– Догадывался. Но вел себя в высшей степени тактично. Сделал, конечно, вербовочный подходец. Но – формально, для очистки, так сказать, совести. А потом мы с ним не единожды пересекались. Но в основном – заочно. Сейчас он очень авторитетный, влиятельный человек. Непубличный политик. Я бы даже сказал: сверхполитик. Его влияние огромно.
Дельфин спросил:
– Откуда он такой крутой вылез?
– Вылез-то? – усмехнулся Дервиш. – "Вылез" он из старинного английского рода – потомок герцога Мальборо. Это открыло ему путь в недоступное для простых смертных училище Харроу. Выпускники этого колледжа составляют британскую элиту. Позже S.D. окончил военную академию в Сэндерхерст. Свою карьеру мистер S.D. начинал в качестве журналиста британской "Мор-нинг пост", работал на Ближнем Востоке и в Африке, и даже сделал себе имя, но довольно скоро перешел в разведку. Работал сначала в Африке, потом в Восточной Европе – против нас. Очень талантливый человек – умница, аналитик, знаток классической литературы. По убеждениям антикоммунист, вынашивает идею "атлантической цивилизации". Он мог бы сделать блестящую карьеру в политике, но предпочел пахоту в разведке. Награжден Орденом подвязки, является почетным гражданином Соединенных Штатов. После того как в 91-м году убили Советский Союз, Старик из разведки ушел. Якобы удалился на покой и с тех пор живет на старой буровой платформе в море Баффина. Пишет исследования по истории цивилизаций. К нему летают главы государств и правительств. Не скажу, что на поклон, но без него ни одно серьезное дело не делается. Его влияние огромно. Что еще сказать? Возможно, гомосексуалист, но не факт. Женат, насколько мне известно, никогда не был, детей нет. С прессой почти не общается, но несколько интервью все же было.
Дельфин озадаченно спросил:
– Это что же получается – он вроде главы мирового правительства?
– Нет никакого мирового правительства, Николай Ва-силич. Выдумки все это, глупости досужие. А вот Старик – реальность. И если мы захотим довести до конца операцию "Демонтаж", то Старик – наш главный козырь.
– Старик – наш козырь? Каким образом?
– А я вам сейчас расскажу. Есть у меня кое-какие соображения.
Дервиш изложил свои "соображения" за десять минут. Иван сказал:
– Но это. это почти фантастика.
– Верно, Иван Сергеич, – согласился Дервиш, – почти фантастика. Заметьте: слово "почти" сказали вы, а не я. А сейчас вспомните, пожалуйста, июль этого года, когда вы только-только стали Полковником. Вспомните себя в те дни. По-моему, вы тогда не очень верили в возможность проведения операции "Демонтаж".
– Да, я действительно сомневался.
– Это правильно. Я опасаюсь тех, кто не сомневается. Более того: я не могу утверждать, что у нас получится. В конце концов и "Демонтаж" не удалось осуществить так, как мы задумывали, – зиккурат разрушен, но жрецам удалось спастись. А операция, которую предлагаю вам я, на порядок или на два сложнее. Но имеются и плюсы. Так уж сложилось, что в Канаде у меня есть некоторые оперативные возможности. Есть там люди, которые помогут. И я считаю, что если есть хотя бы несколько шансов из тысячи, мы должны попытаться. Что скажете, Николай Василич?
Дельфин потеребил рыжие свои усишки, ответил:
– Серьезное дело. В принципе, захват буровой платформы реален. Уже, как говорится, проходили. Правда, на макете. Что касается второй составляющей – не знаю. Но в принципе я – за.
– Отлично, – сказал Дервиш. – А вы, Иван Сергеич?
– Я тоже за.
– Тогда предлагаю обсудить идею критически и с разных сторон, попытаться нащупать слабые места.
Часа полтора они сидели и обсуждали идею Дервиша. Вроде бы все вытанцовывалось. По крайней мере – в теории.
Когда все обговорили, Иван спросил:
– А как думаете назвать операцию?
– Хочу предложить вам не сильно оригинальное и даже пошловатое название – "Армагеддон".
– "Армагеддон"? – удивился Дельфин. – Почему "Армагеддон"?
– Выступая по телевизору, мадам Линтон заявила, что нас, дескать, хотят напугать Армагеддоном… Так вот она не боится Армагеддона. И я подумал: да ты, бабонька, его еще не видела. Ну, товарищи офицеры, подходит нам название "Армагеддон"?
Иван сказал:
– По-моему, вполне. Дельфин заметил:
– А что? Подходит.
– Значит, – сказал Дервиш, – единогласно постановили: "Армагеддон".
В то время как в лепрозории, спрятавшемся в медвежьем углу Карелии, трое мужчин обсуждали при свете свечи план операции "Армагеддон", космический челнок "Индевор" перезаряжал боевую платформу "Энола Гэй". Астронавты извлекли из чрева спутника-убийцы пустые кассеты из-под снарядов и вставили новые, наполненные смертью.
* * *
Первым в теплушку запрыгнул Глеб. Он подал руку Пашке, помог забраться. Мастер залез сам. В свои сорок семь он был крепким и ловким.
Глеб отбил чечетку, дурашливо пропел: "Па-а-а тундре, да па-а шиирокай дароге", – и в эту же секунду снизу, почти из-под ног, ударил выстрел, вспышка прорезала темноту. Глеб оттолкнул Пашку в сторону, нырнул вниз – туда, откуда стреляли.
Он упал на человека и, кажется, на ствол. Обожгла мысль: щас выстрелит. Глеб закричал, наугад ударил кулаком, попал в пустоту. Потом поймал руку с пистолетом, начал выкручивать. Каждую секунду он ждал выстрела, но выстрела почему-то не было. А тот, кто стрелял – невидимый в темноте, пахнущий кровью и ненавистью, вдруг застонал и мгновенно ослабел. Глеб вырвал пистолет. Над головой вспыхнул фонарик, осветил бледное лицо. Глеб замахнулся, чтобы ударить, но голос Мастера произнес: стой!
Глеб опустил руку. Увидел, что держит в руке ПМ, и понял, почему не последовал выстрел – затвор "Макарова" остановился в заднем положении. Глеб пробормотал: тьфу, зараза! Куда ж ты лез с последним-то патроном?
Человек, которого Глеб обезоружил, сидел, прислонившись спиной к стенке вагона, заслонялся рукой от света. Он был бледен, небрит, немолод – виски пробило сединой, одет в китайский пуховик и джинсы. Рядом лежала черная кепка.
– Кто такой? – спросил Мастер. Человек не ответил.
Глеб сказал: "Мастер, свет!" Мастер выключил фонарик. В открытой двери вагона проплыло плохо освещенное здание станции. Мастер вновь включил фонарик, повторил вопрос: – Кто вы такой?
– Взяли? – произнес человек. – Взяли, твари?
Он говорил тяжело, хриплым голосом. Мастер сказал:
– Вы ранены?
Человек снова не ответил. Он просто улыбнулся. А Глеб вдруг закричал: "Граната!" Мастер начал шарить фонарем по полу теплушки и действительно нашел на полу "феньку" – давно устаревшую Ф-1… Она лежала у самой руки незнакомца.
Глеб ногой откатил гранату в сторону, по футбольному ударил по "феньке" ногой, она вылетела в открытый проем. Мастер крикнул: "Ложись!" Все бухнулись на пол. Спустя три секунды рвануло. Несколько осколков звонко простучали по колесам.
– Е. твою мать! – произнес Глеб. Мастер, который матерщины не терпел, сказал: – Да уж!
Глеб присел напротив мужчины, сказал:
– Ты чего творишь, змей? Ты чего творишь-то?
А мужчина вдруг закрыл глаза и, кажется, потерял сознание. Пашка спросил:
– Как же ты, Глеб, догадался про гранату?
– Щелчок ударника услышал.
– Как же ты его в этом шуме различил?
– Э-э, брат. Это, брат, такой веселый щелчок, что один раз услышишь – на всю жизнь запомнишь. Я от такой же "феньки", поставленной на растяжку, в окно прыгал. С третьего, между прочим, этажа.
Глеб пошарил руками по полу и нашел чеку от гранаты. Она лежала в нескольких сантиметрах от левой руки мужчины. В полуметре нашел рычаг.
– Ага, – сказал Глеб. – Теперь понятно, почему он последний патрон в расход пустил – надеялся сделать "харакири по-русски".
Пашка спросил:
– Это как – "харакири по-русски"?
– Потом объясню, – ответил Глеб. А Мастер сказал:
– С характером человек. Нужно посмотреть, нет ли у него еще какого сурпрыза?
Мастер наклонился над незнакомцем, а Глеб сказал:
– Взгляните, Мастер. – Он протянул пистолет, изъятый у стрелявшего. Мастер взял его в руку, произнес: – Ну, "Макаров". Разряженный.
А Глеб произнес:
– А на затворе посмотрите.
Мастер направил на пистолет луч света, увидел на затворе гравировку, вслух прочитал: "Капитану Томилину Т.Т. за особые заслуги в деле обеспечения безопасности государства".
Мастер сказал:
– Вот оно что – чекист. Тогда понятно. Глеб заметил:
– Староват он для капитана.
– Так и пистолет уже старый. Может, его двадцать лет назад наградили.
– Странно, что у него сохранился пистолет, – ответил Глеб.
– Наградной.
– Хоть и наградной. После "Владимирской бойни" изымали все подряд. Без разбору – наградной – не наградной. Хотя, конечно, в нашем бардаке всякое бывает.
Мастер сунул пистолет в карман, сказал:
– Все-таки давайте посмотрим, что с ним.
Расстегнули пуховик. Под ним был пиджак с разрезанным правым рукавом и повязка, задубевшая от крови, прямо поверх рукава сорочки.
– Э-э, – произнес Мастер, – неважнецкие дела. Да и жар у него.
Глеб вытащил из кармана пуховика пачку "Честер-филда" и зажигалку. Из внутреннего кармана куртки извлек бумажник – денег там было очень мало. Во внутреннем кармане пиджака чекиста Глеб обнаружил паспорт, посмотрел, сказал: "Точно, Томилин Тимофей Трофимович. Девятьсот шестьдесят шестого года рождения. Место рождения – Ленинград".
– Да-а, – сказал Глеб, – повезло нам, что у него патроны кончились. А то наделал бы он делов.
Пашка произнес:
– Крутой, видать, дядька.