Аннотация: НИИ разрабатывает индикаторы счастья. Но счастье бывает разных типов, цветов и оттенков — счастье любви, сытное счастье и множество других, которые даже невозможно перечислить!
---------------------------------------------
Виктор Колупаев
1
Перед тем, как войти в испытательный бокс, я взглянул на индикатор личного счастья. Золотистая стрелка остановилась на тридцати пяти делениях. Достаточно, чтобы быть в хорошем настроении.
Эдик Гроссет стукнул меня ладонью между лопатками и сказал:
— Прости меня за эти несколько минут.
— Брось, Эд. На то и эксперимент. У тебя нет выбора, ты обязан это сделать. Не вздумай только хитрить. Иначе все ни к чему!
Про хитрость я сказал, конечно, зря. Гроссет не умел хитрить, никогда и ни при каких обстоятельствах. Но тем труднее ему было участвовать в эксперименте.
— Сам понимаешь, — сказал Эдик. — Это все равно, что вывернуться наизнанку. Противно.
— Перестань скулить. — Я взялся за ручку двери. Лицо Эдика, как мне показалось, осунулось и постарело. — И Ингу заставь.
— Телячьи нежности, — сказал Сергей Иванов. — Работать — значит работать. И нечего тут рассусоливать.
Перед боксом толпилось еще человек десять. Среди них выделялся могучим телосложением и удивительным спокойствием Антон Семигайло. Мне всегда казалось, будто он создан специально для иллюстрации выражения «В здоровом теле — здоровый дух». Глядя на Антона, можно было даже сказать, что в исключительно здоровом теле — ну просто поразительно здоровый дух! Во всяком случае, уровень счастья у него всегда выше средней нормы, а часто даже более семидесяти процентов.
Антон пожал мне руку и подмигнул. Я ни с кем не хотел прощаться, но так уж получилось. Вслед за Семигайло и все остальные начали протягивать мне руки.
— Вы все с ума посходили! — раздался голос руководителя наших работ Карминского. — До начала эксперимента осталось десять минут, а вы его специально взвинчиваете! Ему же еще успокоиться нужно!
Однако никто не ушел. Уж очень хорошо все знали кандидата технических наук Виталия Карминского, чтобы в страхе разбежаться по своим местам.
— Как со счастьем? — спросил наш руководитель.
— По сто восемьдесят пакетов каждого цвета, — ответил Иванов.
— Хватит?
— Что он, бездонная бочка, что ли?
— Ну-ну, — согласился Карминский. — Не подвела бы только аппаратура.
— Что вы, — спокойно пробасил Семигайло. — Все на уровне.
— Знаю я этот уровень. А как с откачкой счастья?
— Плохо, — ответил Гроссет.
— Что так?
— Освободили бы вы меня, Виталий Петрович, от этого. На теплотрассу бы лучше послали, землю копать. Все равно ведь кого-нибудь пошлете. А я добровольно.
— Каждый сверчок знай свой шесток, — глубокомысленно изрек Карминский. — Все расписано и утверждено. Изменений не будет.
В это время в лаборатории зазвонил телефон. Инга подняла трубку, послушала и сказала, кивнув мне:
— Саша! Тебя к телефону. Марина хочет с тобой говорить.
Я вопросительно посмотрел на Карминского.
— А, — безвольно махнул он рукой. — Говори. Чего уж тут поделаешь. Сорвем эксперимент. Ей-богу, сорвем...
Я взял трубку:
— Марина?
— Я, Саша. Слышишь? Я люблю тебя!
Я промолчал. Много, много лет я не слышал от нее этого слова.
— Ты слышишь, что я говорю? Сашка!
— Слышу.
— Я люблю тебя!
— Не верю.
— Ты это говоришь, потому что эксперимент?
— Марина, я знаю это точно.
— Ладно, дерзайте! — У нее будто перехватило горло. — Буду думать про тебя только самое плохое. Отключаюсь.
Она испугалась? Или что-то поняла? Десять лет прожито вместе. Десять лет... Много или мало?
— Ну что, сантименты кончились? — строго спросил Карминский.