Глава III.
Отчего на острове Звонком всего лишь один папец
Мы спросили у мэтра Эдитуса, отчего, несмотря на то что все разновидности почтенных этих птиц представлены здесь в изобилии, папец всего лишь один. На это он нам ответил, что таково было извечное установление и фатальное предопределение небесных светил: от клирцов рождаются священцы и инокцы, однако ж, как это бывает у пчел, без плотского соития. От священцов рождаются епископцы, от епископцов - пригожие кардинцы; иной кардинец, если только дни его не прервет смерть, может превратиться в папца, папец же обыкновенно бывает только один, подобно тому как в пчелиных ульях бывает только одна матка, а в мире есть только одно солнце.
Как скоро папец преставится, на его место рождается кто-нибудь другой, из породы кардинцов, но только, разумеется, без плотского совокупления. Таким образом, у этой породы бывает только одна-единственная особь с непрерывною преемственностью - точь-в-точь как у аравийского феникса. Впрочем, около двух тысяч семисот шестидесяти лун тому назад природа произвела на свет двух папцов одновременно, но то было величайшее из всех бедствий, когда-либо остров сей посещавших.
- Птицы в те поры принялись друг друга грабить, и все они передрались, - повествовал Эдитус, - так что острову грозила опасность остаться совсем без обитателей. Часть птиц примкнула к одному из папцов и оказала ему поддержку; другая - к другому и стала на его защиту; часть птиц молчала, как рыбы, они уже больше не пели, и колокола их, точно на них был наложен запрет, ни разу не зазвонили. В это смутное время на помощь к ним являлись императоры, короли, герцоги, маркизы, графы, бароны, а также представители всех общин мира, какие только существуют на материке, и ереси этой и расколу пришел конец не прежде, чем один из папцов приказал долго жить и множественность вновь свелась к единству.
Затем мы задали старцу вопрос, что побуждает этих птиц петь без умолку. Эдитус нам ответил, что причиной тому колокола, висящие над клетками.
- Хотите, я сейчас заставлю петь вот этих инокцов, у которых капюшоны - что мешочки для фильтрования красного вина или же хохолки у лесных жаворонков? - предложил он.
- Пожалуйста, - сказали мы.
Тут он ударил в колокол всего только шесть раз, и инокцы в тот же миг слетелись и запели.
- А если я зазвоню в другой колокол, вон те птички, у которых оперение цвета копченых сельдей, тоже запоют? - полюбопытствовал Панург.
- Тоже, - отвечал старик.
Панург позвонил, и прокопченные птицы мгновенно слетелись и хором запели, но только голоса у них были хриплые и неприятные. Эдитус нам пояснил, что они питаются одною рыбой, словно цапли или же бакланы, и что это пятая разновидность новоиспеченных ханжецов. К сказанному он еще прибавил, что по имеющимся у него сведениям, полученным от Робера Вальбренга, который был здесь проездом из Африки, сюда должна прилететь еще и шестая разновидность - так называемые капуцинцы, самые унылые, самые тощие и самые несносные из всех разновидностей, какие только на острове этом представлены.
- Это в обычаях Африки - производить на свет все новых и новых чудищ, - заметил Пантагрюэль.
Глава IV.
Отчего птицы острова Звонкого - перелетные
- Вы нам объяснили, как от кардинцов рождается папец, кардинцы - от епископцов, епископцы - от священцов, священцы - от клирцов, - сказал Пантагрюэль, - а теперь я желал бы знать, откуда у вас берутся клирцы.
- Все они - птицы перелетные, и прибывают они к нам из дальних стран, - отвечал Эдитус, - одни - из чрезвычайно обширной страны под названием Голодный день, другие же - из страны западной под названием Насслишкоммного. Оттуда клирцы ежегодно слетаются к нам целыми стаями, покидая отцов, матерей, друзей и родичей своих. Вот каков там обычай: когда в стране Насслишкоммного в каком-нибудь знатном доме народится слишком много детей, все равно - мужеского или женского пола, то если бы каждый из них получил свою долю наследства, как того хочет разум, требует природа и велит господь бог, дом был бы разорен. Потому-то родители и сбывают их с рук на наш остров, даже если они обитатели острова Боссара.
- Уж верно, вы разумеете Бушар, что близ Шинона, - заметил Панург.
- Нет, Боссар, от слова боссю, то есть горбатый, - возразил Эдитус, - дети-то ведь у них почти что все горбатые, кривые, хромые, однорукие, подагрики, уроды и калеки, даром бременящие землю.
- Этот обычай, - молвил Пантагрюэль, - прямо противоположен соблюдавшимся в былое время правилам посвящения девушек в весталки, каковые правила, по свидетельству Лабеона Антистия, воспрещали возводить в этот сан девушку с каким-либо душевным пороком, каким-либо изъяном в органах чувств или же каким-нибудь физическим недостатком, хотя бы даже крошечным и незаметным.
- Я поражаюсь, - продолжал Эдитус, - как это тамошние матери еще носят их девять месяцев во чреве: ведь в своем доме они не способны выносить их и терпеть дольше девяти, а чаще всего и семи лет, - они накидывают им поверх детского платья какую ни на есть рубашонку, срезают с их макушек, творя при этом заклинания и умилостивительные молитвы, сколько-то там волосков, точь-в-точь как египтяне, которым, для того чтобы посвятить кого-нибудь в жрецы Изиды, также требовались льняная одежда и бритва, и открыто, явно, всенародно, путем пифагорейского метемпсихоза, не нанося им ни ран, ни повреждений, превращают их вот в этаких птиц. Одно только, друзья мои, мне неясно и непонятно: отчего это самки, будь то священницы, инокицы или же аббатицы, вместо приятных для слуха благодарственных песнопений, которые, как установил Зороастр, полагается петь в честь Ормузда, распевают богомерзкие мрачные гимны, подобающие демону Ариману. И все они - и старые и молодые - беспрестанно осыпают проклятиями родичей своих и друзей, которые превратили их в птиц.
Больше всего их летит к нам из страны Голодный день, коей нет конца-краю: когда населяющим сей остров асафиям грозит такое не слишком приятное удовольствие, как голодовка, то ли от нехватки пищи, то ли от неумения и нежелания хоть что-нибудь делать, заниматься каким-либо благородным искусством или почтенным ремеслом, верой и правдой служить честным людям; когда им не везет в любви; когда они, потерпев неудачу в своих предприятиях, впадают в отчаяние; когда они, совершив какое-нибудь гнусное преступление, скрываются от позорной казни, то все они слетаются сюда на готовенькое: прилетят тощие, как сороки, - глядь, уж разжирели, как сурки. Здесь они в полной безопасности, неприкосновенности и на полной свободе.
- А что, эти милые птички, прилетев сюда, возвращаются потом в тот край, где они были высижены? - осведомился Пантагрюэль.
- Лишь немногие, - отвечал Эдитус. - Прежде - совсем мало, долгое время спустя и неохотно. А вот после некоторых затмений, под влиянием небесных светил, снялась сразу целая стая. Мы, однако ж, на то не в обиде, - слава богу, на наш век хватит. И перед тем как улететь, все они побросали свое оперение в крапиву и в терновник.
И точно, мы наткнулись на остатки этого оперения, а кроме того, случайно обнаружили раскрытую баночку из-под румян.
Глава V.
О том, что на острове Звонком прожорливые птицы никогда не поют
Не успел он договорить, как возле нас опустилось двадцать пять, а то и тридцать птиц такого цвета и оперения, каких мы еще на острове не видывали. Оперение их меняло окраску час от часу, подобно коже хамелеона или же цветку триполия и тевкриона. И у всех под левым крылом был знак в виде двух диаметров, делящих пополам круг, или же линии, перпендикулярной к прямой. Знак этот был почти у всех одинаковой формы, но цвета разного: у одних - белого, у других - зеленого, у третьих - красного, у четвертых - фиолетового, у пятых - голубого.
- Кто они такие и как они у вас называются? - осведомился Панург.
- Это метисы, - отвечал Эдитус, - зовем же мы их командорами, то бишь обжорами, - у вас к их услугам многое множество ломящихся от снеди обжорок.
- Сделайте милость, заставьте их спеть, - сказал я, - нам бы хотелось послушать их голоса.
- Они никогда не поют, - отвечал старикан, - зато едят за двоих.
- А где же их самка? - спросил я.
- Самок у них нет, - отвечал тот.
- Почему же они в таком случае покрыты коростою и изъедены дурной болезнью? - ввернул Панург.
- Дурной болезнью эта порода птиц часто болеет, оттого что она общается с флотом, - отвечал старец. - К вам же они слетелись, - продолжал он, - дабы удостовериться, нет ли среди вас представителей еще одной, будто бы встречающейся в ваших краях, великолепной породы цов, хищных и грозных птиц, не идущих на приманку и не признающих перчатки сокольничьего. А вот некоторые из этих носят на ногах вместо ремешков красивые и дорогие подвязки с надписью на колечке, но только слова кто об этом дурно подумает частенько бывают загажены. Другие поверх оперения носят знак победы над злым духом, третьи - баранью шкуру.
- Такая порода, может быть, и существует, мэтр Антитус, однако ж нам она неизвестна, - объявил Панург.
- Ну, довольно болтать, - заключил Эдитус, - пойдемте выпьем.
- А как насчет закуски? - спросил Панург.
- Где жажду заливают, там и брюхо набивают, - ответствовал Эдитус. - Нет ничего дороже и драгоценнее времени, - так употребим же его на добрые дела.