Глава IX.
О том, как Панург советуется с Пантагрюэлем, стоит ли ему жениться
Видя, что Пантагрюэль ничего на это не отвечает, Панург с глубоким вздохом продолжал свою речь:
- Вы знаете, государь, что я решил жениться, если только, на мою беду, все щели не будут заткнуты, забиты и заделаны. Во имя вашей давней любви ко мне скажите, какого вы на сей предмет мнения?
- Раз уж вы бросили жребий, - сказал Пантагрюэль, - поставили это своей задачей и приняли твердое решение, то разговор кончен, остается только привести намерение в исполнение.
- Да, но мне не хотелось бы приводить его в исполнение без вашего совета и согласия, - возразил Панург.
- Согласие я свое даю и советую вам жениться, - сказал Пантагрюэль.
- Да, но если вы считаете, - возразил Панург, - что мне лучше остаться на прежнем положении и перемен не искать, то я предпочел бы не вступать в брак.
- Коли так - не женитесь, - сказал Пантагрюэль.
- Да, но разве вы хотите, чтобы я влачил свои дни один-одинешенек, без подруги жизни? - возразил Панург. - Вы же знаете, что сказано в Писании: Veh soli. У холостяка нет той отрады, как у человека, нашедшего себе жену.
- Ну, ну, женитесь с богом! - сказал Пантагрюэль.
- Но если жена наставит мне рога, - а вы сами знаете: нынче год урожайный, - я же тогда из себя вон выйду, - возразил Панург. - Я люблю рогоносцев, почитаю их за людей порядочных, вожу с ними дружбу, но я скорее соглашусь умереть, чем попасть в их число. Вот что у меня из головы не выходит.
- Выходит, не женитесь, - сказал Пантагрюэль, - ибо изречение Сенеки справедливо и исключений не допускает: как сам ты поступал с другими, так, будь уверен, поступят и с тобой.
- Так вы говорите, - спросил Панург, - исключений не бывает?
- Исключений Сенека не допускает, - отвечал Пантагрюэль.
- Ах, шут бы его взял! - воскликнул Панург. - Не поймешь, какой же свет он имеет в виду: этот или тот. Да, но если я все-таки не могу обойтись без жены, как слепой без палки (буравчик должен действовать, а иначе что же это за жизнь?), то не лучше ли мне связать свою судьбу с какой-нибудь честной и скромной женщиной, чем менять каждый день и все бояться, как бы тебя не вздули, или, еще того хуже, как бы не подцепить дурную болезнь? С порядочными женщинами я, да простят мне их мужья, пока еще не знался.
- Значит, женитесь себе с богом, - сказал Пантагрюэль.
- Но если попущением Божиим случится так, что я женюсь на порядочной женщине, а она станет меня колотить, то ведь мне придется быть смиреннее самого Иова, разве только я тут же взбешусь от злости. Я слыхал, что женщины порядочные сварливы, что в семейной жизни они - сущий перец. А уж я ее перещеголяю, уж я ей закачу выволочку: и по рукам, и по ногам, и по голове, и в легкие, и в печенку, и в селезенку, все, что на ней, изорву в клочья, - нечистый дух будет стеречь ее грешную душу прямо у порога. Хоть бы годик прожить без этаких раздоров, а еще лучше не знать их совсем.
- Со всем тем не женитесь, - сказал Пантагрюэль.
- Да, но если, - возразил Панург, - я останусь в том же состоянии, без долгов и без жены (имейте в виду, что я расквитался себе же на горе, ибо кредиторы мои не успокоились бы до тех пор, пока у меня не появилось бы потомство), если у меня не будет ни долгов, ни жены, то никто обо мне не позаботится и не создаст мне так называемого домашнего уюта. А случись заболеть, так мне все станут делать шиворот-навыворот. Мудрец сказал: "Где нет женщины, - я разумею мать семейства, законную супругу, - там больной находится в весьма затруднительном положении". В этом я убедился на примере пап, легатов, кардиналов, епископов, аббатов, настоятелей, священников и монахов. Нет, уж я…
- В мужья записывайтесь с богом, в мужья! - сказал Пантагрюэль.
- Да, но если я заболею и не смогу исполнять супружеские обязанности, - возразил Панург, - а жена, возмущенная моим бессилием, спутается с кем-нибудь еще и не только, не будет за мной ухаживать, но еще и посмеется над моей бедой и, что хуже всего, оберет меня, как это мне не раз приходилось наблюдать, то уж пиши пропало, беги из дому в чем мать родила.
- Ну и дела! Уж лучше не женитесь, - сказал Пантагрюэль.
- Да, но в таком случае, - возразил Панург, - у меня никогда не будет законных сыновей и дочерей, которым я имел бы возможность передать мое имя и герб, которым я мог бы завещать свое состояние, и наследственное и благоприобретенное (а что я в один прекрасный день его приобрету, за это я вам ручаюсь, да еще и немалую ренту буду получать), и с которыми я мог бы развлечься, если я чем-нибудь озабочен, как ежедневно на моих глазах развлекается с вами ваш милый, добрый отец и как развлекаются все порядочные люди в семейном кругу. И вот если я, будучи свободен от долгов и не будучи женат, буду чем-либо удручен, то, вместо того чтобы меня утешить, вы же еще станете трунить над моим злополучием.
- В таком случае женитесь себе с богом! - сказал Пантагрюэль.
Глава Х.
О том, как Пантагрюэль доказывает Панургу, что советовать в вопросах брака - дело трудное, а равно и о гаданиях по Гомеру и Вергилию
- Вы меня извините, но советы ваши напоминают песенку о Рикошете, - заметил Панург. - Сплошь одни capказмы, насмешки и бесконечные противоречия. Одно исключает другое. Не знаешь, чего держаться.
- Равным образом и вопросы ваши содержат в себе столько "если" и столько "но", что ничего нельзя обосновать, нельзя прийти ни к какому определенному решению, - возразил Пантагрюэль. - Ведь намерение ваше остается непоколебимым? А это же и есть самое важное, остальное зависит от стечения обстоятельств и от того, как судило Небо.
Мы знаем немало людей, коих это событие сделало такими счастливыми, как будто в их браке отражается идея и образ райского блаженства. Другие же до того несчастливы в семейной жизни, что их состояние можно сравнить разве лишь с состоянием бесов, которые искушают отшельников в пустынях Фиваиды и Монсеррата. Уж раз вы решились попытать счастья, так идите наудачу, завязавши глаза, преклонивши главу, облобызавши землю и положившись на бога. Никаких ручательств вы от меня не ждите.
Впрочем, если хотите, давайте попробуем вот что. Принесите творения Вергилия, трижды раскройте книгу ногтем и из стиха, по счету такого-то (об этом мы с вами условимся заранее), нам станет ясно, каков будет ваш брак.
Что гадания по Гомеру многим верно предсказывали судьбу, тому примером служит Сократ; когда ему в темнице прочли стих из речи Ахилла (Илиада, песнь девятая):
''Ηματί κεν τριτάτώ Φθίην έρίβωλον ίκοίμην
Я послезавтра, коль не задержусь,
Во Фтии плодородной окажусь, -
он догадался, что умрет через три дня, и уверил в том Эсхина, как об этом повествуют Платон в Критоне, Цицерон в книге первой De divinatione и Диоген Лаэртский.
Тому примером служит Опилий Макрин; он страстно желал узнать, будет ли он римским императором, и ему вышло следующее изречение (Илиада, песнь восьмая):
'Ώ yspov η μάλα δή σε νέοι τείρουσι μαχητάι,
Σή δέ βίη λέλυται, χαλεπόν δέ σε γτ,ραςοπαζει…
О старче! Ты со всех сторон зажат
В толпе здоровых молодых солдат;
Хилеешь ты, и, жалости не зная,
Тебя теснит к могиле старость злая.
И точно: Макрин был уже стар, и правил он империей всего лишь год и два месяца, а затем юный и могучий Элагабал низвергнул его и умертвил.
Тому примером служит Брут; он пожелал узнать, каков будет исход Фарсальской битвы, в которой он пал, и ему вышел стих из речи Патрокла (Илиада, песнь шестнадцатая):
'Αλλά με μοίρ ο'λοή και Λητοϋς ίκτανεν υίος
Коварно парка дни мои прервала,
И Фебова стрела в меня попала.
Боевым кличем в той битве было имя Феба.
Также и гадания по Вергилию пользовались известностью еще в древние времена и предсказывали из ряду вон выходящие случаи и крупнейшие события вплоть до восшествия на престол Римской империи, как это произошло с Александром Севером, которому открыл его судьбу следующий стих (Энеида, песнь шестая):
Tu regere imperio populos, Romane, memento…
О римлянин! Став властелином мира,
Не нарушай без надобности мира.
В самом деле, несколько лет спустя он и правда стал римским императором.
Сошлюсь на римского императора Адриана: мучимый сомнением, что о нем думает и какие чувства питает к нему Траян, он прибегнул к гаданиям по Вергилию и напал на следующие строки (Энеида, песнь шестая):
Quis procul ille autem, ramis insignis olivae
Sacra ferens? Nosco crines incanaque menta
Regis Romani…
Кто, ветвь оливы в руку взяв свою,
Величественно шествует ко мне?
По одеянью и по седине
Я римского царя опознаю.
Некоторое время спустя он был усыновлен Траяном, а по смерти его стал императором.
Сошлюсь на достославного Клавдия Второго, императора римского, который прочел следующий стих (Энеида песнь шестая):
Tertia dum Latio regnantem viderit aestas.
Ты в Риме воцарился, но другой
Придет на третье лето за тобой…
И точно: он царствовал только два года.