Вскоре такой случай нанять конструктора представился. К Сошенко на личный прием явился конструктор с просьбой перевести из КБ на завод куда-нибудь. Его начальство не возражало. Конструктору Войтенко, долговязому и желчному холостяку, было под сорок лет. Его едкие замечания и жесткие, но меткие характеристики и прозвища по адресу начальников надоели. Начальство мстило тем, что не повышало ему должность и заработную плату. Хотя Давиденко обеспечил заметное повышение заработка, свои шуточки Гоша Войтенко не прекратил. Его звали Георгий, но он не хотел называться Жорой, как за глаза называли директора опытного завода Георгия Анатольевича Бондаренко.
– С начальством ничего не хочу иметь общего, – шутил при этом Гоша.
К колкостям Гоши Виталий относился спокойно. За обидной подчас формой скрывались справедливые и полезные суждения, поэтому вскоре они стали доверять друг другу и сотрудничать с большой пользой для всех.
Месть начальника ОТиЗ Яковенко оказалась не такой безобидной, как недовольство директора.
Под предлогом приведения структуры ОТиЗ в соответствии с требованиями министерства, он переименовал лабораторию в бюро и снизил персональную надбавку к окладу Давиденко на десять рублей. И сделано это было на следующий день после злополучного собрания ПДПС. Директор подмахнул приказ, не вдаваясь в детали, одной из которых было упомянутое снижение зарплаты Давиденко.
При ознакомлении Виталия с приказом, Яковенко не отказал себе в удовольствии позлорадствовать:
– Виталий Семенович, ты же не собираешься увольняться из-за десятки.
Давиденко промолчал. Яковенко недавно исполнилось шестьдесят три года. У него от второго брака было двое детей, которых нужно было еще поставить на ноги: школьница и студент, – он боялся, что его могут в любой момент отправить на пенсию. Начальство этот страх чувствовало и подогревало из непонятных побуждений.
Яковенко видел в Давиденко опасного конкурента, хотя Виталий неоднократно уверял, что хотел бы перейти в ИВЦ, а должность начальника ОТиЗ его совершенно не прельщает: скучная и скандальная рутина, как и все что связано со штатным расписанием и деньгами: тарифами, окладами и премиями. Виталий вполне осознавал, что в его случае подтверждается "Принцип Питера" – он демонстрирует "сверхкомпетентность": свою эрудицию и работоспособность. Учит начальников, как нужно работать. Большинство руководителей склонны прощать ограниченную компетентность подчиненных, которая им мало чем угрожает, особенно в условиях, когда критерии эффективной работы размыты, а просчеты: свои и подчиненных можно компенсировать, если умеешь вышибать и припрятывать ресурсы.
Вскоре Яковенко представилась еще одна возможность проявить свое отношение к Давиденко.
Произошло это месяца через три, после того как соседом семьи Давиденко по коммунальной квартире стал Иван.
Сначала Иван просто напивался по вечерам, запирался в своей комнате, а утром сидел как мышка, пока Виталий и Альбина не уходили на работу с детьми: старший в школу, а малая к бабушке, матери Альбины. Потом начались попойки с собутыльниками. Грязи в помещениях общего пользования: ванне, туалете, кухне и прихожей стало больше. Вечером с Иваном было говорить бесполезно – он не с первого раза попадал ключом в замочную скважину двери своей комнаты. А входную дверь в квартиру ему открывали соседи по квартире: Иван быстро догадался, что нажать на кнопку звонка гораздо проще, чем открыть дверь ключом.
Утром в субботу Виталий подстерег Ивана при выходе из ванны:
– Иван, доброе утро, нужно поговорить.
– Доброе! Мне очень некогда, я опаздываю на работу.
– Какая работа, сегодня суббота.
– Я подрабатываю в овощном магазине, а они работают по выходным. Алименты меня просто достали…
– Капуста потерпит пять минут. Ты живешь больше месяца, но, как вижу, убирать не собираешься. Ты с правилами проживаниями в коммунальной квартире знаком?
– Какими правилами?
– Что убирать в общих помещениях нужно по очереди. Нас четверо, ты один, поэтому каждая пятая неделя твоя.
– Да, я тут можно сказать не живу.
– Конечно, конечно! Не умываешься, в туалет не ходишь. Зато твои друзья за тебя отрабатывают, до сих пор в туалете воняет блевотиной после вчерашней попойки.
– Ничего не знаю! Они заходили на полчаса, мне помогли домой добраться, устал я очень…
– Ты устаешь каждый день! Предупреждаю, дверь тебе больше открывать не буду: ни входную, ни в твою комнату. Будешь валяться на площадке или в прихожей на грязи после твоих друзей, пока не отрезвеешь. Нашел лакеев!
– Спешу очень. Я тоже не лакей!
– Конечно, не лакей, наглец, каких мало. Если в течение недели не уберешь, то дальше тобой займется районный прокурор, – последние слова Виталий говорил вдогонку Ивану.
Однако через неделю ситуация еще больше усложнилась. К подъезду подкатил грузовик, грузчики под командой Ивана втащили холодильник и шкаф на кухню, мебельный гарнитур в комнату Ивана и бесконечные коробки в общую кладовку. На пол прихожей вывалили полный мешок женской обуви, причем половина в засохшей грязи после дождей неизвестной давности.
Радостный Иван в новом костюме сообщил Альбине:
– Сошелся с женщиной, зав магазина, где я работаю. Она будет жить здесь.
Альбина, сообщив эту новость поздно вечером Виталию, добавила:
– Может и к лучшему. Женщина наведет порядок, и напиваться каждый день ему не даст…
На самом деле все стало гораздо хуже.
Сожительница вела себя так, словно соседей вовсе не существует. Плоское жирное лицо с нарисованными глазами, взгляд колючий. На голове шиньон невообразимой высоты, сама невысокого роста и с фигурой, которую в деревне называют – "ширша чим довша". Все варила и жарила на таком сильном огне, что газовая печка вскоре покрылась жиром и копотью. Почти каждый день приходил ее пятнадцатилетний сын, чтобы принять ванну, которую после себя не мыл.
Прошло две недели, но соседи убирать в общих помещениях не собирались. Виталий и Альбина записались на прием к районному прокурору, тот их выслушал и попросил оставить заявление. При любом решении прокуратуры предстояла война. Не будешь же каждый месяц бегать в прокуратуру и к участковому милиционеру, чтобы заставить соседей убирать, когда наступит их очередь. Поэтому Альбина и Виталий решили искать обмен. Все вечера и выходные Альбина с детьми, иногда к ним присоединялся Виталий, проводили на "бирже" по обмену вместо прогулок.
Посетителями биржи на восемьдесят процентов были евреи, которые обменивали свои квартиры, полученные в новостройках вроде Салтовки, на квартиры в благоустроенных и престижных районах.
Вариант вскоре нашелся. Двое разведенных мужчин волею судеб оказались под одной крышей. Один алкоголик пенсионного возраста, другой еще не алкоголик, но гуляка под сорок лет искали обмен, так как соседям надоели их оргии. Нашлась тетка, которая поставила целью выкурить их из дома. Почти ежедневные посещения милиции или дружинников сделали их привычную жизнь невозможной.
Алкоголик, как это часто бывает с людьми, потакающими своим порокам и растерявшими все, заломил непомерную доплату. Тот, что моложе, оказался покладистей. Сошлись на тысяче рублей. На обмен, переезд и ремонт, квартира была доведена до состояния конюшни, ушли все семейные сбережения.
Пока оформлялись документы, алкоголик повадился приходить в гости почти ежедневно "обмывать" сделку. Несколько раз Виталий едва сдерживался, чтобы не спустить его с лестницы. Только умоляющий взгляд Альбины его останавливал.
Пришли повестки из прокуратуры. Всех вызывали на беседу к участковому. Иван не явился.
А на работе Виталия пригласил к себе Яковенко.
– На вас поступила жалоба от соседа по коммунальной квартире. Вы состоите в профсоюзной организации нашего отдела, поэтому Сошенко поручил нам разобраться в этом деле.
– Могу ли я ознакомиться с жалобой.
– Пока нет, мы направим к вам домой нашего представителя для изучения ситуации, а затем на собрании ознакомим вас с жалобой и выводами проверяющего.
– Сосед живет три месяца, причем почти месяц с сожительницей, но еще ни разу не убирал помещения общего пользования. Мы подали заявление в прокуратуру, а они не явились к участковому, которому поручено рассмотреть все обстоятельства.
– Кто ему может запретить жить с женщиной.
– Никто не запрещает, пусть убирают за собой. И что такое он мог написать в своей жалобе. Вы меня знаете не один год по работе.
– А кто вас знает, как вы ведете себя дома…
С проверкой приехал секретарь партбюро ОТиЗ Стеценко, далеко за сорок по возрасту, но всего лишь старший инженер бюро трудовых нормативов. Партийная должность давала ему последний шанс стать хотя бы ведущим инженером. Поэтому он выслуживался перед Яковенко правдой и неправдой.
Каким-то образом Стеценко договорился с Иваном о встрече и тот ждал его в субботу дома. Они уединились в комнате Ивана на четверть часа, после чего Стеценко уехал, даже не переговорив с Виталием и Альбиной. В понедельник в обеденный перерыв состоялось внеочередное профсоюзное собрание. Стеценко зачитал жалобу Ивана и результаты своего посещения "места бытового конфликта".
Жалоба содержала такие нелепости, что Виталий отказался их комментировать, сказал только: "Мою жалобу рассматривает районная прокуратура".
Иван приписывал Виталию угрозы, оскорбления и матерщину в свой адрес и адрес "близкой женщины".
Стеценко утверждал, что претензии Ивана обоснованы, хотя Иван мог сослаться только на своих собутыльников.
Формулировка решения собрания не обсуждалась и не ставилась на голосование.
Яковенко закрыл собрание словами: