Ефим перестал нанизывать оставшихся рыбин, достал нож, надрезал, как полагается, шкурку бурундука от кончика лапки до кончика лапки мимо жопки, и "чулком" стянул шкурку с тушки. Потом распотрошил грызуна, промыл в реке этот комочек мяса. А уже после принялся рыбу чистить, справедливо полагая, что так мясо (пусть даже его мало) рыбой пахнуть не будет.
Стоило вспороть первого, здорового ленка, жрать захотелось ещё больше.
Вова пробирался через кусты, звякая котлом.
На предполагаемом месте костра Володя накидал мелко порванной бересты, желтых прошлогодних травинок, тоненьких-тоненьких сухих веточек сосны, сухой клочок лишайника, взял из мешочка шепотку трута, положил его на свою заготовку и для пробы легонько ударил ножом по кремню. Искры пролетели мимо трута. Он попробовал ещё раз, изменив угол удара. Искры засыпали трут. Трут затлел. Вова наклонился и принялся раздувать, сначала, тихо и осторожно, потом все более настойчиво и сильнее. Маленький, тонкий дымок, извиваясь, полез вверх. Володя подложил тончайшую пленку бересты, и та вспыхнула. Тут же Вова подбросил ещё бересты, огонек разгорелся, береста затрещала, запахло костром, стало веселей на душе. Владимир добыл огонь!
– Технично! – похвалил Ефим.
– Как учили, – улыбался Вова. – Кремень хороший.
– Ставим котел?
– Ставим.
Пока закипала вода, Володя смастерил из бересты два короба с невысокими бортами вместо тарелок и пару конусовидных стаканчиков, похожих на вафельные стаканчики для мороженого. Получилась неплохая посуда.
Решили сварить четырех ленков, а оставшихся двух подсолить и оставить на завтра. Тушку бедного бурундука тоже решили оставить на потом.
Ефим прогулялся к реке и нашел куст дикой смородины. Нарвав охапку листьев для "таёжного чая", он посмотрел в сторону костра. Володя ворожил у котла, огонь волшебно горел, подбрасывая искры к небу, которое уже порядком потемнело, и готово было высыпать звезды. "Надо будет ещё раз определиться по Югу, – решил Ефим. – Посмотрим, точно ли мы его нашли".
Стоит немного подождать, и на небе появятся ковши.
А пока он не спеша шёл к шалашу, к костру, к напарнику, к первой, скорее всего, холодной ночевке.
"Эх, жаль! Сигаретку бы сейчас! – размечтался Ефим. – И водочки бутылку!" Улыбнувшись самому себе, он ещё для комплекта добавил: "И пару грудастых девчонок!"
А спина его ощущала прохладу реки.
Парни ели уху. Почти пустую уху, если не считать горсть разварившегося пшена на дне котелка. Но бульон получился хороший, и рыба вкусная. Всё было нормально. Парни почти наелись. Ефим, разделавшись с последним рыбьим хвостом, попивал из "туеска" как из пиалы.
– Ты родом-то откуда будешь, Вова? – первым задал вопрос Ефим, посматривая на напарника глазами, прищуренными от дыма и любопытных мыслишек.
– Что – наелся? Пришла пора поговорить? – Вова поднял глаза на Ефима и улыбнулся.
– Ты почему-то всегда улыбаешься, – заметил Ефим.
– Из Москвы, – ответил Вова.
– О как! Из самого, что ни на есть, центра? С Красной Площади?
– С Ленинградского шоссе, точнее сказать.
– Понятно. Для меня Москва всегда была темным лесом. Никогда не мог понять, как вы в ней ориентируетесь Я лично – по метро: вышел – на тебе чего хотел. А по улицам начнешь ходить – всё, труба – заблудился. Ты-то как в Москве – ориентируешься?
– Конечно.
– Конечно… я от Кремля (от гостиницы Россия) до Арбата дойду легко. От Красной площади до памятника Пушкина запросто, даже через Кузнецкий мост. А вот от памятника Пушкина до Красной Площади по прямой если пойду, то обязательно в противоположную сторону уроюсь почему-то. Выйду из метро, увижу памятник и – пошел в другую сторону… Тянет меня в другую сторону и всё тут! Почему? – не знаю! Тысячу раз – и всё мимо кассы. Смешно самому! Кажется, точно же знаешь куда идти, но выйдешь из этого чертового метро опять не с той стороны, и снова всё перепутал – там этих выходов из метро… И нормальных, и с переходами, и из каких-то домов… Чуть ли не из квартир выходишь!.. Однажды из какого-то книжного магазина выполз… Издеваетесь, москвичи?! Накопали нор, первопроходцы!.. Как нормальному человеку в них не заблудиться?! – рассмеялся Ефим.
– Смешно, – улыбался Володя. – А как ты по лесу собираешься бродить, если в городе ориентацию теряешь?
– Но-но, мамаша! – Ефим погрозил пальцем. – Поаккуратней со словами! Что значит: "ориентацию теряешь"? За такие поговорки…
– Извини, – перебил Вова, опять улыбаясь, – Я не то имел в виду, разумеется. Я в смысле ориентирования на местности.
– Да я понял, – улыбнулся в ответ Ефим, довольный тем, что немного, так ненавязчиво напугал напарника. Ну, не напугал, но тормознул, на место, так сказать, поставил. Короче, что-то ему было приятно, и он добродетельно завершил: – Шучу я, братишка. Шучу. В лесу не потеряюсь, я думаю. Посмотрим…
– Веселый и находчивый, – хмыкнул себе под нос Володя, продолжая поедать улов.
– Вот именно – услышал его Ефим.
Минуту примерно они помолчали, но пауза неприлично затягивалась.
– Что с костями делать будем? Пригодятся? – нарушил молчание Володя, аппетитно обсасывая рыбу.
Ефим сам себе задавал уже этот вопрос. Но пока ответа для себя не находил. Поэтому, наверное, в слух рассуждать он начал издалека.
– Вот так нас учат быть прагматичными…
– Жадными, – перебил Володя.
Ефим посмотрел на него, хмыкнул и продолжил:
– Да – жадными. Запасливыми скрягами. Теперь мы Плюшкины – будем всё копить и собирать. А потому что у нас нет ничего! Точнее, всего не хватает! Где пиво? Где холодильник? Где мои трусы, черт возьми – я уже конец натер об эти жесткие штаны… у них такой шов – того и гляди, отпилит мне конец к вечеру, если весь день шагать будем. А где взять трусы?! Короче, если мы постоянно будем испытывать недостаток чего-либо, то, неровен час, скоро выйдем на тропу войны, стоит нам встретить кого-нибудь в лесу из людей, у которых есть сумки за плечами… и трусы! Начнем обозы грабить! Потом, где-нибудь в поселке я ларек подломлю… Даже сегодня, за один день в отсутствие цивилизации, можно вполне понять первобытных людишек, которые только и делали, что занимались грабежом. Странный промысел, правда? Но достаточно легкий… и прибыльный. "Славный парень – Робин Гуд!" Что же будет через неделю-другую? Мясо нужно! Иначе…
И Ефим откинулся на спину, вонзив взгляд в небеса.
– Так что с костями-то делать? – спокойно спросил Володя, не разделяя тревогу Ефима.
– Хрен его знает! Решай сам.
– Оставлю до утра в "тарелке". На всякий случай. Хули паниковать?
Ефим аж поднялся на локте. Посмотрел на приятеля, почесал затылок, наморщился, потеребил нос, чего-то там прикинул в мозгах и согласился, пытаясь быть превосходным:
– Правильно. Я тоже оставил. Может, это единственный биологический продукт, который нам завтра придется зажевать.
– Да, ладно – всё будет нормально! Чего ты расклеился? Будет день – будет и всё остальное. В том числе, и пища – сам же знаешь. Ты вон, какие сегодня переметы наставил – обязательно будет мясо – я уверен!
– Спасибо, брат! – искренне за поддержку поблагодарил Ефим. – Не расклеился я – устал от перелета, наверное. Не люблю я летать на вертолетах… Не обращай внимания. В первую ночь у меня всегда так. Завтра уже все смешным казаться будет. А в первую ночь всегда налетают тягучие думы. Не обращай внимания. Это просто смена обстановки. Я быстро адаптируюсь – потом ещё надоест, какой я, как ты говоришь, веселый и находчивый. Вот! Так что пока…
– Давай бульон допьем, – перебил Володя. – Я за водой схожу – "чаю" вскипятим. А то выливать жалко. Надо что-то делать, если прибило. А там тоска-старуха сама отвалит…
– Ты прав! Давай допьем, – согласился Ефим, не обращая внимания на то, что его перебили – он не слишком хорошо понимал, что он должен добавить после слов "так что пока", так что пока не огорчился, и посоветовал: – Котелок золой потри, чтобы жиру поменьше было.
– Я в курсе.
– Ну и отлично.
Допив бульон, мужики пошли каждый по своим делам, разгонять тоску-старуху: Вова за водой к реке, Ефим в "Стоунхендж", сориентироваться по звездам.
Выяснилось и подтвердилось ещё раз и ночью: Юг они определили точно – скала на горе была тютелька в тютельку на Юге и торчала, протыкая лунное небо как… (Ефим опять не смог подобрать культурные слова для сравнения фаллосообразной скалы на фоне ночного неба, обвинив во всём хандру первого неадаптированного вечера и мандраж перед предстоящей ночевкой в непривычной обстановке).
У костра в темноте под миллиардом рассыпанных звезд.
Потихоньку всё пришло в норму. Валяясь на циновке, глядя в небо и пожевывая травинку, Ефим размышлял о вечном.
– У тебя нет такого ощущения, что они над нами издеваются? – Он хворостиной поправлял угли в костре.
– В каком смысле? – не понял Володя.
– Что значит: триста тридцать три и три десятых километра на Юг, да ещё и по карте? Что значит, по карте три десятых? Зачем они вообще нужны эти три десятых?
– Это три градуса.
– Что? – Ефим поднял глаза на Вову.
– Ровно три градуса по меридиану с севера на юг, если никуда не сворачивать и именно по карте.
– То есть?
– Да это так – задачка за пятый класс: диаметр Земли примерно сорок тысяч километров, раздели на триста шестьдесят градусов, получишь сто одиннадцать и одну десятую километра. Триста тридцать три и три – это три градуса, – Вова, как бы нехотя правил нож камнем, найденным на берегу. – Мне это ещё в вертолете стало ясно.