Мак-Грегор знал, что Эссекс хотел бы вообще обойти эту тему, но Мак-Грегор считал такой вопрос вполне уместным и требующим ответа. – Британское правительство владеет 52-55 процентами акций Англо-Иранской компании.
– А какова была прибыль Англо-Иранской компании за прошлый год? – спросил Генри Джордж.
– Если я не ошибаюсь, – сказал Мак-Грегор, – она равнялась четырем миллионам фунтов, а в этом году ожидается прибыль в девять миллионов.
– И вы считаете, что это не имеет никакого отношения к событиям в Иране? – спросил Джордж.
– Нет, не имеет, – сказал Эссекс.
– И британское правительство не озабочено судьбой своих нефтяных промыслов? Оно не боится, что политический переворот в стране может лишить его этих владений?
– Наша нефть находится в полной безопасности, мистер Джордж, – спокойно ответил Эссекс. – Я уверен, что Россия не посягает на наши нефтепромыслы.
– Я не говорил о России!
– Ну, хватит об этом, Генри, – сказал Стайл.
– Нет, почему же! Он вправе поднять этот вопрос, – быстро вмешался Эссекс, мысленно посылая к чорту этого болвана Стайла. – Едва ли можно думать об Иране, не думая о нефти. С этим я вполне согласен. Но сейчас на очереди стоит более важный вопрос, чем нефть. Это вопрос об Иране как таковом и обо всех остальных малых нациях, которые страшатся расчленения. Мистер Джордж ищет в этом вопросе своекорыстные интересы Англии. Так вот, наш своекорыстный интерес состоит в том, чтобы малые нации остались в неприкосновенности, потому что малые нации всегда были нашими друзьями и, может быть, нашей главной опорой в Европе.
Эссекс не удовольствовался этим. Он подробно разъяснил корреспондентам, что Англия заинтересована в том, чтобы Иран не был большевизирован, не подвергся агрессии, не стал жертвой подрывной деятельности, чтобы иностранные государства не использовали его в своих сомнительных целях.
Мак-Грегор с трудом терпел все это, недоумевая, как Эссекс ухитряется не распространять эти обвинения на свою же собственную политику. Мысленно он называл Эссекса то лицемером, то лжецом, то круглым дураком и невеждой, так и не решив, кто же он на самом деле. Эссекс умел подрывать в людях уверенность в их собственной правоте. Слушая этого человека, трудно было не соглашаться с его мнением. Мак-Грегору начинало казаться, что и сам он лицемер.
Кончив свою речь, Эссекс обернулся к нему и спросил: – Хотите что-нибудь добавить, мой милый?
Мак-Грегор сказал: – Нет, мне нечего добавить. – Он чувствовал, что Эссекс поступил так нарочно, чтобы и перед другими и перед самим собой связать его всем тем, что было сейчас сказано. Мак-Грегор мысленно предостерег себя: он был в одной клетке с тигром.
Официальная часть закончилась, когда Эссекс отошел от камина, почувствовав, что начинает потеть в своем толстом джемпере. Но это было еще не все. К Эссексу обратился Гаспар Форд, седовласый делец-американец, который сейчас выражался уже совершенно бессвязно и смотрел посоловевшими глазами.
– Я не задаю вам вопросов, – говорил он заплетающимся языком, – я видел, как вы тут со всеми разделались! Ну, да я не такой, как эти молодчики, а сегодня их день. Я приехал сюда с Лизой Корт. Мы объезжаем весь свет и добиваемся свободы печати. Я создал крупнейшее газетное объединение у нас, в юго-западных Штатах, и каждая из моих газет окупает себя. Мое предприятие вполне ответственное.
– Гэс, – сказала ему миссис Лиза Корт-Энтри, – вы опять напились.
Эссекс ускользнул от них и заговорил с Джеком Теннером.
– Я читал все ваши корреспонденции, мистер Теннер, – сказал он.
Теннер явно не поверил ему, его седые брови дрогнули, он медленно улыбнулся и кивнул Эссексу в знак того, что понимает шутку.
– Да нет, право же! – сказал Эссекс. – Форейн оффис пересылает их мне, считая, что они отражают русскую политику. – Это была шутка, и Теннер засмеялся. Эссекс решил, что Теннер попался в расставленные ему сети, похлопал его по плечу и перешел к другому. Он обошел их всех, никого не пропуская, никого не избегая – даже Генри Джорджа, который беседовал с высокой англичанкой.
– Мистер Джордж, – сказал Эссекс, – вы мой идеал хорошего журналиста. Вы всегда задаете каверзные и рискованные вопросы.
– В таком случае, по искусству обходить эти вопросы вы идеальный дипломат, – сказал Генри Джордж, в котором, видимо, не было ни капли юмора.
– Ну, что вы, что вы! А вы тоже считаете, что я отвечал недостаточно ясно, мисс Тюдор?
Презрение, которое питала к нему мисс Тюдор, сказалось и в ее ответе.
– Право, не знаю,- процедила она.
Эссекс отметил про себя, что в профиль она лучше. Он недоумевал, почему эта красивая и, без сомнения, умная, явно аристократического происхождения англичанка так презирает его. Это был один из немногих случаев, когда Эссекс почувствовал и признал, что его презирают, и ему стало не по себе. Он был любезен с ней, пытался завести разговор, но она продолжала держаться безучастно.
– Вы совершенно не похожи на журналистку, – в заключение сказал ей Эссекс.
Она и на это ничего не ответила, и он поспешил отойти от нее.
К тому времени как корреспонденты начали расходиться, Эссекс уже устал и, любезно проводив до дверей последнюю пару (Гаспара Форда и миссис Лизу Корт-Энтри), облегченно вздохнул. Он оглянулся, надеясь увидеть Мак-Грегора, но в комнате был только Мелби. Он поблагодарил Мелби за помощь и поднялся к себе, чтобы освободиться наконец от проклятого джемпера и спортивных брюк и переодеться в обычный серый костюм. Потом он позвонил Кэтрин Клайв и сообщил ей, что все сошло хорошо.
Мак-Грегор в это время разговаривал с Хэмбером и Стайлом. Он провел их в кабинет и показал копию полученной Эссексом телеграммы. Нагнувшись над большим письменным столом Эссекса, они внимательно читали ее, потому что в ней цитировались их корреспонденции. Конец телеграммы с комментариями Форейн оффис Мак-Грегор успел оторвать.
– Мне казалось, что эта телеграмма вас заинтересует, – сказал Мак-Грегор, когда они кончили.
– Да, спасибо, – сказал Хэмбер. – Очень рад, что это дошло и напечатано.
– Я хочу спросить вас вот о чем, – продолжал Мак-Грегор. – В тот вечер мы беседовали частным образом, и я думал, что вы это поймете. Но и помимо того, тут сказано совершенно не то, что я вам говорил.
Хэмбер с удивлением посмотрел на него. – Это добросовестный отчет не только о ваших высказываниях, Мак-Грегор, но и о том, что под ними подразумевалось. А что касается частной беседы, то я – журналист и обязан сообщать читателям моей газеты обо всем, что происходит. По-моему, я только удружил вам, Мак-Грегор, и все, что я писал, соответствует истине.
Мак-Грегор чувствовал, как его охватывает волна холодного бешенства, но сдерживал себя.
– Ничего здесь не соответствует истине. Я никогда не говорил вам, что первоочередная задача Эссекса – выжить русских из Ирана.
– Но вы подразумевали это, – сказал Стайл.
– Нет! Но даже если бы и подразумевал, вы и тогда не имели бы права печатать это.
– Послушайте, Мак-Грегор, – сказал Хэмбер. – Обязанность корреспондента – сообщать факты, а как он о них узнает, из прямого заявления или из намеков – это все равно. Я просто раскрыл подоплеку событий. Во всяком случае, это изложено доброжелательно, и не понимаю, чего вы взъерепенились?
– Это вовсе не доброжелательно, – сказал Мак-Грегор уже менее спокойно. – Я не считаю, что мы приехали сюда для того, чтобы выживать русских из Ирана. Если бы я так считал, меня бы здесь не было!
Стайл засмеялся. – Тогда вы не столкуетесь с вашим патроном, Мак-Грегор, ведь он только что внушал нам именно это.
– Вот что, Мак-Грегор, – Хэмбер взялся за пальто и с помощью Стайла надел его. – Ваши претензии совершенно неосновательны. Никто не станет возражать, если англичане выживут русских из Ирана. По правде говоря, если этого не сделаете вы, англичане, то придется сделать это за вас нам, американцам. Напрасно вы сетуете на эту корреспонденцию и напрасно отрекаетесь от своих взглядов.
– Но это вовсе не мои взгляды!
Хэмбер не слушал его. – К тому же для Америки лучше всего освещать это дело именно так. И, кстати, как, по-вашему, попали эти корреспонденции в Америку?
– Не знаю. Да это и не важно.
– Нет, очень важно. Они были посланы в Лондон с вашей английской дипломатической почтой, Мак-Грегор. Это одно из благодеяний, которые Мелби оказывает нам, корреспондентам. Он отправляет наши депеши в Лондон, а оттуда их передают по телеграфу. Поэтому ваши претензии совершенно не обоснованы. Если вы, англичане, хотите, чтобы ваши интересы правильно освещались в Америке, предоставьте это нам, американцам, потому что мы-то знаем, как это надо делать. Вам кажется, будто мы поступаем неосторожно. Но подождите! Когда ваша игра с Россией пойдет в открытую, вам самим станет ясно, что это было вовсе не так безрассудно. Мы завоюем для вас американское общественное мнение, и государственный департамент сумеет во-время оказать вам неограниченную поддержку.
– Рассуждая принципиально, – заговорил Джексон Стайл, – никто не должен мешать нам, Мак-Грегор. Разве вы не понимаете, что в конечном счете решать все эти проблемы будет наш народ. Следовательно, народ должен получать точную информацию. Америка – демократическая страна, а главнейшая опора демократии – это свободная печать, а свободная печать – это значит осведомленная печать, и мы не можем скрывать информацию, которая необходима для правильного понимания обстановки. Вы рассматриваете этот случай с точки зрения этики, мы – по крайней мере я – с точки зрения принципа. Было бы неправильно, если бы мы скрывали информацию, в которой нуждается американский народ, независимо от того, как мы ее получили.