Пилигримы
Завтрак едва заканчивается, как я срываюсь к Олли. Дверь открывает его мама. Вот от кого у Олли "рыжиковые" гены. Гены - это такие крошечные частички тебя, которые ты получил от своих родителей, и, по словам ученых, это практически весь ты, целиком, так что если родители начнут тебя за что-нибудь ругать, можно списать все на гены и переложить вину на них же самих.
На маме Олли рыжий смотрится красиво. С женщинами вообще все по-другому. Когда мой папа с ней разговаривает, то становится красным и взмокшим, словно пытается починить розетку или настроить видик.
- Его нет.
Мама Олли никогда не говорит "здрасьте" или "до свиданья", зато иногда может вынести тарелку с печеньем. Отца Олли я немного побаиваюсь, к тому же он все время молчит. Когда дверь открывает он (правда, такое случается крайне редко), то всегда кажется, будто он недоволен моим появлением, но, с другой стороны, он вечно чем-нибудь недоволен, так что я здесь, скорее всего, ни при чем.
- А где он?
- Не знаю. За ним зашел какой-то мальчик. Я его раньше не видела. И они вместе уехали на велосипедах.
Внезапно мое сердце начинает колотиться так сильно, что я натурально слышу его биение. Словно мне только что вмазали в челюсть. Я разворачиваюсь, чтобы ехать в парк, но калитка у Олли такая, что с великом между ног открыть ее не так-то просто. Пока я пытаюсь протиснуться в щель, мама Олли говорит:
- Ну, пока.
Она улыбается, словно происходит что-то очень смешное, чего я не понимаю. Типичный случай: "пока" она говорит только тогда, когда совершенно не имеет этого в виду.
- Пока.
Я стараюсь придать голосу естественность, но она уже закрыла дверь.
Я жму изо всех сил, как на велогонках, и даже не обращаю внимания на жжение в ногах, которое дает о себе знать еще до того, как я преодолеваю половину пути, но, едва въехав в парк, резко даю по тормозам. Я вижу их издалека. Они на треке, на великах, в том самом углу, где обычно тусуемся мы с Олли, где можно сидеть, поставив обе ноги на педали, и держать равновесие, прислонившись к столбам ограды. Глядя на них, можно подумать, что эта парочка знакома уже сто лет.
Мне тут же хочется развернуться и рвануть обратно домой.
Так и надо было сделать. Выждать, пока Олли приползет первым. Показать ему, как подло он поступил. Но оставить их вдвоем я тоже не могу. Не могу проторчать целый день в одиночку, зная, что они сейчас вместе и чем-то там занимаются без меня. Я должен подъехать к ним, хотя меня и тошнит от одной лишь мысли, что придется встревать в разговор со своим "привет", как будто новенький в их компании - я.
Я разгоняюсь и сворачиваю на трек, не снижая скорости. Нацеливаюсь на Олли и жму прямо на него, ноги качают вверх-вниз изо всех сил. Напрочь игнорируя бетонную "восьмерку", я мчусь так, словно хочу врезаться в ноги Олли на полном газу, но в самый последний момент с силой сжимаю передний тормоз и резко давлю на задний. Наклон в сторону, нога в землю и резкий занос прямо перед ним, подгаданный так идеально, что Олли невольно дергается назад, ему кажется, что мне ни за что не остановиться вовремя, но я останавливаюсь, чуть не сбив его, и наши шины едва касаются друг друга, будто в легком поцелуе. Даже профи не подгадал бы лучше.
По-моему, после такого трюка здороваться уже незачем. Перевожу взгляд на Карла, посмотреть на произведенный эффект.
Похоже, тот совершенно не впечатлен.
- Идиот, - ругается Олли. - Ты мне чуть ноги не переломал.
- Но не переломал же?
Олли недовольно хмыкает.
Все молчат. Мне сказать нечего, Олли, похоже, тоже. Мне хочется узнать, о чем они тут без меня говорили, но просто взять и спросить я не могу.
В конце концов Карл нарушает молчание первым:
- Мы собираемся в путешествие.
- Когда? - спрашиваю я.
- Сейчас. В Уэмбли.
- В Уэмбли?
- Ага. К стадиону "Уэмбли".
До Уэмбли десятки миль. В буквальном смысле. Даже на машине это целая вечность. На велике же это вообще нереально. Раз в сто дальше, чем мы с Олли когда-либо забирались.
- Мы будем как эти… ну, как их там? - вступает Олли. - Когда отправляешься посмотреть на что-то, потому что это знаменитое место. Как они называются?
- Мы не доедем до Уэмбли, - перебиваю его я. - Дотуда жуть как далеко.
Но Карл не уступает:
- Подумаешь, далеко. Фигня какая. Велики для того и существуют, чтобы гонять как можно дальше.
- Да… но…
Я хочу сказать, что это невозможно, что нам здорово влетит, что это просто нельзя, но не могу придумать, как все это выложить и не показаться трусом.
- Как мы найдем его? - спрашиваю я.
Карл поворачивается и указывает рукой.
Где-то там, далеко-далеко, почти на горизонте, над теннисными кортами, как две большие меренги, - башни-близнецы Уэмбли.
- И что? - говорю я. - Отсюда-то их видно, но это еще не значит, что мы их найдем.
- Почему?
- Да потому, что мы не знаем дороги.
- Нет, знаем. Вон туда.
- Это не дорога. Это направление.
- Один хрен.
- Мы не знаем, какая дорога правильная.
- Если направление правильное, то и дорога правильная.
- Но ведь стадион видно не всегда. А когда его не видно, мы не будем знать, куда ехать.
- Он же никуда не денется, так? Не сбежит, если на него не смотреть?
- Да, но его вообще почти не видно. Там слишком много домов.
- В этом-то и прикол! Мы поедем в том направлении и посмотрим, сможем мы до него добраться или нет.
- А что, если мы заблудимся?
Карл пожимает плечами.
Я смотрю на Олли. Лицо у него серьезное, но я не могу понять, страшно ему или нет.
- Это слишком далеко, - заключаю я.
- Олли говорит, это примерно полчаса на машине, и если машина идет где-то под тридцать, значит, это пятнадцать миль. Фигня.
- Но это займет весь день. А как же обед?
Карл вынимает из кармана что-то маленькое и мятое и двумя руками рывком разворачивает у меня перед носом. Банкнота в десять фунтов.
- Откуда это у тебя?
- Оттуда же, откуда и все остальное.
Ненавижу, когда люди так себя ведут. Вроде и отвечают на твой вопрос, но без ответа - специально, чтоб ты задавал еще больше вопросов, чтобы в конце концов довести тебя до белого каления. Я не собираюсь играть в эти игры, а потому просто смотрю на него в упор. И тут замечаю кое-что странное. Место над ухом, где он ударился головой о бетонку, по-прежнему в спекшейся крови. Склеенные волосы свисают тонкими красными сосульками. Украдкой кошусь на его руки. Правая ладонь лежит на бедре, и она абсолютно не изменилась со вчерашнего дня. Ее не мыли, царапины по-прежнему все в грязи. И пластыря тоже нет.
Карл замечает мой взгляд и резко отдергивает руку.
Олли мечтательно смотрит на башни-близнецы.
- Как же это называется? пытается вспомнить он. - Есть же какое-то слово. Как-то на "п".
Порой Олли бывает настолько тупым, что не просекает, когда надо испугаться. Вытворяя вместе со мной всякие рискованные штуки, он пугался обычно только через день. В травмопункт он попадает гораздо чаще, чем большинство людей ходят к зубному врачу.
- Тебя никто не заставляет, - говорит Карл. - Можешь не ехать, если ты такое ссыкло. Без тебя обойдемся.
Мне хочется спросить у Олли, действительно ли он уверен, что нам не влетит, но при Карле я не могу. И говорю:
- Пилигримы. Это называется "пилигримы".
- Неправильное какое-то слово, - отвечает Олли.
Все это не просто трёп. Они и вправду собираются это сделать. И я не могу допустить, чтобы они сделали это без меня. Не могу сидеть сложа руки, пока Карл уводит Олли у меня из-под носа. Выбора нет, я должен поехать с ними. А если вы думаете, что выбор есть всегда, - если считаете, что мне следовало развернуться и ехать домой, - это лишний раз доказывает вашу тупость и то, что вы ни черта ни в чем не смыслите.
Согласиться поехать, но при этом трястись от страха, ненамного лучше, чем выйти из игры в самом начале. И коль уж я решился влезть в это дело, надо выглядеть уверенным. Вести себя так, типа я и сам мог бы предложить такую идею.
- Так чего стоите? - спрашиваю я. - Поехали.
И первым жму на педали. Им приходится рвать следом.
Мне не хочется, чтобы они решили, будто я специально жму что есть мочи, но вообще-то так оно и есть. Однако мы еще не выехали из парка, а Карл меня уже обгоняет. Я слышу, как скрипит его переднее колесо, когда он вырывается вперед.
Кентон-роуд - это две полосы в каждую сторону, дорога очень скоростная и всегда забитая машинами. То, что мне нельзя здесь ездить на велосипеде, настолько очевидно, что никому даже и в голову не приходило мне об этом говорить. Но Карл не раздумывает ни секунды. Он ныряет прямо в поток, словно обычный автомобиль. Нам с Олли ничего не остается, как нырнуть за ним.
Автобусы и грузовики проносятся мимо с такой скоростью, что тебя качает от каждого из них: воздушная стена сперва толкает к обочине, а затем так же всасывает обратно. Ни один из люков не уложен вровень с дорогой, и когда ты видишь, как приближается очередной из них, у тебя не больше секунды, чтобы принять решение: проскочить между машинами или нестись вперед и перемахнуть через впадину, рискуя вылететь из седла. Это реально страшно, и весельем тут даже не пахнет.