И еще к проблеме существенного значения формы: мы стали ее усложнять далее, но не бессмысленно, абы как, НО исходя из внутренних закономерностей ее собственной наивысшей гармонии. Вслед за Г. А. Сергеевым, который монтировал в своих биополимерах маленькие пятикупольники внутри больших трехкупольников, мы также начали осуществлять подобные многоступенчатые воздействия и вставлять в момент отливки одну форму в другую. Правда, в отличие от первоисточника, мы стали вплавлять также и маленькие трехкупольники в большие пятикупольники.
Следует сказать, что энергетика таких восковых комплексных систем после их подзарядки проявляла себя воистину по-сумасшедшему: рамка вращалась, как лопасти вертолета. Был обнаружен (но не обследован – не до того пока) и любопытный эффект: волнообразный график воздействия энергии, исходящей из такой комплексной системы, то есть рамочка неожиданно вращалась сильнее на более отдаленном от источника расстоянии, чем вблизи от него, затем – подалее – давала менее активное отклонение, затем – еще далее – вновь усиливала вращение и т. д. Но в целом мощь сигнала была поразительной, расстояния в комнате недоставало, чтобы замерить эффект воздействия до конца.
И чтобы закончить эту философскую сагу о форме: когда наше изучение проблемы пошло глубже, было обнаружено, что проекцию пятикупольника, ту, что Г. А. Сергеев вычислил теоретически, а Церковь веками и с большим успехом использует практически, природа знает и использует уже сотни миллионов лет! Пятигранник – это проекция и общий знак развитых форм жизни, обладающих головой и четырьмя конечностями. Не говорю здесь о морских звездах, имеющих ясную форму пятиконечной звезды, но я был воистину поражен, когда грациозный пятиконечный симметричный цветок, соответствующий пяти направлениям, пяти лучам, сходящимся в центре, обнаружил в декабре 1986 года на панцире морской губки, привезенной мною в ноябре 1985 года с Кубы в качестве сувенира!
Обобщая, следовательно, можем сделать сначала промежуточный вывод: о бионическом основании трех– и пятиугольников, о наиболее благоприятном воздействии на живое тех именно форм, которые естественны и органичны для них, хотя бы и мудрых проекций архитектуры православных церквей; а затем сделаем и самый общий вывод: о том, что с максимальным эффектом воздействует на естество человека отнюдь не любая произвольная форма тех предметов искусства (или вообще предметов), которыми он пользуется, но та именно, особенности которой в наибольшей степени соответствуют, созвучны исконным закономерностям живого. Это – громадная проблема, нуждающаяся в серьезной, многосторонней проработке, ибо в ней имеется и такой практически важный аспект, как пагубные для нашего естества формы, антагонистичные живому. Поскольку все наше бытие погружено в быт, искусственно творимый нашими же руками, постольку философская проблема формы и ее практические решения имеют воистину глобальное значение.
Теперь заземлимся и вернемся к конкретному вопросу: о нашем продвижении в область познания материальной субстанции энергоносителей.
Логично было подумать: если воск, в силу своей большей плотности, чем у воды, способен вбирать в себя и больший заряд (кроме того, играет важную роль и его органическое происхождение, хотя и вода, конечно, есть существенный элемент живого), то, следовательно, более плотные, чем воск, органические устойчивые вещества могут оказаться более емкими, чем он, аккумуляторами. Сказано – сделано. Первая же попытка подзарядить кусок мамонтового бивня дала огромный эффект: примерно килограммовый кусок "засиял" так, что даже длинного коридора мне не хватило на замер его воздействия. Были изготовлены плоские пластиночки разной формы из мамонтовой и слоновой кости, и они вели себя весьма активно, уподобляясь в этом отношении восковым энергоносителям. Однако, будучи более эстетичными и привычными для глаза предметами, чем воск, они могут висеть на шее или лежать в карманчике, не привлекая ничьего недоброжелательного внимания.
Осмелюсь здесь сделать внешне парадоксальный, но внутренне глубоко логичный выход как будто в совершенно иную сферу: религиозных поверий. Увидав воочию качественно различную энергетику различных состояний кости, смею полагать, что под легендами о святых мощах обретается весьма прочный фундамент. Так называемые "святые" были людьми особенно активного, мощного духа, незаурядного психического и волевого настроя – за эти качества они и были вознесены и отмечены пораженными человеческой неординарностью современниками Убежден, особенно после замеров в Киево-Печерской лавре, что их могучее энергетическое поле по-своему воздействовало и на их костяк, который после смерти незаурядного человека и истлевания его плоти, тем не менее, способен был восприниматься сенситивно одаренными людьми последующих поколений в качестве своего рода контура, излучающего некие колебания, в отличие от скелетов ординарных людей. Невероятная энергетика останков, например, Нестора Летописца – для меня есть факт незабываемый, имеющий мировоззренческое значение.
Движение поисковой, практически направленной мысли естественно привело меня к особому вниманию к панцирю черепахи: этот ее аппарат позволяет годами всем ее органам получать энергию из окружающей среды. Он функционально, миллионами лет естественного отбора приспосабливался именно для этого. Следовательно: а) к энерговосприятию наиболее приспособлена сама структура именно данной кости; б) идеальной для этой цели является форма панциря, по-разному воспринимающая качественно разную энергию, поступающую сверху и снизу; в) предельно функциональной является форма и каждого отдельного черепка на панцире. Таким образом, использование после подзарядки черепашьего панциря в виде отдельных элементов и полусфер для лечения может принести значительный полезный эффект само по себе (уже после того, как я всерьез заинтересовался возможностями второго феномена природы и даже раздобыл для своих изысканий панцирь небольшой черепахи, я узнал, что ленинградский физик и медик Будимир Ворошилов давно строит из черепашьих пластинок своего рода лейденскую банку и, поместив ее в подобие тупорылого снарядика, энергетически облучает им заболевшие органы).
Поисковая мысль побудила провести целый ряд опытов в области взаимодействия и взаимосочетания разного рода энергоносителей, ибо практика показала, что здесь не все так уж просто и однозначно. Например, воск и прополис, взятые отдельно, сами по себе являются прекрасными аккумуляторами. Но когда их субстанции смешиваются в одном "изделии" (хоть плоском, хоть формированном), его федеративная сила, отклоняющая мою рамку, оказывается меньшей, чем в автономных случаях. Значит в данной ситуации синтез не увеличил суммарной силы двух слагаемых.
В воск стали добавлять опилки из слоновой кости, порошок из перегородок грецкого ореха, муку из панцирей морских губок и ракушек и т. д., и т. п. Их воздействие в ряде случаев росло, иногда же – нет. Был применен и такой синтез: в кубинские океанские ракушки был залит воск, после чего все вместе подзаряжалось – эффект был великолепен, эти компоненты "дружат". И т. д., и т. п.
Итак, что касается материи содержательного субстрата наших аккумуляторов, то здесь тоже может быть сформулирована общая закономерность: чем ближе его внутренние свойства живому, тем эффективнее его воздействие на это живое и тем теснее их родство.
Разумеется, здесь самое место для того, чтобы еще и еще раз подчеркнуть положение о максимальном воздействии на нас того произведения (предмета, изделия), и содержание, и форма которого оптимально соответствуют глубинным закономерностям самой жизни, но зафиксировав этот логичный и очевидный вывод, я двинулся бы к иному, для меня неожиданному и заставляющему напряженно думать.
Материальная субстанция – да, без нее никуда, форма – да, она способна значительно повышать потенциал вещи. Однако дело к этой диаде и их взаимоотношениям не сводится (и, смею полагать, не только в области живой природы). Необходимо говорить о триаде, ибо и материал, и его форма, по сути, нейтральны, мертвенны до тех пор, пока я их не заряжу. И лишь приданный им внутренний заряд – дух – создает их реальную ценность для нас. Подобно тому, как живой организм – это иное, чем мертвое тело, чем труп, так и биоаккумулятор, оказывающий на нас благотворное воздействие, после получения, обретения им действенной силы, привнесенной в него оператором, это качественно иное создание, чем просто кусок воска.
Мне приходилось замерять истинные произведения искусства энергетически (отклонением рамки или ладонями). Они разительно отличаются от поделок, исполненных автором с холодной душой или по обязанности, без вдохновения. Среди них попадались и весьма "холодные" иконы средневековья (знать, и тогда уже встречались художники-халтурщики), но иные из икон воистину обжигали ладони, среди картин оказывались и могучие действующие реакторы, сотворенные почти безвестными современниками – столько вложено в эти создания чувства и скрытой страсти. И потому сейчас я говорю о глубокой закономерности – объемной, в отличие от плоскостной, привычной для нас формулы зависимости содержания и формы: произведение (предмет, изделие) является состоявшимся, если творец вложил в него такие светлые и могучие свойства своей души, которые поддерживают и увеличивают жизненные силы людей, прибегающих к общению с этим предметом.
Таков философский итог из практики вполне конкретного употребления "второго сердца" в период 32-дневного экспериментального голодания.
4. "Вся королевская рать"