- Чем солонее своими горестями ты, тем приятнее житье-бытие вампира, - произнес Дьявол. - Они ведь как о тебе думают: ты разве человек? И спрашивают себя, что можешь им дать? И отвечают - ум твой ничтожество, и спасают душу твою, гордую и обреченную на неудачи, лишь потому, что ты, душа его, недостойна, чтобы называться человеком. Они жнут, где не сеют. Им не совесть нужна, а наглость, чтобы прийти и взять, что им не принадлежит. И она у них есть. У живого человека за спиной стоит человек, а у вампира мерзость, которая несет его на руках, обнимая нежно.
Спаситель сказал: "Придите ко мне, и я наложу на вас бремя, иго мое легко, и успокоятся души ваши"…
Вот они и успокаивают тебя.
Так они это объясняют, прекрасно зная, что именно твоя земля дает и волю, и силу, и знания, и непорочность. Это ангел, который хранит человека и ближнего от многих невзгод. Их цель - благосостояние. Вампиры не покушаются на человека, который изначально недалекий. Объектом домогательства становится тот, кто уже проявил себя. Вампир и есть маньяк, но со смазливым имиджем, у него нет чувства вины, души, которая могла бы пристыдить его. Он поступает так, как удобно ему, не считаясь с чужими интересами. Он мертв - и этим все сказано.
Борзеевич убрал со стола посуду и разостлал перед собой свиток. К свитку вынул из кармана стопку запыленных, обтянутых кожей книг и несколько глиняных табличек. С минуту молча изучал тайные знаки и, присвистнув, просветленный, умчался в избу, оставив и книги и свиток лежать.
- Я все равно не понимаю, если я умная, то где мои умные мысли? - Манька прислушалась к себе.
- Ум - понятие относительное. Ты мои мысли поймать можешь, - ответил Дьявол. - Стонет твоя земля под бременем, но голодно ловит каждое слово, чтобы украситься нарядно. Вот такая красота украшает голову вампира. А тебя украшает пустыня, которая лежит перед человеком. И боится человек заглянуть в твой глаз, чтобы не быть убитым. У вампира нет живых мыслей, он не интересуется ничем, кроме молитв во славу себя самого.
От Йеси поныне Царствие Небесное силою берется, и вампиры искренне полагают, что усилие восхищает Его, взваливая на человека иго и уготовляя покой душе его. Для них не существует Бога, большего, чем он сам. И первым делом, он убивает любую мечту человека о самом себе. Все учения его сводятся к одному: жирел человек тут, и там его ждет тучная пажить.
- Йеся не обещал. Наоборот, - брезгливо отозвалась Манька.
- "Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного" - а как можно творить милость в тайне, если сама по себе милость - благое подаяние человеку?
"Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам;" - Чтобы дать, надо у кого-то взять. Не отвяжется вампир, пока не разденет.
"Ибо кто имеет, тому дано будет, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет" - это как? Так ведь и выбирают, кому вампиром стать, а кому проклятым. Вампир помолится - получит, ты помолишься - от тебя убудет.
"Нет никого, кто… не получил бы ныне, во время сие, среди гонений, во сто крат более домов, и братьев и сестер, и отцов, и матерей, и детей, и земель, а в веке грядущем жизни вечной" - не ради мучения и смирения ложат душу за друзей. Если бы вампир не пообещал богатое житье, кто пошел бы за ним? Но многим ли он может дать?
Обещал им Спаситель приблизить Царствие Небесное - и приблизил. Обещал устроить в Божьем - и устроил. Кто будет думать в Царствии Божьем о Царствии Небесном? И пробивают они тебя, чтобы ни тут, ни там не жилось тебе. Я бы сказал, сильно побивают! Вампиру нетрудно убить себя, чтобы сказать в твой адрес много порочащих слов.
"Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих".
Заметь, не себя! И не жалеют себя, позволяя проклинать всем, кто имеет желание. Но закрывают, чтобы никто не смог проклясть вампира с твоей стороны. Боятся они только могущих убить душу и самого вампира ввергнуть в геенну.
Ужас в том и заключается, - грустно произнес Дьявол, соглашаясь с Борзеевичем, - что они вкушают в Царствии Божьем Царствие Небесное, не изведав смерти. А ты прибудешь в Ад незащемленная.
- А почему они не всех людей убивают? И было бы: один умный, другой горе поварешками хлебает…
Манька склонилась над записями, оставленными Борзеевичем, но ни одной знакомой буквы не обнаружила. Мало того, знаки, отмеченные им, сильно ее расстроили. Она примерно представила, как ее будут убивать эти двое. Или сожгут, или проткнут ножом, или скормят змеям. Знаки были именно такими.
Дьявол захлопнул книги перед Манькиным носом, и сгреб их в кучу, отодвигая на другой край стола.
- А как они будут размножаться? Они ж из людей получаются. А кровь? Человек - достояние у вампира! И в природе хищники контролируют свою численность. Ради выживания всей беззаботной компании они нередко друг друга убивают. За паству. За место под солнцем и обильную пищу.
- И у меня никакой надежды? В смысле… не умирая… По-другому помочь не можешь? Вот так вот возьмете и убьете меня с Борзеевичем, чтобы я не умерла? Это как?
- Абсолютно никакой. Люди всегда надеются на жалость, на поддержку, на прощение, на разные обстоятельства, но я не человек. Я, в полном смысле этого слова, бессердечен, а обстоятельства мною обусловлены. Так что убийство будет совершенно хладнокровное и без угрызений совести. Считаю - это гуманно. Стоит ли продлевать твою агонию? А если повезет, то земля разглядит разницу между тобой и вампиром, и тогда можешь считать, что Благодетельница… не в кармане, но не так далеко, как сейчас.
Все-таки какая-то надежда была. Манька с надеждой посмотрела на Дьявола и потерла нос, который неприлично чесался - из спиртного в доме был только квас, сразу зачесалось ухо, а после в глаз что-то попало.
- Прибрал к рукам вся и все, - раздраженно сказала она, испытывая неприязнь к своим палачам. - А сам ничегошеньки не умеешь сделать! Мне хоть как умирай, а Помазанница твоя все одно королевишна! Дал бы ей вампирчика побогаче…
- А ты за других не думай! - Дьявол нахмурился. - Интересно, кого это я должен отдать? Ткни пальцем!
- Не искушай! - отреклась Манька от своего слова. - А вампиры меня в покое оставят? - жалобно проблеяла она, хлюпнув носом. - Вот умру я, а потом я вернусь? В мертвое тело?
- Нет, не оставят. Они что, дураки? - категорично заявил Дьявол, с интересом посматривая на Борзеевича, который хлопотал возле изб, размахивая руками. Обе избы слушали объяснения, слегка наклонившись.
- А если не оставят, тогда к чему лезть в твое пекло? - Манька задумалась. - В вампиры, что ли податься?
Тело Дьявола начало медленно исчезать.
- Как что не по тебе, сразу в прятки играть начинаешь! - упрекнула она его. - Ты скажи, отстанут они от меня или нет?
Дьявол сразу вернулся в исходное плотское состояние.
- Нет, сказал же, но и знать будут, что любви у тебя к ним нет!
- Грустно, - Манька почувствовала боль.
Она вдруг ясно осознала, насколько обречен человек, который стал жертвой вампира: с обрыва бросишься, и то не дано убиться. Из одной муки прыгаешь в другую.
- Будь ты неладен! Богом еще себя называет! - возмущенно выругалась она, скрипнув зубами. - Право ты Бог - Бог Нечисти! Наихудший враг моей жизни!
Умирать не хотелось. Особенно теперь, когда вокруг была такая тишина, покой и умиротворение.
А если повезет, и найдет она и обезвредит вампира?!
Вон в избе сколько нечисти поселилось, а повывели! И помолодели, бревна стали свежие, с желта, на ногах морщины куда-то подевались, подвалы тучно наполнились всякой всячиной. Больше всего на свете ей хотелось избавиться от Благодетельницы. Пожалуй, ради этого можно было залезть и в пекло. Скрытный был Дьявол, все в себе таил до последней минуты. Или говорил, но настолько точно, что в последствии она никак не могла взять в толк, как это не догадалась сразу подумать истинно. И получалось, вроде не пудрил мозги, а все равно оказывались запудренными. Обезоруживающей честностью. Манька и так и эдак ковыряла слова Дьявола, и не могла не утешить себя, ни испугаться, как следует. Или не договаривал, или опять водил за нос. Получалось, что она умрет, а потом или воскреснет, или из Ада посмешит вампиров. Как можно было умереть одним сознанием, не будучи умерщвленной насовсем?!
Она с интересом посматривала на него, кусая губу.
На последние ее слова Дьявол обиделся. Замять их удалось не сразу.
- Ладно, забыли, но лучше сразу понять бы тебе, что помогать я тебе не собираюсь! Черт возьми, это же лучше, чем шлепать по предначертанию! - раздраженно сказал он. - В некоторых местах планы вампиров ты разрушила до основания, и оборотней на земле осталось чуть меньше. Стать собой - это навряд ли, но достать хоть одного, чтобы дать земле своей разум, ужасно правильная мысль - одобряю!
Раз надо, значит надо, Манька уже давно поняла, спорить с Дьяволом себе дороже. Дьяволу виднее. Оставалось надеяться, что как-нибудь обойдется. Странно, что Борзеевич нисколько не расстроился предстоящей ее кончиной. А она-то почти поверила, что у нее появился друг.
И избы… Чего-то там вымеряли, и носились по лугу и полю, не обращая внимания, что топчут свои посевы.
Похоже, по настоящему тут ее вообще никто не любил. После таких мыслей, она невольно почувствовала себя чужой и ненужной. И лишней.