– Возможно, – ответил Ефим, размышляя над сказанным.
– Возможно? Неужели ты станешь отрицать, что твой мозг способен вычислить в непроходимых джунглях листик на дереве, помеченный специально для тебя, скажем, вот такой полоской бумаги? – и Владимир Павлович прилепил к чурбану, на котором сидел Ефим, маленький, красный, бумажный ценник, который перед этим оторвал с упаковки сублимата.
На ценники стояла цифра "29". Ефимова память сфотографировала этот кусочек бумажки с цифрой. "По закону жанра, – подумал Ефим, – я наверняка где-нибудь увижу подобную наклейку и обязательно на каком-нибудь листике!"
– Знаете, Владимир Павлович, в детстве, я мечтал попутешествовать во времени. Но я всегда хотел, чтобы у меня был с собой учебник по физике (почему-то по физике, а не по химии или биологии, или ещё какой) и автомат Калашникова с кучей патронов. Я думал, что попади я в прошлое с таким комплектом подмышкой, я стану великим ученым и не дам себя в обиду, а скорее наоборот, если надо, всю их конницу положу. Потом, конечно, к этим мыслям приклеивались пуленепробиваемые, обязательно легкие, жилеты (точнее, стрелонепробиваемые). После – "поперли" БТРы, танки, в комплекте с другими умными книгами, в том числе, с чертежами самолетов и подводных лодок. Хотелось стать знаменитым и помочь тем несчастным, которые землю пахали и света белого не видели, не говоря про телевизор. И Чингисхану устроить! Правда, я то на той, то на другой стороне стоял, в зависимости от настроения, особенно, в Астраханском кремле: стоишь на стене – думаешь, как это всё можно защитить, стоишь перед стеной – думаешь, как всё это можно разломать. С Вами, наверное, тоже такое бывало?
– Конечно, бывало.
– Я так и думал.
Ефим подкурил от веточки, торчащей из костра, потянулся, выпрямив ноги, и смачно выпустил дым.
– Ну ладно, это самое, – сказал Валентин, – время уже позднее, может, спать пойдем? А то, что-то стало холодать.
– Да уж, пора, наверное, – согласились с ним.
И вся компания поднялась от костра и стала неторопливо собирать свои вещи и посуду.
Рано утром, как говорится в Сибирской глубинке, "ни свет, ни заря", стоило только начать сереть за закопченным окном зимовья, Ефим тихо поднялся, неслышно оделся и незаметно вышел из зимовья. Он всегда тихо и незаметно поднимался и выходил. Ну, во-первых, чтобы не будить товарищей, а во-вторых, если рано-рано утром тихо выйти из зимовья, можно многое увидеть в дикой природе, которая не ожидает твоего тихого выхода. На этот раз в воде, у самого берега, плескались утки, придавленные густым туманом к гравийной кромке. Ефим решил подкрасться к ним и попытаться сфотографировать. Ступая осторожно по графию, ставя ногу на носок и медленно перенося вес тела с ноги на ногу, как это обычно делается на утиной охоте, чтобы не шуметь и не щелкнуть случайно попавшей под подошву веткой, Ефим очень близко подошел к птицам. Но кадр удалось сделать лишь один – он не выключил фотовспышку. "Нормально, – не расстроился он, – зато подкрался! Навык ещё есть!"
Потом он огляделся, закурил первую, "пшеничную" сигаретку, поежился на утреннем прохладце, собрал, какой было, сырой хворост и разжёг костерок. Огонек затрещал, облизал шипящие веточки, заклубился едким густым дымком, потом разошелся как надо, осталось только подкинуть хорошую полешку. И сразу стало теплее, жизнь улыбнулась, начался новый день путешествия.
"Так, что сегодня? – размышлял Ефим. – Сейчас туман, выглянет солнце, начнется ветерок, туман разойдется, и появится наш Фрегат. Главное, его не пропустить!" Именно поэтому он встал раньше всех, чтобы корабль не прозевать. Не хотелось оказаться не правым, а то Валентин будет улыбаться, как вчера, а ему видимо придется сходить "прогуляться". Надо ждать!.. И, укутавшись в хозяйский бушлат, он "поглубже" сел на коврик у костра и уставился в Море, гоняя что-то свое, что известно многим, кто вот так же сидел рано утром и глядел в затуманенный холодный Байкал.
Когда встало солнышко и подул ветерок – туман от зимовья ушел. Но мыс, с которого должен отчалить их кораблик, ещё был укутан молочной, густой пеленой, и вряд ли в таком молоке их корабль стартует. Надо ещё ждать.
Проснулись мужики.
Валентин подошел, подкурил и спросил:
– Нету?
– Не-а, – ответил Ефим.
– И не будет – он на Рытом.
Ефим кисло улыбнулся, пытаясь дать понять, "как ты не прав, Валентин!"
Валентин пожал плечами и налил себе разогретого уже давно чая.
– Зря ждем. Это самое, двигаться надо, – продолжил он.
– Возможно, – отозвался Ефим. – Сейчас все проснуться, позавтракаем и там решим.
– Да, позавтракать надо, – согласился Валя.
– Доброе утро! – поприветствовал всех, бодро вышедший из зимовья Евгений Ефимович, и направился к Морю чистить зубы.
– Доброе утро! – появился Андрей Валентинович с зубной щеткой в руках и следом пошел за Ефимычем.
Они долго фыркали, плескаясь в холодной воде, а Ефим сказал Валентину.
– Во мужик, после такой операции, а по горам скачет, как молодой!
– Андрей что ли? – переспросил Валя.
– Да, – ответил Ефим. – Андрей Титанович.
– Да, это самое, крепкий мужик.
– Ни то слово!
– Вы чего такие хмурые? – большой Владимир Павлович с заспанным лицом, как скала встал у костра, пытаясь расчесаться. – Чего зубы не чистите?
– Мы курим! – пошутил Ефим.
– Это плохо, – вздохнул Старшой. – Бросать надо. Вон мужики – им всё нипочем!
Он показывал пальцем на берег, где принимали холодные утренние процедуры мужики, которым всё было нипочем, раздевшись по пояс.
Потом он вернулся к своей приземистой палатке, заполз в неё, и вылез уже с зубной щеткой.
– Пойдете? – спросил он у скрюченных у костра Валентина и Ефима, дымящих всякой гадостью.
– Нет, – ответили те, продолжая травиться.
– Как знаете.
И Владимир Павлович бодренько так зашуршал галькой, направляясь к воде.
По опыту знаю, – редко кто из курящих рано утром лезет в холодную воду!
Солнце палило, жара и безоблачное небо над головой! А Байкал был укутан густым туманом, и казалось, что раздуть его ни у какого ветра сил не хватит.
– Ну, какие прогнозы, Ефим Тимофеевич? – спросил Старшой.
Ефим взглянул на Море.
– Какие прогнозы? Туман. Ждать надо. В таком тумане они не пойдут.
– Идти надо, – сказал Валентин. – По дороге заберут, если пойдут.
– Придем, а их там нет, тогда что?
– Да там они!
– Ну, а если нету?
– Подождем.
– В палатке?
– Да там они.
Ля-ля, тополя, бесцельная трата времени…
Короче, всем стало ясно, что эти спорщики не уймутся. Поэтому Владимир Павлович, как Старшой и основной, сказал:
– Ждем до двух часов! Не будет корабля – идем на Рытый. Все согласны?
Все согласились.
– Вот и чудно!
Оставалось четыре (если не появится раньше корабль) часа безделья под палящими лучами июньского солнца на берегу Священного озера. Мужики разделись до трусов и решили принять ультрафиолет, говоря по-русски, позагорать.
Ближе к полудню Валентин повеселел, Ефим озверел. Ефим материл не проходящий туман, егерей, которые всё побросали и испарились, тех, кто "подсунул" корабль без локатора, негодный для путешествий по Байкалу, сублимированную пищу. Он говорил: Тушенка лучше. Сублиматы меня зае… "Заелся ты, Ефимушка! Держись! Чего раскис?"
Тогда мудрый Владимир Павлович, сидя у костерка, вдруг достал из нагрудного кармашка рубашки огромный драгоценный камень. Кажется, он назывался Топаз. Ненавязчиво так, взял и достал из кармашка камень, стоимость которого, по представлениям Ефима, равна стоимости всего оборудования, которое имеется сейчас у них на берегу. Возможно, что это и не так – Ефим ни черта не понимал в стоимости драгоценных камней, но то, где он хранился у Старшого, его удивило.
– Потерять не боитесь? – спросил Ефим. – Можно посмотреть?
– Не боюсь, – сказал Владимир Павлович, протягивая камень Ефиму. – Мой талисман, всегда со мной.
Голубой, как воды Байкала, отлично граненый, размером с грецкий орех, чудовищно красивый камень, очень необычно смотрелся в руке. Теперь понятно, почему многие лишаются голов вот из-за таких безделушек – было что-то притягивающее в мерцании граней.
– Красиво! – прошептал Ефим. – Очень красиво.
Посмотрев сквозь камень на солнце, он протянул его обратно хозяину и изумленно переспросил:
– Вот так в кармане? А если выпадет?
– Не выпадет! Талисман же. Талисманы не выпадают. Если выпадет, значит что-то произойдет.
И тут же по-привычке, Владимир Павлович прочитал целую лекцию о драгоценных камнях, потому что был геологическим доктором наук и академиком одиннадцати академий.
Ефим слушал. Для него была лекция познавательной. Он много не знал, и представить не мог из того, о чем сообщил Палыч. Интересно, есть повод для размышлений. Но чтобы вот так хранить этот дорогущий, стоящий целого состояния камень… Талисман! Ну и что, что талисман? И вот так спокойно!.. Хотя, это тоже повод для размышлений. А если учесть, что вся аппаратура, одежда, снаряжение и прочее, прочее с чем соприкасается Владимир Павлович, – есть самые последние образцы и изделия самого современного производства, то поводов для размышления о смысле жизни становится так много, что лучше … закурить.
И Ефим закурил.
Пыхтя сигареткой, он вышел на кромку воды, посмотрел на затуманенный мыс, с которого он ждал корабль, и смачно выругался.
– А вот это зря! – сказал Владимир Павлович.
– Что зря? – не понял Ефим.