V
Фальшиво-искренний тон и чрезмерно нежные жесты людей, чувствующих себя не в своей тарелке, превратили в сплошное мучение нечастые теперь визиты Бэрдена в кулуары сената. Для своих коллег, да и для себя самого он был уже вне этого мира, уступив свое место в нем человеку более молодому.
Тридцать шесть лет наблюдал Бэрден, как люди приходят в сенат и покидают его, и если покидают не по своей воле, это всегда невыносимо печальное зрелище. Как прежде он держал себя с другими, так теперь они держались по отношению к нему: с вежливой угловатостью и вместе с тем совсем не так, как полагается в предвидении их общего кошмара - конца карьеры. Потеряв надежду на президентство, он считал само собой разумеющимся, что будет оставаться в сенате до конца своих дней; хватающая за душу картина, как он лежит на кожаном диване в гардеробе, окруженный друзьями, к которым он обращает свои последние слова - для Истории. Но если только он не умрет до января, тои этой мечте не суждено сбыться. Он конченый человек; ему никогда не вернуться, и все это знали. Знали они и то, что его каким-то образом заставили выйти из игры, чтобы расчистить дорогу Клею. Никто, к счастью, не подозревал, в чем дело, и он по крайней мере мог удалиться с непоруганной честью.
Кулуары были переполнены, и впервые за последние недели Бэрден оказался не единственным объектом жалости. Вчера был первый вторник после первого понедельника в ноябре, день, когда голосует этот великий народ.
- Это чудовищно,- сказал один из сенаторов.- Никогда не видел ничего подобного.- Он втащил Бэрдена в кружок испуганных сенаторов.- Вы счастливчик, что выбрались отсюда как непобежденный чемпион.
С ужасом говорили о сенаторе Маккарти. Клуб до сих пор не принимал его всерьез, считая всю его рекламу чем-то вроде театрального действа. Только теперь они поняли, насколько они его недооценивали. Он провел победоносную кампанию против своих врагов в сенате. Даже лидер большинства в сенате потерпел поражение в этой схватке и должен был уйти.
- Самая грязная кампания в истории политики,- сказал злой на язык пожилой сенатор.
- Люди просто с ума посходили на этой проблеме коммунизма. Назвать Тайдингса коммунистом! - От этой мысли волосы становились дыбом.
- По-видимому,- сказал Бэрден,- пришла пора занять определенную позицию.- Но такое время, очевидно, все еще не настало. Если удалось свалить Тайдингса, ни один сенатор не может чувствовать себя в безопасности. Люди находились в невменяемом состоянии, и Бэрден весьма мудро делал все от него зависящее, чтобы успокоить и развеселить их, делая вид, что он соглашается с тем, что война в Корее идет из рук вон плохо из-за того, что дома засели предатели. Настали мрачные времена в истории страны, и это даже радовало Бэрдена. Если ему суждено погибнуть, почему бы Республике не погибнуть вместе с ним? Мраморные руины на месте Капитолия, обожженные черепа в густой траве неподстриженных газонов. Славное зрелище!
Из зала заседаний в кулуары вышел Момбергер. Он подозвал Бэрдена.
- Новости - паршивей некуда.- Это было очевидно. Коллеги горячо поносили избирателей. Никто по-настоящему не винил Маккарти. Когда люди сходят с ума, всегда находится кто-то, толкающий их на еще большие глупости. Маккарти не мог отвечать за это; подлец был просто верен себе, иным он и не мог быть.
- Клей еле-еле пролез.- Момбергер показал Бэрдену бумажку с цифрами.- Вот окончательные итоги по округам.
Бэрден изучал список округов, егоокругов; он знал каждый из них, как собственное дитя, знал, как они голосовали за последние сорок лет, знал почему и мог предсказать с немалой точностью, как они проголосуют. Цифры на листке бумаги представляли не абстрактных избирателей, а друзей и союзников, врагов и перебежчиков. Он нашел некоторое удовлетворение в том, что Клей победил крайне незначительным большинством: всего в двадцать две тысячи на более чем миллион поданных голосов.
- Мы едва не потеряли штат, черт возьми.- Момбергер был мрачен; через два года ему самому предстояло встретиться с теми же избирателями.
Бэрден пытался его утешить:
- Вам нечего беспокоиться. Через два года Маккарти и в помине не будет.
- Я в этом не уверен. Смотрите, что он сделал с Тайдингсом, Бентоном и Лукасом . Ей-ей, он проглотил их с потрохами.- Момбергеровский лексикон Дальнего Запада был им почерпнут, как было известно Бэрдену, из тысячи вестернов, прочитанных Джессом в детстве, которое он провел отнюдь не на Дальнем Западе, а в Потакете, штат Род-Айленд. Теперь Джесс вступил уже в столь почтенный возраст, что люди нисколько не сомневались в том, что он и в самом деле путешествовал с Дэйви Крокеттом , был знаком с Пэтом Гарретом и как равный имел дело с братьями Джеймсами . Из всех сенаторов Бэрден один знал секрет Момбергера.
- Ты бы прошел куда лучше, старый дурак! Какого черта ты отказался от переизбрания? - Момбергер пристально посмотрел на него, чуть-чуть задрав голову и слегка прищурив глаза - как бы от яркого солнечного света прерий.
- О, Джесс...- вздохнул Бэрден. Он выдумал уже такое количество историй, что забыл, какую именно он рассказывал Момбергеру. Официальная версия заключалась, конечно, в том, что он покидает сенат, поскольку, по его убеждению, для него настала пора перестать быть актером и присоединиться к зрителям. К несчастью, допросы с пристрастием вынуждали его к более сложным разработкам темы. Он говорил о книгах, которые намерен написать, об университетах, в которых собирался преподавать, о должности федерального судьи, которую хотел занять, и, конечно, о деньгах, зарабатывать которые он должен был теперь впервые в своей жизни. В последние месяцы он намекал на что угодно, начиная с неизлечимой болезни и кончая желанием всей своей жизни стать послом в Ирландии (в этом заскоке он признался близкому другу государственного секретаря и теперь терзался, представляя себе, что думает о его претензиях эта достопочтенная особа, так как знал, что правительство никогда его не жаловало) .
- Тридцати шести лет вполне достаточно,- сказал он Момбергеру, на что тот ответил:
- Черта с два!
К Бэрдену подошел посыльный:
- Звонили из вашей канцелярии, сенатор. Просили передать, что вас ждет мистер Сэнфорд.
Момбергер несколько озадаченно посмотрел на Бэрдена.
- Зачем тебе понадобился Блэз Сэнфорд? Уж не собрался ли ты стать одним из его паршивых обозревателей, а?
- Это не Блэз, а его сын.
- Тот богатый маленький комми...
- Друг Дианы, не забывай.
- Тебе не очень-то везет с зятьями, а?
В коридоре, куда он вышел из сенатского крыла Капитолия, его обняла Айрин Блок.
- Cher ami! -звенел ее голос. На них глазели туристы.- Ну что за выборы! - Она держала его за запястья, словно он мог вознестись на небо, как святая Тереза.
- Цицерон сказал, что жизнь похожа на театр...- Но она не дала Бэрдену закончить.
- Столько милых друзей потерпели поражение! Бедный сенатор Лукас, этот святой, и он должен теперь уйти!
- Мы все должны уйти, Айрин. Я опаздываю, меня ждут.
- Но выникогда не уйдете. Я хочу сказать, что вы ведь останетесь в Вашингтоне?
- Конечно, где же мне еще быть? Где еще могу я заработать на жизнь? - Но и эта патетическая нотка успеха не имела. Она его не слушала.
- Знать, что вы здесь,- это так помогает жить! Вы не знаете, где найти сенатора Тафта?
Бэрден сказал, что он об этом не имеет ни малейшего представления.
- В его канцелярии мне сказали, что он в зале заседаний. Вы, конечно, видели результаты последнего опроса? - Ее глаза, ищущие сенатора Тафта, смотрели мимо него.
Бэрден покачал головой и воровски высвободил одно запястье.
- На Тафте остановили свой выбор практически все республиканские лидеры, а это означает, что он наверняка станет кандидатом в президенты.
Она нахмурилась, когда в сопровождении какого-то ирландца мимо прошествовал приземистый улыбающийся сенатор Маккарти.
- А как же генерал Эйзенхауэр?
- У него нет никаких шансов,- решительно отрезала Айрин.- Они его не любят, и я его не люблю. Вы читали, что написал о нем вчера Гарольд Гриффите? Даже онотвернулся от Эйзенхауэра, а вы знаете его пристрастие к военным.
- Меня ждет Питер Сэнфорд.- Бэрден высвободил второе запястье.
- Comme il est mechant ,- сказала она весело.- Вы должны как можно скорее навестить меня: мы будем пить чай a deux .- Она многозначительно улыбнулась и потрепала его по щеке своей изящной лапкой.- Но только после января: до тех пор я ангажирована.