- Иногда, - сказал Лопес, - это делается, чтобы скрыть истинный замысел. Похоже, что-то у них не получилось с нашим путешествием и они плутуют или на самом деле не знают, что с нами делать.
- Это было бы неприятно, - сказал Медрано, вспоминая о Беттине. - Мне совсем не улыбается остаться на бобах в последний момент.
Низом - там уже было совсем темно - они добрались до северной гавани. Инспектор взял в руки микрофон и обратился к пассажирам с видом куковского гида. Рауль и Паула, сидевшие впереди, заметили, что шофер старался нести машину очень медленно, чтобы дать инспектору время высказаться.
- Ты разглядела наших попутчиков, - сказал Рауль на ухо Пауле. - Довольно полно представлены все слои населения. Процветание и прозябание выражено достаточно ярко. И какого черта мы тут делаем.
- Я, например, намерена развлекаться, - ответила Паула. - Слышишь объяснения, какие дает наш Вергилий. Слово "трудности" не сходит у него с языка.
- За десять песо, что стоит билет. - Сказал Рауль, - глупо рассчитывать на удобства. Как тебе нравится вон та женщина с ребенком? У нее привлекательное лицо, приятные и тонкие черты.
- Более примечателен вот тот калека. Он похож на каракатицу.
- А молодой человек, путешествующий со своими родителями? Как он тебе?
- Вернее, родители, путешествующие со своим сыном.
- Он, пожалуй, выделяется среди этого серого семейства, - сказал Рауль.
- Все зависит от того, с какой стороны на это посмотреть, - отчеканила Паула.
Инспектор делал особый упор на необходимость во что бы то ни стало сохранять спокойствие, присущее воспитанным людям, и не возмущаться мелкими неполадками и трудностями, "организационными трудностями".
- Но все прекрасно, - говорил доктор Рестелли, обращаясь к Перено. - Все идет как надо, не правда ли?
- Я бы сказал, несколько сумбурно.
- Что вы, ничего подобного. Я полагаю, у властей были причины организовать наше путешествие именно таким образом. Не скрою, я бы кое-что изменил, и в первую очередь состав пассажиров, имея в виду, что не все из них соответствуют определенному уровню. Например, молодой человек, что сидит через проход…
- Мы еще не знакомы, - сказал Персио. - И думаю, никогда и не познакомимся…
- Возможно, вы не сталкивались с такими субъектами, но мне в силу моих обязанностей преподавателя…
- Ну, знаете ли, - сказал Перено, делая величественный жест рукой. - Во время кораблекрушений самые отъявленные мерзавцы порой совершают героические поступки. Вспомните хотя бы случай на "Андреа Дориа".
- Не помню, - сказал немного задетый доктор Рестелли.
- Там один монах спас моряка. Как видите, заранее никогда ничего не известно. Вас не встревожили слова инспектора?
- Он все еще говорит. Может быть, нам следует его послушать.
- Он все время повторяется. А мы уже почти подъехали к причалу, - сказал Перено.
Хорхе вдруг вспомнил о своем резиновом мячике и о бильбоке с золоченым украшением. В каком они лежат чемодане? А книжки Дэви Кроккета?
- Вещи нам доставят в каюту, - сказала Клаудиа.
- Вот здорово! Двухместная каюта. Мам, а тебя укачивает?
- Нет. Кроме Перено, боюсь, никого и не укачает. Разве только кого-нибудь из этих сеньор и сеньорит, которые сидели за столиком, где пели танго. Тут ничего не поделаешь.
Фелипе Трехо мысленно перебирал названия портов, где будут стоянки (если только непредвиденные обстоятельства не внесут изменений в последнюю минуту, сказал инспектор). Сеньор и сеньора Трехо смотрели на улицу, провожая глазами фонарные столбы, словно прощаясь с ними навсегда, словно разлука с ними была невыносимой.
- Как грустно покидать родину, - сказал сеньор Трехо.
- Подумаешь! - фыркнула Беба. - Мы же вернемся.
- Вот именно, дорогая, - сказала сеньора Трехо. - Всегда возвращаешься в тот уголок, где ты появился на свет, как говорится в стихах.
Фелипе смаковал названия, словно это были изысканные фрукты; он вертел их во рту, чуть надкусывал: Рио, Дакар, Кейптаун, Йокогама. "Никому из нашей ватаги не увидеть столько чудес сразу, - думал он. - Буду посылать им открытки с видами…" Закрыв глаза, он вытянулся на сиденье. Инспектор говорил о какой-то предосторожности…
- Должен указать вам на необходимость соблюдать известную предосторожность. Ведомство учло все детали, однако в последний момент может возникнуть непредвиденное, и это повлечет некоторые изменения в маршруте.
Инспектор сделал паузу, автобус остановился, и в наступившей тишине совершенно неожиданно прозвучал клекот дона Гало:
- А на какой пароход нам садиться? Почему до сих пор мы не знаем, на каком пароходе поплывем?…
XIII
"Вот он, этот вопрос, - подумала Паула. - Злосчастный вопрос, который может все испортить. Сейчас ответят: "Садитесь на…""
- Сеньор Порриньо, - сказал инспектор, - название парохода как раз и представляет собой одну из трудностей, о которых я говорил ранее. Час тому назад, когда я имел честь присоединиться к вам в кафе, Ведомство пришло к соглашению по данному вопросу, однако за это время могли произойти неожиданные изменения, которые повлекут за собой определенные последствия. Считаю целесообразным подождать несколько минут, и тогда, надеюсь, наши сомнения рассеются.
- Отдельную каюту, - сухо сказал дон Гало, - с отдельным туалетом. Такова договоренность.
- Договоренность, - любезно поправил его инспектор, - это не совсем то слово, однако полагаю, сеньор Порриньо, в данном вопросе трудностей не ожидается.
"Это не сон, иначе все было бы слишком просто, - подумала Паула. - Рауль назвал бы это, скорее, рисунком, рисунком…"
- Каким рисунком? - спросила она.
- Какой еще рисунок? - удивился Рауль.
- На какой рисунок, по-твоему, все это похоже?…
- Анаморфный, ослица. Да, почти анаморфный. Выходит, мы даже не знаем, на каком пароходе поедем?
Они рассмеялись: это их нисколько не волновало. Зато доктор Рестелли был впервые поколеблен в своих убеждениях относительно государственных порядков. Лопеса и Медрано выступление дона Гало побудило выкурить еще по одной сигарете. Они тоже забавлялись происходящим.
- Похоже на волшебный поезд, - сказал Хорхе, единственный, кто понимал все, что происходит. - Влезешь в него, а там разные чудеса: по лицу ползает косматый паук, пляшут скелеты…
- Мы всю жизнь жалуемся, что не происходит ничего интересного, - сказала Клаудиа, - а стоит чему-нибудь случиться (только случай и может быть интересным), как многие из нас начинают волноваться. Не знаю, как вас, а меня волшебные поезда развлекают куда больше, чем станция "Феррокарриль хенераль Рока".
- Разумеется, - сказал Медрано, - но дело в том, что дона Гало и кое-кого еще беспокоит состояние неизвестности. Вот почему они так озабочены и интересуются названием парохода. А что может дать название? Разве оно спасет нас от того, что мы называем "завтра", от этого чудовища, которое не открывает своего лица и подчинить которое невозможно.
- Между прочим, - сказал Лопес, - впереди начинают вырисовываться контуры небольшого военного корабля и грузового судна. Вероятней всего, шведского, они всегда такие светлые, чистенькие…
- Хорошо говорить о неопределенности будущего, - сказала Клаудиа. - Это тоже своего рода приключение, пусть обыденное, по приключение; в этом случае будущее приобретает особый смысл. Если настоящее имеет для нас неповторимый вкус, то лишь потому, что будущее служит для него некой приправой, да простят мне столь кулинарную метафору.
- Однако не всем нравятся острые приправы, - заметил Медрано. - Возможно, существует два совершенно противоположных способа усилить чувство настоящего. Ведомство, например, предпочитает устранить всякое конкретное упоминание о будущем и создать налет нездоровой таинственности. И прорицатели, конечно, пугаются. А я, напротив, острей чувствую несуразность настоящего и поминутно смакую его.
- Я тоже, - сказала Клаудиа. - Но отчасти еще и потому, что не верю в будущее. Ведь от нас скрывают именно настоящее… Вероятно, они и сами не понимают, какую нагнали таинственность своими бюрократическими тайнами.
- Разумеется, не понимают, - сказал Лопес. - Но какая там таинственность. Просто неразбериха, путаница в документах, столкновение интересов должностных лиц - словом, как всегда.
- Ну и пускай, - сказала Клаудиа. - Лишь бы мы развлеклись, как сегодня.
Автобус остановился у складов таможни. Порт стоял погруженный в темноту, нельзя же было считать освещением одинокие фонари да изредка вспыхивавшие огоньки сигарет полицейских офицеров, ожидавших у приоткрытых ворот. В нескольких шагах лишь с трудом удавалось различить очертания предметов, тяжелый запах летнего порта пахнул в лицо пассажирам, которые, скрывая смущение и радость, стали выходить из автобуса. Дон Гало взгромоздился на свое кресло, и шофер покатил его к воротам, куда инспектор повел всю группу. "Не случайно, - подумал Рауль, - все стараются держаться поближе друг к другу. Отстать - значит почти наверняка не поехать".
Подошел полицейский офицер и вежливо сказал:
- Добрый вечер, сеньоры.
Инспектор достал из кармана бумаги и передал их офицеру. Сверкнул луч электрического фонарика, вдалеке просигналил автомобиль, кто-то из пассажиров закашлялся.
- Сюда, пожалуйста, - сказал офицер.