- Гроот, место, - приказал Кассовский. - Смотрите, Илья. - Он первый раз назвал его имя. - Сейчас вы всё равно ничего не поймёте: вы слишком расстроены. Почему бы вам не принять душ, переодеться, и мы обо всём поговорим за ужином. Мне кажется, так будет лучше.
Кассовский смотрел на Илью, щурясь и улыбаясь. Илья вдруг ощутил, как он грязен - после четырёх дней в джунглях, где его поливали водой с листьями и порубленными корнями, после лодки, где он лежал в забытьи неизвестно сколько. Он провёл рукой по волосам: те были необычно жесткими на ощупь и напоминали шерсть терьера. На ладони у Ильи налипло крошево листьев. Первый раз за сегодня Илья ощутил свой запах - запах немытого тела и высохшего пота. Он захотел смыть с себя всю эту грязь и весь этот день. Илья повернулся и, не говоря ни слова, пошёл прочь.
- Приходите на Keuken Terras, - крикнул вслед Кассовский. - Будет рыба по-креольски. И ваши любимые жареные платанос.
Даже это он знал.
Пока Илья больно соскребал с себя грязь под душем, он продумал все вопросы, которые задаст Кассовскому. Илья составил список вопросов, очень хитрых, которые загонят Кассовского в ловушку, и тот будет вынужден признаться, сказать всю правду. Какую, Илья пока не знал. Главное, он должен будет сказать Илье, где Адри.
Он услышал шум мотора, когда вытирался. Илья выбежал в комнату и увидел в окно, выходящее на фонтан, отъезжающий джип, "тойоту". Илья натянул на ещё мокрое тело шорты и сбежал на первый этаж, на кухню. Он уже знал, что случилось, но не хотел себе в этом признаться.
На кухне было темно и пусто, но на Keuken Terras горели лампы под потолком и стол был накрыт. На одного человека. Илья посмотрел на затянутые сетками от мух тарелки, и ему захотелось плакать. Все его вопросы теперь было некому задавать.
Он не стал есть. Илья нашёл на кухне ром и, взяв бутылку, пошёл на Семейную террасу. Неизвестно откуда взявшийся мастиф плёлся за ним и нестрашно ворчал. Илье было всё равно; сейчас он даже хотел, чтобы мастиф на него набросился, он хотел хоть какого-то выхода чувств. Он хотел драмы. Но мастиф был настроен вполне дружелюбно и лишь порыкивал для порядка.
Илья лежал в гамаке и пил ром из горлышка широкой бутылки. Звёзды заполнили южное небо, не давая ему остаться одному. Илья пил ром и ни о чём не думал. Он не боялся москитов: те не кусали людей с алкоголем в крови. Илья смотрел в небо и слегка покачивался. Внизу, тяжело дыша, спал мастиф.
ПАРАМАРИБО 9
УТРО в тропиках наступает сразу: лиловый ночной воздух вдруг светлеет оранжевым, и небо - без всякого перехода, не давая миру подготовиться к новому дню - обрушивается на землю яростной синевой. Солнце - красный диск - неожиданно оказывается прямо над головой, и всё, утро, и надо жить заново. Шорохи ночи - неуверенные, вкрадчивые - в мгновение меняются на резкие звуки дня, и некуда, некуда, некуда укрыться от пронизывающего всё вокруг света. Утро наступает сразу и навсегда.
Солнце нашло Илью под навесом и заставило открыть глаза. Илья чувствовал, что всё ещё пьян и что весь мир пропах ромом. Он попытался задремать, провалиться в полусон, но знал, что это бесполезно: в тропиках не бывает переходных состояний - всё случается сразу и навсегда.
Он был один: пустой сад молчал, и дом - нежилой, неживой - не звал внутрь. Мастиф куда-то делся, и Илья, выбравшись из гамака, пошёл вниз на Keuken Terras. Здесь всё было по-прежнему: под навесом горел ненужный свет, и ужин, не съеденный вчера, стал его завтраком. Илья потушил свет. Он ел всё, как было, холодным: лень подогревать.
Он нашёл в холодильнике фрукты и кучу прочей еды. Можно было не бояться умереть с голоду. Илья тщательно вымыл за собой посуду: он не терпел беспорядка. Тарелки он поставил на металлическую решётку рядом с раковиной. Он пожалел, что посуды было так мало - всего-то три тарелки; теперь, когда механическая деятельность кончилась, нужно было принимать решение - что делать дальше.
Илья сварил себе кофе в итальянской медной турке с надписью Magnificaffe и пошёл на террасу. Он сел за маленьким столиком в углу, рядом с цветами. Здесь, на специальной металлической подставке, стояли собачьи миски - одна с водой, другая пустая. Илья сменил мастифу воду и насыпал сухой корм из тяжёлого пакета в углу. Он огляделся и - с сожалением - не нашёл других причин отвлекаться от главных мыслей. Илья стал пить кофе и думать о будущем и о прошлом.
Его самолёт улетал через два дня. Можно было пойти в гостиницу, можно было остаться у Кассовского (Илья отметил, что сразу стал думать о Хасьенде как о доме Кассовского). Он решил остаться: была надежда, что появится кто-нибудь, кто всё объяснит. Кто-то, кто восстановит прежнюю жизнь и вернёт ему Адри. Втайне Илья понимал, что вернуться она может только сама.
Если Рутгелты были не Рутгелты, то кто они? Зачем, для чего они устроили весь этот спектакль с богатой креольской семьёй, живущей на трёх континентах? Что было им нужно от Ильи? Он знал, что у него нет ничего, что бы он мог им дать и что бы они не могли получить сами.
Он не мог понять, не мог даже отдалённо представить цель этого представления. Никакой корысти у Рутгелтов - Илья продолжал их так называть - быть не могло: у него не было ни денег, ни знаний, которыми он мог бы с ними поделиться. Они не производили впечатление душевнобольных; наоборот, разумные, серьёзные, интеллигентные люди. И Адри? Ведь она его любит. Тогда почему? Почему?
Ответов не было. Илья сварил ещё кофе и снова уселся в глубокое удобное кресло. Мастиф уже был на террасе и шумно, неаккуратно ел, порыкивая на Илью. Потом он полакал из миски с водой, лёг неподалёку и тут же заснул. Илья понял, что больше можно не бояться.
Он решил искупаться. В коридоре, по пути в свою комнату за плавками, Илья захотел ещё раз зайти в спальню Адри. Он тронул дверь: закрыто. Илья подёргал ручку: закрыто. Он проверил все комнаты на этаже; все спальни, кроме его комнаты, были заперты. Илья пошёл на третий этаж, где вчера встретил Кассовского. Он уже знал, что все комнаты там будут тоже закрыты, но упрямство заставило его подняться и методично подёргать все дверные ручки. Всего на третьем этаже было семь комнат.
Илья обошёл дом. Он подсчитал, что в доме двадцать девять комнат, включая кухню, и семнадцать из них заперли. На втором этаже была открыта только его спальня - единственная из всех, а также музыкальная комната и большая гостиная перед Семейной террасой. Весь первый этаж был открыт, кроме библиотеки. Об этом Илья пожалел больше всего.
Он вернулся к себе, надел плавки и пошёл к бассейну. На деревянных шезлонгах лежали толстые синие непромокаемые матрасы, в тон голубой воде. Илья постоял на трамплине, смотря в воду; он умел красиво прыгать и сейчас жалел, что было не для кого. Подумав, Илья всё-таки прыгнул, почти без плеска, и долго плыл под водой. Когда он вынырнул у дальнего края бассейна, его ждал мастиф.
Рядом с бассейном было небольшое здание, отделанное терракотовой плиткой, где хранились матрасы, шезлонги, были душ и холодильник. Во встроенных стенных шкафах Илья нашёл множество чистых сложенных полотенец. В холодильнике стояли бутылки с водой и лежало забытое кем-то яблоко. Илья взял одну бутылку и лёг на шезлонг.
Ему было решительно нечего делать. Он понимал, что Кассовский уехал, чтобы дать ему перегореть, охладиться; такой же тактикой пользовались следователи в КГБ. Иногда подследственного вдруг переставали водить на допросы, и он через пару дней начинал волноваться, томиться, придумывать всякие объяснения и - главное - ждать, ждать. Когда в конце концов его вызывали, тот был счастлив и готов рассказать многое, чтобы это томительное ожидание, эта неизвестность больше не повторились. Илья знал их тактику и знал, что она работает. "Поэтому он и библиотеку запер", - подумал Илья. Кассовский хотел истомить его бездействием, ожиданием. Но для чего? Для чего?
Он решил не мучить себя вопросами, на которые у него всё равно не было ответов. Нужно было сконцентрироваться на стратегии: если Кассовский его для чего-то выдерживает, значит, он вернётся. Значит, ему от Ильи что-то нужно. Значит, надо быть готовым к этому "что-то". То есть ко всему.
Оставалась проблема с Адри: почему она заодно с другими, против Ильи? Как многие мужчины, Илья был готов поверить во что угодно, но не в неискренность своей женщины. Он начал выдумывать объяснения: может быть, её прячут? Илья покачал головой: Адри не из тех, кого можно держать насильно, - себе дороже. Да и Рутгелты не казались ему способными на такое. Ответов не было, и Илья нырнул в воду, чтобы смыть с себя дурную бесконечность размышлений и липкую испарину дня.
После купания Илья обошёл сад; там было пусто. Обычно в саду работали люди, подстригая ветки, распыляя какие-то жидкости и делая всю ту большую работу, что после радует глаз. Сейчас сад стоял пустой, и клумбы ярких, словно нарисованных цветов заполняли пространство тщательно продуманным узором. Илья дошёл до ворот и, наконец, потрогал грифонов. Они и вправду были не львы.
Ворота стояли открытые; Илья мог идти куда угодно. Он уже знал, что никуда не уйдёт и будет дожидаться возвращения Кассовского. Тот, судя по всему, тоже это знал и, оставив ворота открытыми, показывал Илье свою власть: Илью никто не удерживал в Хасьенде, он сам не мог уйти.
На полпути назад Илья встретил мастифа. Тот поджидал Илью, сидя на гравиевой дороге и загородив собой путь. Илья решил не обходить пса и пошёл прямо на него. Мастиф не пошевелился, лишь собрался в литой ком мускулов. Пришлось обойти. Илья понял, кто здесь настоящий хозяин.