.
И уже с Кремлевских башен
Глухо бьют колокола.Чем пропасть от рук холуя,
Лучше встать на эшафот…
Генерал-аншеф такую
Весть навряд переживет.Сам аншеф от слез ослепнет,
Сгинет в ночь - и был таков!
В Бондарях, в фамильном склепе
Схоронили голубков.Не захватчи ки-татары,
Добрым чувствам вопреки,
Всю на бревна раскатали
Ту усадьбу мужики.Сам Косим ушел в запои,
На себе рубаху рвал,
Что, мол, в графские покои
Он с оглоблею нырял.И, штаны спуская, мерил
Ту оглоблю напоказ.
Но ему народ не верил,
Потешался всякий раз.Графским змеем Ваня бредил,
Зад вилял из-под полы…
Взяли Ванечку в железо
Да в стальные кандалы.Взяли Ванечку в железо -
Все браслеты на руках.
Так и сгинул он, болезный,
На свинцовых рудниках.Революцией крещеный
Русский люд - без дураков!
Ваня трижды отомщенный
Кровью бар и кулаков.Не поруганный, не клятый
В бронзу звонкую отлит
В Бондарях с рукой подъятой
Ванин памятник стоит.И у нас народ послушный
Сыпал золото в навоз,
Потому стоит Ванюша -
Коммунист, а не прохвост.