Я потянулась за своей рюмкой и, подняв глаза, перехватила взгляд Элиота с другого конца полированного стола. Он заговорщически улыбнулся мне. На лице его читались уверенность и торжество. Возможно, в то время как я прикидывала, могу ли, в конце концов, выйти за него, он уже знал, что так и будет.
Мы вернулись в гостиную и, сидя у камина, пили кофе, когда раздался телефонный звонок. Я думала, что к телефону подойдет Элиот, но он так плотно уселся в кресле с виски и газетой и так не спешил встать, что на звонок в результате ответил Петтифер. Мы услышали, как скрипнула кухонная дверь, услышали его старческие шаги в холле. Звонок прекратился. Не знаю почему, но я взглянула на каминные часы. Было уже без четверти десять.
Мы ждали. Потом дверь приоткрылась, и в нее просунул голову Петтифер. Очки его сверкнули в лучах света от лампы.
- Кто это, Петтифер? - спросила Молли.
- Спрашивают Ребекку, - сказал Петтифер.
Я удивилась:
- Меня?
- Кто это звонит тебе в такой поздний час? - спросил Элиот.
- Понятия не имею.
Я встала и вышла. Возможно, это Мэгги, что-нибудь насчет квартиры. Или Стивен Форбс интересуется, когда я все-таки выйду на работу. Я почувствовала угрызения совести, что не звонила ему, не сообщала ни о своих делах, ни о том, когда намереваюсь вернуться.
Присев на сундук в холле, я взяла трубку.
- Алло?
Тоненький слабый голосок запищал по-мышиному, как будто с другого конца земли.
- О, мисс Бейлис, мы проходили, а он лежит… муж сказал… мы втащили его по лестнице в квартиру… не знаю, что произошло… весь в крови, еле говорит… Хотела доктора позвать… так он не велел… боязно оставлять его одного… надо, чтобы был кто-то рядом… а он сказал, что справится…
Не вдруг и с некоторым трудом, но довольно быстро я сообразила, что это миссис Керноу и что звонит она мне из автомата на Фиш-лейн сообщить о том, что случилось что-то с Джоссом.
12
Я была приятно удивлена, что сохраняю почти неколебимое спокойствие и невозмутимость. Казалось, я была подготовлена к такому повороту событий, что мне будут даны распоряжения и станет ясно, что делать. Сомнения, неуверенность - все осталось позади. Я должна ехать к Джоссу.
Поднявшись к себе, я достала куртку, надела, застегнулась, спустилась вниз. Ключи от машины Молли лежали там, где я их оставила, на середине стола в холле, на медном подносе.
Когда я брала ключи, дверь распахнулась, и ко мне подошел Элиот. Мне даже в голову не могло прийти, что он попытается меня остановить. Что кто-нибудь или что-нибудь способно остановить меня.
Он увидел, что я кутаюсь в кожаную куртку.
- Куда это ты собралась?
- По делу.
- Кто это звонил?
- Миссис Керноу.
- Что ей надо?
- Джосс ранен. Она и мистер Керноу шли домой дорогой возле гавани, были в гостях у ее сестры. Они нашли его.
- Ну и?.. - Он сказал это холодно и очень тихо. Видимо, тон его должен был меня испугать, но я не испугалась.
- Я хочу взять машину твоей мамы. Я еду к нему.
Тонкое лицо стало жестким, кожа натянулась, резче обозначились кости.
- Ты спятила?
- Ничуть.
Он промолчал. Я сунула ключи в карман и направилась к двери, но Элиот опередил меня, в два счета преградив мне дорогу. Он встал спиной к двери и положил руку на дверную ручку.
- Нет, ты не поедешь, - весело сказал он. - Неужели ты воображаешь, что я пущу тебя?
- Но он ранен, Элиот!
- И что из этого? Ты видела, как он повел себя с Андреа? Он негодяй, Ребекка. Ты знаешь, что это так. Его бабка была ирландской шлюхой. Отец вообще неизвестно кто. А сам он выродок и распутник.
Ужасные слова, которыми он собирался меня шокировать, слетали с меня, не проникая внутрь, как капли воды слетают с утки. Элиот это увидел, и такое равнодушие взбесило его.
- Зачем тебе понадобилось к нему ехать? Чем ты можешь помочь? Он и не поблагодарит тебя за вмешательство, если ты ожидаешь благодарности. Оставь его в покое, он не имеет к тебе отношения и не должен тебя заботить.
Я стояла, смотрела на него, слушала, не понимая смысла его слов. Но сразу и неожиданно мне стало ясно, что эта страница перевернута, что кончены неуверенность и сомнения, и я почувствовала невероятное облегчение, словно скинула с плеч какую-то тяжесть. Я все еще по-прежнему находилась на перепутье. Жизнь моя по-прежнему представляла собой неразбериху. Но одно я поняла четко: выйти замуж за Элиота я не могу.
Он назвал это компромиссом. Но для меня это попросту не годится. Дело не в том, что у него слабый характер и бизнесмен он, должно быть, не из самых удачливых. Эти черты в нем я давно разглядела и была готова с ними смириться. Но гостеприимство, которое он мне оказал, его радушие, обаяние, которое он мог включать и выключать по усмотрению, как кран в ванной, загородили от моих глаз другое - его мстительность и ужасную пугающую ревнивость.
- Пусти меня, Элиот, - сказала я.
- А если я скажу, что не пущу? А если я стану тебя здесь держать вот так? - Он стиснул руками мне голову с двух сторон, так крепко стиснул, что казалось, еще секунда, и череп мой треснет, как расколотый орех. - А если бы я сказал, что люблю тебя?
Он был мне омерзителен.
- Ты никого не любишь. Кроме Элиота Бейлиса. Для других в твоей жизни нет места.
- По-моему, мы выяснили, что это ты не знаешь, что такое любовь.
Он сжал мне голову еще сильнее. В висках застучало, и я зажмурилась от боли.
- Я это узнаю, - сквозь стиснутые зубы сказала я, - но не с тобой.
- Ладно, тогда иди.
Он выпустил меня из рук так неожиданно, что я чуть не упала, потеряв равновесие. Он яростно крутанул дверную ручку и распахнул дверь, и тут же в нее ворвался ветер, как дикий зверь, весь вечер выжидавший, когда можно будет совершить нападение. Снаружи были дождь и мрак. Не говоря больше ни слова и даже не замедлив шаг, чтобы взглянуть на Элиота, я ринулась мимо него прочь из дома, в темноту, как в некое убежище.
Предстояло еще добраться до гаража, одолеть в темноте его двери, найти малолитражку Молли. Я была уверена, что Элиот притаился у меня за спиной, страшный, как привидение, готовый прыгнуть на меня, схватить, не дать ускользнуть. Я с грохотом захлопнула дверцу машины, а руки у меня так дрожали, что я никак не могла вставить ключ в зажигание. С первого оборота зажигание не включилось, двигатель не завелся. Я сама услышала, как тихонько скулю, выдвигая заслонку, и попробовала снова. На этот раз мотор заработал, я включила передачу и помчалась сквозь дождь и мрак по лужам подъездной аллеи, брызгая гравием, пока не выехала наконец на дорогу.
За рулем мне частично удалось вернуть первоначальное спокойствие. Я сбежала от Элиота, я еду к Джоссу. Надо вести машину осторожно и чутко, не поддаваться панике, не рисковать, опасаясь заноса или внезапного столкновения. Я сбавила скорость до тридцати миль в час. Постаралась расслабить руки, судорожно сжимавшие руль. Дорога шла вниз, черная и мокрая от дождя. Огни Порткерриса поднимались мне навстречу. Я ехала к Джоссу.
На море был пик отлива. Выехав к гавани, я увидела, как мерцают огни, отражаясь в мокром песке, увидела лодки, перемещенные на берег повыше, чтобы их не достал шторм. По небу еще мчались клочки туч. Попадались отдельные прохожие.
В магазине было темно. Лишь в верхнем окне светился одинокий огонек. Я припарковала машину к тротуару, вылезла и, подойдя, открыла дверь. На меня пахнуло свежеструганным деревом, ноги утонули в неубранной стружке. Свет уличного фонаря освещал лестницу. Я осторожно стала подниматься на второй этаж.
- Джосс! - позвала я.
Ответа не было. Я прошла дальше, к неяркому свету впереди. Камин был погашен, и было холодно. Порыв ветра с дождем пронесся надо мной по крыше.
- Джосс!
Он лежал в постели, кое-как прикрытый одеялом. Запястьем он прикрывал глаза, словно загораживаясь от нестерпимо яркого света. Когда я произнесла его имя, он опустил руку и слегка приподнялся, силясь увидеть, кто пришел. И опять откинулся на подушку.
- Господи Боже, - услышала я. - Ребекка!
Я подошла к его постели.
- Да, это я.
- Я подумал, что слышу ваш голос и что мне это снится.
- Я позвонила, но вы не ответили.
Его лицо было в ужасном состоянии: левая сторона - сплошной синяк и опухла, глаз заплыл, кровь из рассеченной губы засохла; костяшки пальцев на правой руке были ободраны чуть ли не до мяса.
- Как это вы здесь очутились? - Он говорил невнятно, может быть, из-за пораненной губы.
- Мне позвонила миссис Керноу.
- Я велел ей молчать.
- Она беспокоилась за вас. Что случилось, Джосс?
- Да вот, бандиты напали.
- Пострадало не только лицо?
- Пострадало все.
- Дайте-ка посмотреть.
- Супруги Керноу меня забинтовали.
Но я склонилась над ним и осторожно отвела одеяло. Он был голый до пояса, а ниже аккуратно забинтован в какие-то лоскутья, похожие на обрывки старой простыни. Но кровоподтеки распространились и выше, на грудь, а из красного пятна на правом боку через материю сочилась кровь.
- Кто это сделал, Джосс?
Но Джосс мне не ответил. Вместо этого он с силой, неожиданной для раненого, потянул меня вниз, заставив сесть на краешек постели. Моя длинная светлая коса упала мне на плечо, а он, удерживая меня правой рукой, принялся левой снимать с косы резинку, а после пальцами, как гребешками, растрепал косу и распустил пряди. Теперь шелковистые завитки щекотали его голую грудь.
- Мне всегда хотелось сделать это, - прошептал он. - С первой минуты, как я вас увидел, а вы были похожи на старосту… как я тогда выразился.