Иркина мама, Мирослава Евгеньевна, поглядывала на нас тоже совершенно конкретно - с тихой умильной радостью. Ее младший братик - любимец и гордость их большой славной семьи. Славной во всех отношениях: славный некогда папа, Иркин дедушка, Евгений Ростиславович, ученый–филолог, славный дедушка–прадедушка, капитан парусного судна еще при царе - плюс пятеро славных детей: Мирослава, Болеслав, Владислава, Ярослав и Ростислав - и ни одного слесаря! Или товароведа овощного магазина, на худой конец.
Чем ее радовала такая партия для братика, как я? Ума не приложу!
Первые тосты отгремели залпами шампанского и отзвенели хрусталем. Массовики–затейники с нашей кафедры, руководящие юбилейным процессом, объявили перерыв. Я рванула на кухню - покурить и отдохнуть от тотальной опеки.
Ирка, конечно - за мной.
- Ну что - прошло?
- Не-а. Только началось.
- Что ж теперь Ростиславику, наизнанку выворачиваться?
- Не стоит. Я попробую… - И осеклась. - Господи!
Ирка проследила за моим взглядом:
- Что?.. Что еще?!
В другом конце двора, напротив Иркиного окна, стояла наша лиловая подводная лодка со спящим в ней капитаном дальнего… очень дальнего плавания.
- Я сейчас. - И я бросилась прочь из квартиры.
Он и вправду спал - откинул свое кресло и спал. Галстук ослаблен, верхние пуговицы сорочки расстегнуты, руки на груди скрещены, дышит глубоко и ровно…
Я не хотела его будить. Но на улице было еще не слишком тепло, а я выскочила, как была - в своем вечернем наряде и на шпильках.
Я обошла машину и тихонько попробовала дверь.
Клак! - открыто.
Какая халатная беспечность!.. Какая милая оплошность!..
Он не слышит. Так устал! А если бы это была не я, а злоумышленник?..
Услышал.
- Простите! Я не хотела вас тревожить. Я… я замерзла.
Он недоуменно посмотрел на меня. Потом улыбнулся. Поднял спинку кресла. Глянул на часы.
- Почти два часа проспал.
- Вы все время здесь?..
- Мне некуда ехать… Пока, во всяком случае.
- Поехали ко мне! - Я не успела даже обдумать приличность такого предложения.
- А мы разве не у вас?
- Нет. - Я засмеялась. - Мы у моей подруги. У нее юбилей… Ой! - опомнилась я. - Вы, наверно, голодный… А от меня, наверно, шампанским… Ну не будете же вы ночевать в машине! У меня трехкомнатная совершенно пустая квартира. Я вас покормлю. Не возражайте! - Впрочем, он не очень спешил это делать. - Я сейчас!
Я влетела к Ирке. Затейники уже рассаживали народ на второй присест.
- Ир! На минутку! - Мы зашли на кухню. - Прости меня. Я тебе все–все!.. Потом!.. Ну, ты же моя родная, единоутробная подруга! Ты женщина, наконец! Ты не можешь меня не понять!.. Он меня спас, между прочим! Я не могу его бросить! Сюда тоже не могу привести - ты же понимаешь…
Но Ирка уже собирала мне пакет с едой:
- Водку? Коньяк? Шампанское?..
- Моя ты драгоценная! - Я едва не плакала от распиравших меня чувств. - Я тебе все–все потом расскажу… Прости.
* * *
- Раздевайтесь. Проходите. Я на кухню. Хотите в душ? Или ванну примите… Вот только мужского у меня в доме ничего нет, чтоб вам переодеться.
- У меня все с собой. - Он потряс объемной сумкой - дивной сумкой из натуральной кожи, моей мечтой, можно сказать, я к такой уже лет десять приглядываюсь, да за ценой все никак не угонюсь…
- Вот здесь располагайтесь. - Я провела его в дочкину комнату. - Шкаф почти пустой… располагайтесь.
Я накрыла стол в гостиной, приготовила своему постояльцу постель, а он все не выходил. Заснул? Послушала - нет, плещется.
Появился - свежевыбритый и благоухающий, в джинсах и джемпере - по–домашнему.
- Ничего, что я в таком виде? Устал от костюма…
- Просто замечательно! Ничего, что я так?.. Не успела от вечернего наряда устать. Да… не пора ли нам?.. - Я протянула руку. - Симона.
Он улыбнулся:
- Очень приятно. Олег.
Мы ели какое–то время молча. Впрочем, я не была голодна. А гость мой, похоже, желудок свой заправлял еще раньше и дальше, чем бензобак.
Выпили шампанского за мою подругу. Потом - за дождь. Потом я сварила кофе - после того как Олег меня убедил, что спать он не хочет, а захочет, так никакой кофе ему не помешает.
Но спать мы не захотели еще очень долго. Мы проговорили часов до четырех. А когда все же разошлись, я не смогла уснуть. Я лежала, глядя в потолок, и почти беспрестанно плакала. Подушка промокала, я переворачивала ее, потом брала другую…
Отключилась я, когда на соседнем перекрестке стали погромыхивать трамваи и солнце уже ползло по крышам.
Я проснулась тем не менее первой. А может, Олег не выходил, пока меня не услышал?..
Было около десяти. Мы завтракали на кухне.
- У вас есть сегодня дела? - спросил Олег.
- Встреч никаких. А дела мои… они всегда со мной. Но ничего срочного. Можете…
- То есть вы будете дома?
- Могу быть, могу не быть. Лучше скажите, если вам что–то нужно. Я к вашим услугам.
- Да нет, помощи мне не требуется. Мне нужно заняться разведкой и кое–какими формальностями, от этого будут зависеть мои дальнейшие планы. Вы не против, если я до вечера оставлю у вас свои вещи?
- Ну конечно! О чем вы!.. А что вечером?
- Если все пойдет удачно, будет где остановиться… или сниму гостиницу.
- А если не удачно?
- Не знаю. - Он опустил глаза. - Возможно, буду проситься к вам еще на одну ночь.
- Вам о-очень долго придется проситься! - Я сказала это таким тоном, что он вопросительно и почти испуганно вскинул на меня взгляд. - Потому что вы меня обидели, - добавила я, глядя на него.
Он понял, в чем дело, и улыбнулся:
- Простите.
- Прощаю. Езжайте. До вечера.
Я дала ему свои телефоны, взяла его номер и сказала, что, как максимум, могу отлучиться к Ирке, но не надолго, и чтобы он звонил немедленно, как только будет знать исход сегодняшнего мероприятия.
- Ну, и просто так звоните. Я переживаю за вас.
- Спасибо. Обязательно. - И ушел.
Я проводила машину взглядом из окна его… то есть дочкиной, спальни и пошла в свою, плакать дальше.
Позвонила Ирка. Я рассказала ей все по телефону: приехать она не могла - вот–вот ближний круг на обед соберется. А я сама туда ехать не хотела. Я ничего не хотела. Я никого не хотела видеть. Кроме.
- Ну и что ты ревешь?
- Не знаю, Ирка! Как начала у тебя, так остановиться не могу.
- Плохой это признак, дорогая. Аналогичный случай был в Тамбове… Помнишь мою давнюю любовь?
- Помню, ты рассказывала, я тогда понять не могла… А сейчас вот сама… Прямо извержение…
- Ну что делать?.. Поплачь… Я с тобой. Я люблю тебя. Сказать тебе "брось" не могу. Сердцу не прикажешь. А вдруг радостью обернется?
- А вдруг…
- Так или иначе, теперь только вперед. И глупостей не делать. Так?
- Так. Хотя… когда же еще глупости делать, если не сейчас? Нельзя ж совсем без них жизнь прожить…
- Ростиславик расстроился. Соврать пришлось.
- Ой, как мне это сейчас до лампочки!
- Ой, как я тебя понимаю! Если б ты клюнула на него… ну, прости, я бы тебя не поняла… честно! Ты б меня разочаровала…
- Ах ты, паршивка!.. Что ж ты меня тогда сватала?!
- Да не я, говорю ж тебе, мамуля моя.
- Наташку надо ему мою подсунуть, ну, старую деву, ты знаешь. Вот парочка будет: утренние пробежки, жевание сырого овса…
- Аутотренинг, - подхватила Ирка, - релакс, отвары трав на ночь…
- Очистительные клизмы…
Мы повеселились по этому поводу, и я слегка отошла.
- Спасибо тебе, Ир. Прости меня.
- Все хорошо. Целую. Пока.
- Пока. Целую.
И мне вдруг окончательно полегчало. Акуна матата! Так или иначе.