- Самая что ни на есть она самая, это как пить дать, ваша честь.
- Тогда тпру, девочка, - несколько смущенно сказал Убоище.
Но кобыла погрузилась в свои мысли, даже не удостоила осла взглядом, когда проходила мимо. Убоище повернулся в седле, чтобы задать еще один вопрос:
- Джонс там с Фертилити Джейн?
- А вот этого, сэр, я знать не знаю.
О'Хара следил за этим обменом мнениями с яростным недоумением. Его физиономия скукожилась вокруг трубки. Когда он достал ее изо рта, физиономия разгладилась, позволив ему заговорить.
- Жиденок, - обвинил он бородатого коротышку.
- Никак нет, так-растак.
- Думаешь, я не узнаю жиденка?
- Тпру, сука! - скомандовал Убоище, но он и кобыла, словно заводные фигурки, обреченные вечно отбивать часы, исчезли из виду.
Мун думал было последовать за ними, но в конце концов не нашел для этого никакой причины. Встреча как будто осталась незаконченной - примерно так его мозг подавал ему сигнал незавершенности, когда он откладывал в сторону недоеденный бутерброд.
- Это напоминает мне, - возвестил с крыльца девятый граф, - одного критика, который посвятил свою карьеру вынесению одного четкого суждения об искусстве и, по причине своей амбивалентности потратив на это всю жизнь, кончил утверждением, что, на его взгляд, Сара Бернар - величайший одноногий Гамлет в женском обличье всех времен и народов. - Он изящно затянулся турецким табаком, набитым в гелиотропный цилиндрик, и выпустил в сторону заката душистое колечко. - Я вспомнил о нем потому, что впоследствии его осудил за эту поспешную предвзятость Фрэнк Харрис, видевший в роли Гамлета одну исключительно одаренную одноногую даму в Денвере, штат Колорадо. - Он стряхнул сигаретный пепел ослу на голову. - Беднягу на носилках снесли в сумасшедший дом для вконец разочарованных, где он умер, не промолвив больше ни единого слова… Ну, друг мой, и кто же вы?
- Воскресший Христос, это как пить дать.
- С чего вы это взяли? - спросил девятый граф.
Вопрос обрадовал Воскресшего Христа - он не привык к интеллектуальному отпору, - но и удручил своей непрактичностью.
- Матерь Божья, ваша честь, вам чего, документы мои нужны?
- Документы-шмокументы! Да я жиденка за милю чую! - бесновался на козлах О'Хара.
- О'Хара, - укорил его девятый граф, - довольно этой папистской нетерпимости.
- Вы ведь католик? - спросил Воскресший Христос.
- Да я уже святой католик! - рявкнул О'Хара. - Врать мне, что ли?
- Я есмь альфа и омега, - сказал Воскресший Христос. - Так что попридержи язык.
В прихожей за спиной лорда Малквиста появился Джаспер Джонс. Расправив плечи, он шел к двери, обманчиво расслабленно покачивая правой рукой на уровне рукоятки кольта.
- Ну ладно, Убоище, - крикнул он, - я выхожу! Мун спокойно стоял и сдерживался, закрыв глаза.
Он повернулся, чтобы войти в дом. Лорд Малквист пропустил его и сказал Джасперу Джонсу:
- Увы, раздался крик, злодей сбежал!
- Трус, - сказал Джаспер Джонс и двинулся вслед за Муном.
Лорд Малквист задержался лишь для того, чтобы сурово обратиться к миру с верхней ступеньки:
- Нет более пустых споров, чем те, которые ведут два тягающихся в своем легковерии апостола дискредитированной веры. Единственный смысл религии - прибежище, а реальна она лишь тогда, когда стремится к искусству; впрочем, это верно и для всего остального. Добрый день.
На повороте лестницы появилась Джейн в платье павлиньей расцветки, отделанном золотом вокруг шеи и сбоку до разреза, начинающегося от верха чулка. С криком "Дорогие мои!" она выбросила вперед обнаженные руки и на несколько кадров приостановила фильм своего спуска, чтобы его прочувствовать. Три ее неоплаченных и почтительных партнера по танцам ждали у подножия лестницы, когда можно будет эффектно закрутить ее по сцене. Мун выставил правые ногу и руку, чтобы довершить картинку. Раскатом, словно дельфины, зазвучали скрипки, Джейн с улыбкой спустилась по лестнице, протянула Муну левую руку, и, когда их пальцы соприкоснулись, он злобно подумал: "И тут я проснулся".
- Ну и ну, - надула она губы, - мальчики, мне так за вас стыдно: эта пальба - такая глупость. Конечно, с вашей стороны очень мило доказывать свою смелость и рррвущуюся наружу мужественность и все такое, но зачем же быть такими современными? Ах, куда - я вас спрашиваю, ваше преосвященство, - куда же подевалась Романтика! - И смела всех в сторону кумулятивным эффектом своей улыбки, груди и бедра.
- Быть может, я и преосвященство, - сказал девятый граф, - но я расстроюсь, если вы принимаете меня за священника со связями. Молю вас, не стесняйтесь воздерживаться от всех титулов, особенно тех, что мешают мне потакать своим слабостям, и окажите мне честь, миледи, называя меня именем, данным мне при крещении, которое есть Фэлкон - граф Малквист.
- Фэлкон, граф Малквист!
- Фэлкона вполне хватит.
- Дорогой Фэлкон, скажите мне, кого вы пристрелили?
Она увлекла его в гостиную и захлопнула дверь перед лицом Джаспера. Джаспер исправил эту оплошность, открыл дверь и объявил:
- Джейн, теперь ты в безопасности - Убоище убрался отсюда к чертовой матери, наложив от страха в штаны.
- Уйди, Джаспер, уйди и пристрели его. Вы двое вечно болтаетесь тут, щерясь друг на друга, но ничего не делаете, - выплыл из гостиной голос Джейн.
Джаспер закрыл дверь и удалился, кивнув Муну, усевшемуся внизу лестницы. Он вышел в открытую дверь и с удивлением обнаружил за ней маленького смуглого бородача в белом одеянии.
- Простите, ваша честь, сэр, у вас, часом, не сыщется?…
- Плевать мне, чем ты торгуешь, - сказал Джаспер Джонс. - Проваливай. - Его глаза были тверды, как тарелки.
- Спасением! - крикнул Воскресший Христос. - Я торгую Спасением!
Джаспер вышел, а Воскресший Христос вошел. Дружески помедлив, он уселся рядом с Муном. Никто из них не проронил ни слова, но Мун чуть подвинулся. В проеме двери мелькнула пошатывающаяся лошадь Джаспера, сам же он вприпрыжку семенил рядом, поставив одну ногу в стремя. Пошатываясь и подпрыгивая, они исчезли из виду.
II
Мун улыбнулся Воскресшему Христу. Воскресший Христос покачал головой вверх-вниз, ухмыляясь в бороду. Они сидели на нижней ступеньке.
- Ты всегда был Воскресшим Христом? - спросил Мун. - Или… стал им?
- Понимаете, сэр, наверно, я был им еще до того, как сам это понял.
- А что заставило тебя думать, будто ты - это он? Как это началось?
- Понимаете, сэр, я всегда хотел им быть, всегда чувствовал, что могу им быть. Конечно, это было до того, как я узнал о физическом сходстве, понимаете.
- О физическом сходстве?
- О да. Его картинки в книжках - сплошная надуваловка. Да вы их сами видели - здоровый крепкий парень с голубыми глазищами и соломенными волосами. Чепуха все это.
- Ну, разные расы видят Спасителя по своему подобию, - сказал Мун. - Иногда - чернокожим.
- Возможно, возможно. Но я вам вот что скажу. Только один человек описал его тогда, понимаете, русский по имени Иосиф, и этот Иосиф написал, на кого он похож: низкорослый смуглый парень ростом пять футов четыре дюйма, с крючковатым носом и сросшимися бровями. Как вам это нравится?
Мун изумленно рассматривал Воскресшего Христа.
- Ну что, вылитый он?
- Чем ты занимаешься? - спросил Мун.
- Словом, понимаете, Словом. Проповедую, говорю с людьми. Завтра вот читаю проповедь в соборе Святого Павла.
- По приглашению?
- Конечно, меня позвали.
- О чем проповедь?
Воскресший Христос собрал глаза в кучку.
- Ну, понимаете… о том, что этот мир лишь тень жизни и всякое такое, то есть мир и все в нем переоценивают, понимаете, из-за того, что это лишь промежуточный этап на пути к Вечной Жизни, понимаете?
- Весьма успокаивает, - сказал Мун. - Если можешь на это так смотреть.
Он попытался посмотреть на это так, но тут же ощутил, что в его сознание боком вторгается какое-то старое наваждение. Чтобы защититься, он резко сменил ход мысли.
- Если ты - Воскресший Христос, - сказал он, - чему у меня нет причин верить и причин сомневаться, значит ли это, что ты - кто-то другой, кого наделили теми же полномочиями, или же тот самый человек, который вернулся? Есть у тебя, к примеру, стигматы?
Мун взял правую руку Воскресшего Христа и осмотрел ладонь. Ничего. Он надавил большим пальцем в центр ладони. Воскресший Христос ойкнул и выдернул руку.
- Конечно, ты можешь быть просто одним из воров, - сказал Мун. - Или еще каким-нибудь вором, неизвестным. Распинали, знаешь ли, тысячами. Об этом не распространяются, позволяя думать, будто распятие изобрели специально по такому случаю. И опять-таки, это может быть фиброз.
Воскресший Христос сидел, засунув правую руку под левую подмышку и упорно бормоча.
- К тому же, - сказал Мун, - завтра ты не сможешь там проповедовать из-за похорон.
- Могу проповедовать где захочу. Мне нужны только толпы.