- Конечно, - спешил он с ответом. - Служба трудная, работы много. А ты так хорошо можешь править мои конспекты. - Он засмеялся и погодя продолжал: - Политические занятия с солдатами - клади конспект на стол, командирская учеба - имей конспект, боевая подготовка со взводом - опять же конспект, вечерний технический университет - с пустыми руками не придешь. Видишь, сколько их! Иной писатель за всю свою жизнь столько бумаги не испишет. Конспект для меня, сама знаешь, - тяжелый труд. Я же пять минут на месте не могу сидеть, приходится на ходу конспектировать... Но теперь полегче будет, мой генерал приехал, помощник мой приехал, - подчеркнул он, пристально глядя в ее большие темные глаза. Разговаривая, Малко пытался найти перемены в лице Аннеты, - столько не виделись! - но она была по-прежнему молодой, почти юной, такой, какой он впервые увидел ее пять лет назад в Доме актера.
- Здесь не Москва, - вздыхая, сказал Малко. - Летом жара - суслики дохнут в поле, зимой сатанинский холод...
- Пугаешь? - прошептала она и, подумав, громче: - Для меня Москва - это ты, Мишель... Я договорилась с издательством, чтобы мне сюда высылали рукописи для иллюстрации. Рисовать и здесь можно. Не запугаешь!
Он отрицательно замотал головой:
- Не говори так, не говори... Я все сделал, чтобы к твоему приезду получить квартиру.
- Долго стоял на очереди?
- Смешно! Для таких, как я, Ванька-взводный, какая там очередь! Просто случай подвернулся, и я им воспользовался.
Она не стала расспрашивать, какой это случай и почему он, а не другой воспользовался им, лишь шутливо сказала:
- Благодарю за службу!
Он хотел было обнять ее, но в этот миг послышался сигнал сирены, протяжный и тревожный. Малко замер с протянутыми руками. Она смотрела на него непонимающим взглядом, еще готовая принять его объятия.
- Ты подожди меня, я сейчас... Я скоро! - крикнул он, захлопывая за собой дверь.
Она походила по комнате, приглядываясь к своему жилищу, достала из чемодана привезенную рукопись романа. Эту книгу о солдатах современной армии Аннета немного знала, но страшно боялась, что не справится с иллюстрациями, и все же очень хотелось попробовать. Она села на диван и вскоре полностью углубилась в чтение... Огонь и люди, выстрелы пушек и опять люди, грохот ракет и люди. "Почему они стреляют, ведь нет войны?"
И вновь читала, читала, стараясь понять героев книги.
VII
Вездеход уже полдня рыскал в степи. Прочесывали лощины, балки, поросшие густым кустарником. Солдаты изнывали от жары. Малко не подавал виду, что и ему тяжко от зноя, приказывал:
- Стоп машина! Сержант Добрыйдень, прочесать! - Вылезая из кабины, вытягивался во весь рост и видел, как удалялись солдаты, чтобы осмотреть местность.
- Что за порядок в этой гражданской авиации! - со злостью говорил Малко сидящему в кабине ефрейтору Цыганку. - Командира-ракетчика уронили в степи! Шутка ли! - возмущался он больше оттого, что вынужден был оставить Аннету одну в такой день. "Потерпи, потерпи, у нас не всегда так, бывает и свободное время".
Он бросил взгляд на Цыганка.
- Хорошо управляешь машиной. Моего бы генеральского сынка так подготовить, чтобы он был, как ты, и оператор и водитель.
- У нас во взводе, товарищ старший лейтенант, полная взаимозаменяемость.
- Молодец, лейтенант Узлов. Верную линию держит... Только он у вас прижимистый, действует по принципу: своя рубашка ближе к телу. Одна ласточка, товарищ Цыганок, не делает весны. Ваш взвод вырвался вперед, это правильно?
- А как же! С новой техникой мы уже на "ты", - похвалился Цыганок.
Малко выскочил из кабины, поднялся в кузов. В бинокль он увидел дальний пригорок, цепочку солдат, отличил сержанта Добрыйдень, фамилия которого всегда вызывала у него внутренний смех: "Добрыйдень... звучит как приветствие: Вася, добрый день".
Он снова сел к Цыганку в кабину:
- Как же! А вот так, высоты берут коллективом, равномерно. Мой взвод в смысле специалистов щербатый, как старый дед. - Он засмеялся, засмеялся и Цыганок. - Разве рядового Виктора Гросулова вы назовете настоящим оператором? Далеко ему до настоящего специалиста!
- Согласен, товарищ старший лейтенант...
- У меня такая идея, - помолчав, сказал Малко. - Надо хороших специалистов равномерно распределять по взводам, тогда не будет у нас отстающих подразделений, тогда пусковые установки освоим одновременно... Вот об этом думаю сказать на партийном собрании. - Малко наклонился к Цыганку: - Советуюсь с тобой как с передовиком учебы. Как моя идея, годится?
- Годится...
- А ты пошел бы ко мне во взвод?
- На место Виктора?
- Да... Заявление в партию когда подашь? Третий год служишь, вполне созрел.
- Я, в партию?! - удивился Цыганок.
- Твой портрет на Доске отличников, ты лучший оператор, что ж спрашивать! Седлать коня - и в путь-дорогу. Примем.
Малко опять поднялся в кузов. Цыганок посмотрел в зеркало: на щеке след ожога, темные быстрые глаза и упрямый, чуть скособоченный рот. Да, служит он последний год, осенью уедет в Одессу. Там Тоня, Рыжая Щучка, ждет, мастер по плаванию. Последний... Как-то и в голову не приходило, что достоин быть в партии. Действительно, за спасение колхозного стада от огня наградили часами, действительно, фотокарточка на Доске отличников части, действительно, освоил специальность механика-водителя (Пашка Волошин прицепился: "Давай да давай"). Но все это для него обычное: "Шло, вот и пришло, не просил же я часы". Оказывается, в партию созрел. Лейтенант Узлов этого не заметил. А вот этот, старший лейтенант с синими влажными глазами, очень стройненький, точь-в-точь как гвоздик, и подвижный как ртуть (даже сидя в кабине, он то и дело ерзает на сиденье), увидел в нем достойного для партии человека. "Вот вы какой, товарищ старший лейтенант, - подумал Цыганок. - Совсем неплохо появиться в Одессе коммунистом, сказать Тоне: я партийный, ты со мною не шути... Совсем неплохо".
- Ну как, пойдешь? - спросил Малко, открывая флягу с водой.
- В партию? - Цыганок увидел в зеркало, как вздернулась его голова, будто бы это не он сам, а кто-то другой, осанистый и сильный.
- Ко мне во взвод оператором?..
- A-а. Надо подумать, товарищ старший лейтенант. Отпустит ли сержант Добрыйдень...
- Приказ командира полка будет...
- Добрыйдень не согласится. И потом, если узнает лейтенант Узлов о моем согласии, он три шкуры с меня сдерет. Тогда голого вы меня сами не возьмете, товарищ старший лейтенант... Вот в партию я бы пошел, если вы серьезно говорите, что я достоин...
- И о партии, товарищ Цыганок, серьезно говорю. С этим ведь не шутят. - Малко открыл дверцу, поднес к глазам бинокль. - Соколики шарят, придется дальше ехать, заводи!
Выскочили на равнину. Дорога уперлась в посевы. Цыганок развернул вездеход и остановился. Подошли солдаты. Малко сказал:
- Сержант, полезай в кабину, я сам буду наблюдать. Механик-водитель, держать к пастбищам!
- Он думает принимать мена в партию, - работая рычагами, сказал Цыганок сержанту и покрутил выразительно рукой, - соображает, корректирует жизнь на ходу! Теперь я понимаю, почему сына генерала Гросулова определили в его взвод. - Цыганок скосил взгляд на сержанта, которого он частенько называл по имени: - Понял, Вася?
- Разве тебя поймешь. Костя? При чем тут сын? Компота не будет. - Добрыйдень имел привычку любое нарушение по службе называть компотом. - Сегодня к старшему лейтенанту приехала жена. Едва зашла в комнату, и тут сигнал срочного сбора. Надо же такому случиться. Молодая жена, красивая, очень красивая и маленькая дочурка...
- Ты видел?
- Если бы не видел, не говорил. Теперь она сидит одна и ждет... Когда мы вернемся - неизвестно... Я ему говорю: товарищ старший лейтенант, почему вы не отпросились у замполита? Отпустил бы. Он отвечает: "По двум причинам: во-первых, члену партийного бюро неудобно отказываться, во-вторых, дело касается жизни командира. Поняли, говорит, товарищ Добрыйдень?".
Цыганок уловил в тоне сержанта нотки укора и вспылил.
- Да ты что, Вася! - крикнул он. - Товарищ Малко - золото! Он со штабной работы на взвод пошел! - И погодя немного начал сокрушаться о том, что всю жизнь его. Цыганка, понимают не так. Он стремится к лучшему, а получается "не кругло, наперекосяк". И рассказал случай, как подсунул ночью ребятам под одеяло обмундирование, чтобы оделись заранее, потому что знал: намечается тревога.
- Наш взвод раньше всех прибыл в артиллерийский парк. Потом сам же командир взвода лейтенант Узлов по загривку мне: нарушил внутренний распорядок.
Цыганок заметил глубокий овраг, рванул рычаг, дал левый поворот. Теперь вездеход пылил по дороге. Вести машину стало легче. И оттого, что было легко управлять, Цыганок пришел в ярость:
- Как дети, катаемся по полю! Ветерком обдувает. Разве это поиск!
Малко приказал остановить вездеход. Солдаты снова ушли осматривать местность, рассыпавшись в разные стороны. Ушел и сержант Добрыйдень. Цыганок опять остался вдвоем с Малко. Он проверил тормоза, измерил горючее: бензину было много. Но от этого Цыганку не стало легче: ему казалось, если он пойдет искать - обязательно обнаружит командира. Малко смотрел в бинокль, тревожился не меньше, чем Цыганок.
- Заводи машину! - крикнул Малко и вскочил в кабину. - Поехали! Увеличь скорость. Вот так и держи... Теперь вправо. Хорошо! Левый поворот. Отлично! Теперь к той высотке. Понимаешь, товарищ Цыганок, смотрю в бинокль, вижу: идет он. Протру глаза - нет, показалось. Понимаешь... всякие мысли приходят.
Вернулись на место, где высадили солдат. Малко вытер платком лицо, сказал:
- И все же будем искать, будем!