Бьются насмерть противники смелые,
Властелины небесных стран
Хан-Хурмас и Атай-Улан.
Поднялись их волосы белые,
Изогнулись их спины, как луки,
Ослабели могучие руки,
И зубов их слышится скрежет.
Над вершинами солнце брезжит,-
Появился из-за вершин
Сын Хурмаса, Бухэ-Бэлигтэ,
Средний сын, красноцветный сын.
Там, где трудно, там, где опасно,
Там всегда Бухэ-Бэлигтэ!
Сжал он саблю крепко и властно,
Богатырь с бесстрашной душой,
Пред которым трепещут враги,
Размахнулся - отсек большой,
Сильный палец правой ноги
Властелина Атай-Улана,
И тотчас душа улетела
Из куска рассеченного тела.Хан-Хурмасу силы прибавилось,
И плечо его мощно расправилось.
Как плетьми, он руками хлещет,
Полный ярости боевой,
И врага, что зубами скрежещет,
Он о скалы бьет головой.
Если вправо удар нанесет -
То на Западной стороне
Сотрясается небосвод,
Если влево удар нанесет -
На Востоке дрожит небосвод.И на Западе и на Востоке
Жаркой крови помчались потоки,
Ураган поднялся, и вскоре,
Зашумев, нахлынуло море
На дрожащее мироздание,
И низверглось молний блистание,
Родила эта битва грозу,
Загудело вверху и внизу,
И с небес низринулся град -
Всегубительный камнепад.Приуныла восточная рать,
Не осталось решимости боле,
И, лишенная мысли и воли,
На Восток повернула вспять,
Восклицая: "Несчастье! Несчастье!
Нет надежды вблизи и вдали!
Небожители Западной части
Поражение нам нанесли!
Наше воинство обессилело,
Нам бесславная жизнь опостылела!"Но, познав желаний свершенье,
Одержав победу в сраженье,
Подошел к царевне Заса,
Грозной рати мощь и краса,
Небожитель Западной части.
Посадил он Сэсэг-Ногон
На коня ястребиной масти,
И быстрее ветра и вести
Он с прекрасной царевной вместе
Поскакал к родной стороне
На своем крепконогом коне.
Победители в трудной войне,
Небожители Западной части,
Что изведали бранное счастье,
Поздравляя друг друга по праву,
Поскакали в родную державу.
Перевоплощение Атай-Улана на земле
Свой клинок Хан-Хурмас прославил -
Он противника обезглавил,
И отрубленная голова
Властелина Атай-Улана
Начала ворочать сперва
Тридцать раз глазами-белками.
То ль жива она, то ль мертва?
Из ноздрей вырывалось пламя,
И покрылись уста его пеной,
И саженную косу его
Развевали ветры вселенной.Эту круглую голову черную,
Что познала участь позорную,
Пнул ногой властелин Хурмас,
И она покатилась тотчас
С гор скалистых к просторной пустыне
И повисла как раз посредине
Между небом и твердой землей.
Был таков удел ее злой:
Не под силу ей на небо двинуться
И на землю не может низринуться.
Превратилась она в чудовище
По прозванью Архан-Шудхэр,
Что повсюду ищет становище
И все время исходит слюной:
Проглотить хочет солнце с луной.Хан-Хурмас рукою своею
Отсекает от тела шею,
Поднимает ее на клинок,
И кидает без сострадания
Он опорный ее позвонок
На седьмое дно мироздания.На земле, в стороне восточной,
Далеко от воды проточной,
Где неведомы ловля, охота,
На урочище Хонин-Хото,
В землях, вывернутых наизнанку,
Где ветра шумят, спозаранку,
Где река ниспадает с отрога,
Через три пробиваясь порога,
Где бестравье и суховеи
На просторе главенствуют диком,-
Позвонок богатырской шеи
Стал шулмусом огненноликим,
По прозванью Гал-Нурман-хан.На его широкой груди
Было сорок раз по сто глаз,
Было десять по тысяче раз
Завидущих глаз позади,
На спине, повествует сказ.
А на лысой его голове
Был один-единственный глаз.
Так пылал воинственный глаз,
Будто злая звезда зажглась.
Был во рту один только клык.
Гал-Нурман, в превращеньях велик,
Стал причиной мук и мытарств,
Стал началом всех непотребств.
Он две тысячи ведал коварств,
Три и тысячу ведал волшебств.
Силой рук все сворачивать мог
И ломать мощной силою ног.
Говорят: на земле возродясь,
Чародейством жестоким гордясь,
Он поклялся в кромешной темени:
"Чуть позднее позднего времени,
При слиянии двух времен,
Я устрою погибель племен!"Хан-Хурмас, дыша горячо,
Довершал богатырское дело.
Руку правую по плечо
Он отсек от безгласного тела,
И Улана руку недвижную
Ниспроверг он на землю нижнюю.
Ожила рука на земле,
На горе, на Сумбэр-скале,
Стала тигром рука врага,
По прозванию Орголи,
Подчинилась тигру тайга
Всей далекой, полночной земли,
И была страшна его власть.
Как раскроет алчную пасть,
Так проглотит он все живое.
Лезут в пасть деревья тайги -
От корней до зеленой хвои.Хан-Хурмас не кончил еще
Богатырского, грозного дела.
Руку левую по плечо
Он отсек от безгласного тела,
И отрубленная рука
Сквозь прозрачные облака
На холмистую землю слетела.
И, покинув небесную твердь,
На земле, где гора высока,
Где с рожденьем встречается смерть,
Та отрубленная рука
Превратилась в чудовище злое
По прозванью Шэрэм-Мината.
Это чудище, злобой богато,
Весь людской ненавидело род.
У того чудовища злого
Был большой, трехсаженный рот,
Был язык ровно в пять четвертей,
Пожирало оно детей,
С каждым днем становясь лютей.Не хотел Хан-Хурмас отдохнуть.
Отрубил он Атай-Улана
Пустотелую, черную грудь,
Чтоб на землю ее швырнуть.
Пустотелая грудь великана
Оказалась на той земле,
Где долины и горы - во мгле,
Где навыворот все живое,
Где безлюдие в душном зное,-
На урочище Хонин-Хото,
Где кочкарники да болота,
Где, с тремя воюя преградами,
Ниспадает река водопадами,
Где и слово еще не звучало,
Где не смеет подняться росток,
Где реки желтоцветной начало,
Где реки черноцветной исток.
Отсеченная черная грудь
Стала алчным, свирепым чудовищем,
Людям злую погибель готовящим
И в коварстве своем неизменным,
А звалось Абарга-Сэсэном.Хан-Хурмаса острый и жалящий
Вновь сверкнул на мгновенье клинок,
У Атай-Улана седалище
Отрубил он до самых ног,
И на землю оно полетело
И достигло вскоре предела
Семигорья, безводной земли,
Тьмы и горя бесплодной земли,
Где ветров и песков обиталище,
Иссушенное долгим зноем.
Стало чудищем это седалище,
Диким Лойро-Лобсоголдоем,
Что неслось по горам и пустыням
На железном коне светло-синем.А потом на землю слетели
Две отрубленных жалких ноги
И упали средь горных ущелий
В том краю, где не видно ни зги,
Где ветра пролетают с воем,
Где кругом - бестравный простор.
Рядом с черным Лобсоголдоем
В трех его превратилось сестер,
И полны были злобы тупой
Эти три сестры Енхобой.Части тела Атай-Улана,
Как на землю, отрублены, прибыли,
Стали черным источником гибели,
Ибо жаждали постоянно,
День за днем и из года в год,
Истребить человеческий род.
В небесах, в распростертой бездне
Расстилались едким туманом,
Разносили они болезни
По земным, обездоленным странам.
На земле распространяются повальные болезни
Позвонок богатырской шеи,
Превращенный в Гал-Нурман-хана,
Всех чудовищ сильней и хитрее,
Стал главою бесовского стана.
Вот он черную клятву дает:
"Пусть умрет человеческий плод!
Станет мальчиком? Пусть умрет!
Станет девочкой? Пусть умрет!
Пусть людской прекратится род!
Я покончу с враждебными ханами:
Будет ночь - нападу на них,
Будет день - падут бездыханными,
Трех владык уничтожу земных!"Эту клятву сказав, Гал-Нурман,
Чья опора - обман и дурман,
Грозно двинулся к Желтой реке,
Начинавшейся в желтом песке.
Он удобное место нашел там,
На крутом побережий желтом.
Сотворил он в той желтизне
Желтых бесов, тридцать числом.
Все нечистые - с желтым хохлом,
Каждый бес - на желтом коне,
Всех снабдил он желтым котлом,
Все питаются желтою гнилью,
Все окутаны желтою пылью.
Он пустился в дорогу опять
И добрался до синей реки.
Были воды ее широки.
Камни синие стал собирать.
Сотворил он из синих камней
Синих бесов, тридцать числом.
Дал им тридцать синих коней,
Всех украсил синим хохлом,
Всех снабдил он синим котлом,
Всех кормил он тухлятиной синею,
Одарил их синей пустынею.Он в дорогу пустился опять
И добрался до черной реки.
Были воды ее глубоки.
Стал он гальку там собирать.
Сотворил он из мелких камней
Черных бесов, тридцать числом.
Дал им тридцать черных коней,
Всех украсил черным хохлом,
Всех снабдил он черным котлом,
Приказал питаться шулмусам
Черной пищей с гнилостным вкусом.Девяносто бесов тлетворных,
Желтоцветных, синих и черных,
Стали делать зло на земле,
Чтобы люди погибли во зле.
В воду яд бросали жестокий,
Чтобы рек погибли истоки,
Наполняли корни отравами,
Чтоб луга не блистали травами.Там, где горы и долы цвели,
Расплодились гадюки и змеи,
На богатые страны земли
Налетели, вопя, суховеи,
Потому что хотели злодеи,
Чтобы люди смерть обрели,
Чтоб живое было отравлено,
Ядовитым туманом придавлено.