Они прошли через зал ожидания, заполненный военнослужащими с вещевыми мешками и походными ранцами, которых приводила в движение сумасшедшая звуковая машина, передающая распоряжения в радиусе целой мили. Война в Европе, к счастью, почти закончилась, скоро распустят армии, и молодые люди вернутся домой, где им и место, а путешествовать предоставят дряхлым сенаторам.
В здании вокзала возле чугунных ворот полиция оцепила небольшое пространство, где стояли Блэз, Инид и Питер, окруженные фотографами. Напротив ворот расположилась вокруг съемочной камеры команда кинохроникеров. Блэз, как всегда, все предусмотрел, подумал Бэрден, поправляя непослушную прядь волос. Затем, готовый к встрече с кинокамерой, к встрече с Историей, он поздоровался с Блезом.
Диана подошла к Питеру, стоявшему возле ворот, а Бэрден, обмениваясь любезностями с взбудораженным Блезом, следил за этой молодой парой и, как всегда, размышлял, вызван ли их взаимный интерес только совместным изданием журнала, от которого у него уже побаливало сердце, или, как он надеялся, чем-то более серьезным. Самого Питера он находил чересчур гладким, лишенным острых граней, за него никак нельзя было ухватиться; но, несмотря на такую увертливость, он, конечно, куда предпочтительней Билли. Хотя Бэрдена приучили неодобрительно относиться к разводу, он скорее бы согласился видеть себя сводником, а свою дочь блудницей, одетой в пурпур, чем замужем за Билли Торном.
- Вот не думала, что в Клее это есть,- тщательно выговаривая каждое слово, сказала Инид. Только замедленность ее речи и запах джина выдавали, что перед этим она изрядно выпила.
- Ты имеешь в виду геройство?
Она кивнула слишком поспешно.
Бэрден был тверд и несгибаем.
- Конечно, я знал, что он на это способен. Он смелый молодой человек.
Кинооператоры включили софиты, а фотографы нацелили свои аппараты, как ружья. Преждевременно сработала вспышка. Военнослужащие, оказавшиеся неподалеку, остановились, прервав на время суетливую беготню, чтобы взглянуть на знаменитость, кем бы он, а еще лучше - она, ни оказался.
Железные ворота распахнулись, и с чемоданом в руке появился Клей. Зашипели, захлопали вспышки. Бэрдена ослепило. Он вытянул руку куда-то перед собой и почувствовал, как ее сжала твердая, сухая рука Клея.
- Добро пожаловать домой,- сказал он голосом, еле слышным из-за рева Блэза.
- Так, так, прекрасно. Хороший кадр с сенатором. А теперь назад. Не толкайтесь. Пусть отснимет свое кинохроника. Отлично. А теперь идите сюда.
Бэрден послушно шагнул вперед, но его тут же оттолкнули.
- Не вы, сенатор. Только полковник с супругой.
Бэрден скорчил недовольную гримасу, забыв о камерах:
он не привык прощать такую бесцеремонность. Но этот момент принадлежит не ему, а Клею; он снова улыбнулся, и словно в награду к нему возвратилось зрение.
Клей стоял в нескольких шагах от него лицом к фотоаппаратам. Бэрдена поразила перемена, происшедшая в Клее: исчезли мягкая линия подбородка, гладкость щек, яркость губ. Теперь миру предстало резко очерченное, зрелое лицо мужчины. Более всего его поразили незнакомые глаза, в которых отражался неестественный свет; в них Бэрден увидел грядущую славу Клея. Он вздрогнул, так как знал, что к этой славе он не имеет никакого отношения.
- Инид, подойди сюда.- Голос Клея по крайней мере не изменился. Он протянул руку. Но Инид, казалось, была неспособна сдвинуться с места. Приоткрыв рот, растерянная, она тупо смотрела на софиты.
Блэз вмешался. Он грубо взял ее за руку и выдернул с корнем, как растение из земли.
- Подойди к нему! - Он обращался с дочерью, как картежник с игральной картой.
Клей взял карту, но не вступил в игру, потому что Инид застыла, сбитая с толку ослепляющим светом и оглушающим гулом, ее шляпка ухарски съехала набок. Это получилось очень комично. Зрители захихикали, затем разразились хохотом. Блэз подскочил к дочери. Шляпка была водворена на место.
Каждый спешил чем-то помочь, но не Клей, который не сдвинулся с места, он стоял как пассажир на перроне, ожидающий поезда. Бэрден встретился с ним глазами и, улыбнувшись, попытался приободрить его. Но либо Клей не видел его из-за ослепительного света, либо по какой-то другой причине, он никак не ответил на улыбку. Он смотрел на Бэрдена ничего не выражающим взглядом; и в этот момент Инид подошла к нему.
- Я рада, что ты снова дома, живой и невредимый,- сказала она, тщательно выговаривая каждое слово.
- Теперь поцелуй его,- процедил Блэз с красными от гнева глазами. Инид поцеловала мужа, кинокамеры загудели; легенда продолжалась.
II
- Это непристойно! - Еще утром остановившись на этом слове, Питер весь день держал его наготове, пока не остался наконец наедине с Дианой на пятом этаже "Юнион траст-билдинг" в двухкомнатной редакции "Американской мысли"; он швырнул к ее ногам целую кипу газет.
- Во всех газетах? - У нее был такой несчастный вид, словно ей жали туфли.
- Во всех, до единой.- Питер пнул кипу газет ногой. Пол покрыли бесконечные фотографии обнимающихся Клея и Инид; похоже, что сдвинутая набок шляпка не попала ни в один объектив.
- Дело рук отца.- Питер уселся в широкое кресло, на котором он председательствовал на заседаниях редакции, путаясь в типографских заказах и цифрах доходов от рекламы, теряя подписные бланки и тем не менее, как он сам говорил, кое-как "барахтаясь на дне".
На этот раз вопрос задала Диана:
- Почему?
И Питер ответил, что он не находит объяснения поступку отца.
- Если он только не спятил, что вполне возможно.
- Он абсолютно в своем уме. Он хочет провести Клея в конгресс. И я знаю почему.
- Почему же?
- Им движет злоба. Только злоба. Чем еще может он досадить Инид? Или тебе?
- Ты преувеличиваешь его интерес ко мне.
- Зато ты недооцениваешь. Если он не любит тебя, это не значит, что ты его не интересуешь. Скорее наоборот.
Это больно ранило. Одно дело - не любить отца, это казалось даже нормальным, но совсем другое - если отец отвечает тебе тем же. Да это все Диана теоретизирует на манер Иниэса Дункана.
- Помимо всего прочего, он влюблен в Инид. Любому ясно.
- Клей?
- Твой отец. Это очевидно.
- Только для Фрейда.- Питеру наскучил этот психоанализ. Но Диана могла сколько угодно говорить и дальше в том же духе. Питер сказал лишь то, в чем нисколько не сомневался: - Мне кажется, дело в другом: она довела отца. Его раздражает ее пьянство, и в этом он прав. От нее все идет вверх дном.
- Но ты же любишь ее? - В голосе Дианы слышался вызов.
Он не поддался на приманку.
- Должен же кто-то,- ответил он уже безучастно. В комнату вошел Иниэс, спросил, где Билли.
- Билли в типографии.- Диана, номинальная жена, ответила вместо Питера, фактического издателя. Отношения между мужем, женой и любовником развивались удивительно гладко в течение шести недель их совместной работы над первым и вторым номерами журнала, который, по выражению одного из критиков, "отвечает определенным потребностям", но каким именно, Питер так и не отважился спросить себя, опасаясь, что ответ может быть только один: это предлог для того, чтобы находиться рядом с Дианой. Он был с ней каждый день, и, к его удивлению, Билли не проявлял ревности; Питер не сомневался, что Билли отлично все понимает, хотя Диана была убеждена в обратном.
Иниэс осчастливил их своим последним прозрением. Он пришел к выводу, что требование безоговорочной капитуляции стран оси было абсолютно необходимым для достижения победы в войне. Питер, Диана и Билли возражали ему, каждый по-своему. Целые дни между ними шли споры о том, следует ли журналу печатать тщательно аргументированную статью Дункана в защиту его позиции. Споры снова были в разгаре, когда в дверь постучали. Иниэс открыл ее; в комнату вошел Клей.
- Разрешите?
Диана покраснела. Питер вскочил на ноги. Стремительно, словно в предчувствии нападения, Иниэс сделал несколько шагов назад. Но Клей был сама любезность.
- Мне нужно было зайти к нотариусу.- Клей держал в руке конверт из плотной бумаги, как будто ждал, что ему не поверят и потребуют доказательств.- Внизу нотариальная контора. Я увидел вашу вывеску. И решил зайти. Надеюсь, я не помешал?
- Нисколько.- Питера поразила его собственная сердечность.
- Присаживайся. Вот наш первый номер...
- Уже видел.
- Вот второй. Познакомься, это Иниэс Дункан.
- Читал вашу статью. Я и не подозревал, что Троцкий до сих пор пользуется таким влиянием.
- Видите ли...
- Ого, здесь, насколько я понимаю, собирают на меня досье? - Клей разглядывал разложенные веером на ковре газеты.- Ты, Диана?
Диана побледнела и отрицательно помотала головой.
- Это Питер. Но ты на всех нас произвел большое впечатление. Ты настоящий герой.
- Знаете, так здорово снова оказаться дома,- нейтрально заметил Клей, взяв первую правильную ноту в полной диссонансов прелюдии.
В политическом смысле Клей - враг. Вроде бы ясно. Но Питер еще не совсем понимал, почему это так. В конце концов, честолюбие само по себе не грех.
Иниэс, как всегда, был готов к спору.
- Вам, должно быть, нелегко сносить...- он подозрительно посмотрел на Клея через мутные стекла очков,- весь этот тошнотворный бред.
- Какой бред? - несколько недоуменно спросил Клей.
- Ну, то, что пишет эта сентиментальная сочинительница, как ее?
- Несчастный Гарольд.- Питер назвал имя, снабдив его этим патетическим эпитетом.
Иниэс кивнул: