Клей нервничал, и это доставляло Бэрдену удовольствие. В их довольно сложных взаимоотношениях Клей всегда сохранял хладнокровие, в то время как Бэрден, движимый чувствами, нередко горячился. Но теперь-то Клей держался едва ли хладнокровно, и Бэрден понял, чего он боится: что его уволят. С минуту он забавлялся этой мыслью. Конечно, это порадовало бы Диану, не лишенную - он это знал, так как видел в ней себя, - мстительной жилки. Но Клей может быть спокоен за свое место: Бэрдену без него не обойтись.
- До понедельника. - Он неопределенно улыбнулся Клею и направился с дочерью в гостиную, чтобы проститься с хозяином. Фредерики нигде не было видно. Она наверху, с мисс Инид, сказал лакей.
- Учит ее жить, это как бог свят! - Перед ним неожиданно возник Блэз. - О чем еще могут говорить матери с дочерьми в такие минуты?
- Не знаю, - сказал Бэрден. - Никогда не был ни матерью, ни дочерью.
- Диана, о чем они разговаривают? Ты дочь. Открой нам женские тайны.
- Откуда мне знать? Я никогда не была замужем. А потому со мной не разговаривали. Наверное, одна женщина предупреждает другую.
- Предупреждает против чего? - Казалось, Блэз был в самом деле заинтересован.
- Против мужчин, конечно. Нашего общего врага. - Голос Дианы почти срывался.
- Бэрден, кто же она такая? Мужененавистница?
- Она преувеличивает. - Бэрден пытался передислоцировать Диану к двери, но Блэз не пускал ее.
- Уверен, тыне преподнесешь отцу такого сюрприза, как Инид.
- Я не очень-то горазда на сюрпризы. Да и не похоже, чтобы кто-то мною интересовался.
- Ну, брось, брось, - встревожился Бэрден. - У тебя есть свои поклонники. - Он повернулся к Блэзу. - И я ненавижу их всех, а вы? А почему, собственно, молодой человек, которому нравится твоя дочь, должен представлять собою угрозу?
- Ну, у нас в доме эта угроза уже обернулась реальностью. - Блэз вдруг ожесточился. - Надеюсь, вам повезет больше. Вам обоим. Да. Эд Нилсон просил меня кое-что тебе передать. Не знаю, что это. Скорее всего, любовное послание. Он души в тебе не чает. - Блэз подал Бэрдену конверт.
- Спасибо за ленч, - сказал Бэрден. - И за сюрприз, - не удержавшись, добавил он.
- Строго говоря, сюрприз был не мой. - Блэз посадил их в машину, которую Генри подал к подъезду. - Но приходится мириться с тем, что сваливается на нас.
Когда Бэрден с Дианой отъехали, Блэз еще некоторое время стоял у подъезда и махал им вслед, словно решил больше с ними не встречаться.
- Такой жестокости я от него не ожидал, - сказал наконец Бэрден, отдав себе отчет в том, что им вот сейчас придется заговорить о случившемся.
- Он влюблен в нее. Почему бы ему не жениться на ней?
- Я имел в виду не Клея. Я имел в виду Блэза.
- Я как-то этого не заметила. - Она старалась не смотреть на него, когда машина везла их мимо зеленых рощ Виргинии.
- Ты хотела выйти замуж за Клея. - Как хирург, которому приходится делать операцию без обезболивания, Бэрден сделал первый разрез мгновенно. Кожа рассеклась. Больной хватил ртом воздух, но остался в живых.
- Да. Можешь сказать, хотела.
Странная формулировка, подумал Бэрден. Сказать можно все, что угодно.
- О чем он говорил тебе только что, на лужайке?
- Не помню.
- Прости. Это не мое дело, конечно.
Дочь посмотрела на отца сухими, блестящими глазами: больной уже был в горячке.
- Да нет. Я и вправду не помню. Не могла сосредоточиться. Он все говорил, говорил, а я все думала, думала: он женился на Инид, а с чем осталась я? Кажется, он просил прощения. Не знаю. Он нервничал, а я никогда не видела, чтобы он нервничал.
- Перед деньгами, должно быть, нельзя устоять.
- Нет! - неистово воскликнула Диана. - Уверена, что он не из-за денег, деньги тут ни при чем. Все из-за Инид.
Взгляни на нее! Кто может соперничать с такой? - У больной начался приступ. Рыдания были так прерывисты, что скорее напоминали икоту, и Бэрден больше не был искусным целителем сердец, а добрым врачевателем, подставляющим девушке плечо, чтобы она могла выплакаться. Но он встретил резкий отпор.
Диана отодвинулась, закрыла лицо руками и опустила их, лишь когда машина пересекла Чейн-Бридж. Они молча проехали вдоль зловонного канала, по которому в летней дымке медленно двигались баржи на конной тяге. Перед тем как на окраине Джорджтауна показались первые полуразвалившиеся лачуги негров, она сказала.
- Ты что-нибудь сделаешь с Клеем?
- Уволить его? Нет. Он мне нужен.
- Я бы хотела.
- Чтобы я его уволил?
- Да! - Она стиснула зубы. Как она похожа на него! Кровь не умирает! Ничто не умирает - никогда. Эта мысль пьянила. Он будет жить в ней.
- Ты не хочешь этого. Ты не так мелочна.
- Хочу, я так… взбешена. В гробу я его видала.
- Диана… - Он пытался вспомнить, как звали отца Медеи.
- Я переживу это. Прости, что я подняла столько шуму.
- Он когда-нибудь… говорил, что хочет жениться на тебе?
Диана пристально глядела через стекло машины на темно-красный кирпич Джорджтауна.
- Да, - сказала она в окно. - Говорил. На рождество. В клубе Салгрейв. Перед танцами. На мне было мое первое черное платье. То самое, что не нравилось маме. "Ты выглядишь в нем на тридцать, - говорила она, - и как в трауре". А мне казалось, я выгляжу ничего себе. Наверное, Клею тоже. Мы собирались пожениться этой весной, как только конгресс распустят на каникулы. Но конгресс все заседал и заседал, и Инид его сцапала. В июле.
- Похоже, нас распустят на каникулы на следующей неделе, - как бы невзначай сказал Бэрден. - Поедем куда- нибудь на север? В Мэн? Ты не против? В Бар-Харбор?
Но Диана его не слушала. Она ушла в себя. Больной теперь в коме, природа сделает все что надо. Как и все практикующие врачи, Бэрден полагался в конечном счете на восстановительные силы организма.
Тут он осознал, что все еще сжимает в руке конверт, который передал ему Блэз. Он вскрыл его, предчувствуя, что будет возмущен, и не ошибся. В конверте был чек, выписанный на Нью-йоркский банк, на сумму в двести пятьдесят тысяч долларов, подлежащих уплате комитету "Джеймса Бэрдена Дэя - в президенты". Чек был подписан Эдгаром Карлом Нилсоном, казначеем. Он бросил быстрый взгляд на Диану. Видела ли она чек? Она не видела. Он быстро порвал чек на кусочки и выбросил их, как конфетти, в окно машины.
Он будет президентом, но без помощи Нилсона. Если он изменит себе, он превратится в ничто. На ум пришли старинные пословицы. Вспомнилась хрестоматия Макгаффи, которую он читал в детстве, - на каждой странице нравоучение. Вопреки благоприобретенному опыту, он продолжал в них верить. Честность - лучшая политика. Стежок вовремя стоит девяти. Всякому своя цена. Нет, неправда! "Он смял конверт и стрельнул бумажным комком в бронзовую статую какого-то адмирала. Полный вперед! Так будет лучше. А потом, 20 января 1941 года: "Я, Джеймс Бэрден Дэй, торжественно клянусь…" У меня все будет в порядке.
ГЛАВА ВТОРАЯ
I
- О, все в порядке! Все в полномпорядке!
Миссис Фоскетт улыбалась лучезарной улыбкой. Короткие пальцы слегка постукивали по перевернутым вверх лицом картам, словно передавая им зашифрованные сообщения.
- Что именно в полном порядке?
Бэрден глядел на расклад. Бубновая дама была единственной фигурной картой. Вспомнилось, что бубны - к богатству.
- Последнее время вы очень беспокоились о деньгах.
- Все беспокоятся о деньгах.
- Нет, не все. Вовсе нет. Некоторые очень бедные люди никогда не беспокоятся о деньгах, а некоторые очень богатые только о них и думают. О, я могла бы написать целую книгу!
- Боже упаси, миссис Фоскетт! Ни в коем случае!
Он прикинулся встревоженным, но за этим возгласом крылся непритворный ужас, что в один прекрасный день миссис Фоскетт выдаст тайны, и некоторые - из весьма высоких сфер. По меньшей мере с десяток знакомых ему сенаторов захаживали в ее старый кирпичный дом на Калифорния-стрит, чтобы им предсказали судьбу. А один из министров, прежде чем решиться на какой-либо шаг, всегда справлялся у миссис Фоскетт по телефону, благосклонны ли к нему звезды. Диво, да и только, как много суеверных среди умудренных опытом людей. Что касается его самого, то в глубине души он не верил, что будущее можно расчистить: ведь завтрашний день - это нечто абстрактное, нечто такое, чего, строго говоря, не существует. И тем не менее человек то и дело испытывает потребность в подсказке, как поступать, и он лично - да и не только он - находил многие из наитий миссис Фоскетт весьма полезными. Своей удачливостью она далеко превосходила своих коллег из бесчисленной орды гадалок, графологов и звездочетов, избравших прибыльным местожительством столицу страны, еще не одухотворенной новой религией.
- Ваши денежные дела должны скоро поправиться. - С минуту она разглядывала карты. - Я бы сказала, еще в этом году.
Лицо Бэрдена хранило непроницаемое выражение. Он старался никогда ничего ей не подсказывать.
- Что еще… О, как славно! В ближайшие три недели вы получите весть, и она вас очень, очень обрадует. Весть относительно… - Она нахмурилась, как бы недоумевая. Метнула на него быстрый взгляд, но он не дал ей никакого определенного ответа. Опытной рукой она перемешала колоду, затем открыла смуглыми пальцами несколько карт. - Относительно вашей карьеры, догадываюсь, речь пойдет о кампании за выдвижение вас кандидатом в президенты в будущем году. Вот, видите: туз, а с ним рядом…
- Меня выдвинут?
Он еще ни разу не задавал ей такого откровенного вопроса.