- Простите, что я в таком неприглядном виде, но на мне все хозяйство, так что, приходя с работы, я обычно переодеваюсь. Давайте поднимемся, и вы посмотрите что к чему… Повесьте пальто вот сюда, на перила. Джона еще нет, но я сказала ему, что вы придете, и он был в восторге от идеи…
Так болтая без умолку, она провела меня по лестнице наверх в пустую комнату в задней части дома. Она включила свет.
- Выходит на юг в маленький парк. Прежние владельцы пристроили внизу веранду, так что у вас из ее крыши получится балкон.
Она открыла стеклянную дверь, и мы ступили в холодную черную ночь. Я вдохнула лиственный запах парка, запах сырой земли и увидела окаймленную уличными огнями раскинувшуюся внизу пустую черноту. Внезапно подул холодный порывистый ветер, и черная листва платана зашелестела, а потом звук этот утонул в гуле пролетевшего реактивного самолета.
- Прямо как за городом! - сказала я.
- Да, почти, и это тоже преимущество. - Она поежилась. - Пойдемте-ка лучше в дом, пока совсем не закоченели.
Мы опять прошли через стеклянную дверь внутрь, и Мэгги показала мне крохотную кухоньку, переделанную из чулана, а потом, на полуэтаже, куда мы тут же спустились, ванную, которой нам предстояло пользоваться сообща. Наконец мы опять очутились внизу в теплой и неприбранной гостиной Мэгги, и она извлекла бутылку хереса и картофельные чипсы, по ее уверениям засохшие, но мне они показались в самый раз.
- Все еще собираетесь переселяться?
- Больше прежнего.
- Когда бы вы хотели переехать?
- Как можно скорее. На следующей неделе, если вы не против.
- А что будет с вашими товарками по квартире?
- Найдут себе кого-нибудь еще. У одной из них сестра скоро переезжает в Лондон. Наверное, она займет мою комнату.
- А где мебель возьмете?
- О… ну как-нибудь исхитрюсь.
- Надеюсь, - благодушно сказала Мэгги, - тут добрыми гениями окажутся ваши родители, как это обычно водится. Когда я только-только переехала в Лондон, моя мама чего только не надавала мне с чердака и из комода, так что я… - Голос ее замер. Я глядела на нее в грустном молчании, и кончилось тем, что она посмеялась над собой: - Ну вот, опять я разболталась, раскрыла рот и лезу, куда не следует. Простите меня, я, видимо, сказала какую-то идиотскую бестактность.
- Отца у меня нет, а мать живет за границей. Она сейчас на Ибице. Вот почему я и хочу пожить сама по себе.
- Простите. Могла бы без вашей подсказки сообразить, раз вы проводите Рождество с Форбсами. То есть должна была бы догадаться.
- Стоило ли догадываться.
- А ваш отец умер?
По-видимому, она была любопытна, но любопытство проявляла так откровенно и по-дружески, что мне внезапно показалось смешным запираться и скрытничать, как я обычно делала, когда окружающие начинали приставать ко мне с расспросами о семье.
- Не думаю, - сказала я, постаравшись, чтобы это прозвучало легко и как бы между прочим. - Наверное, живет себе в Лос-Анджелесе. Он был актером. Мать сбежала с ним, когда ей было восемнадцать лет. Но вскоре семейный очаг ему наскучил, а возможно, он решил, что карьера для него важнее семьи. Так или иначе, брак их продлился всего несколько месяцев, после чего он взял да смылся, а мать тем временем родила меня.
- Какой кошмар!
- Да, наверное, вы правы. Я старалась над этим не задумываться. Мать никогда о нем не говорила. И не потому, что это ей было очень уж горько или что-нибудь в этом роде, просто то, что прошло и осталось позади, она обычно забывала. Такое у нее свойство. Смотреть лишь вперед и с оптимизмом.
- А что было потом, после вашего рождения? Она вернулась к родителям?
- Нет, так и не вернулась.
- Вы хотите сказать, что никто не прислал телеграмму со словами: "Вернись, мы все простим"?
- Не знаю. Честное слово, не знаю.
- Вероятно, когда ваша мама сбежала, разразился ужасный скандал, но даже если и так… - Голос ее дрогнул. Видимо, она просто не могла взять в толк ситуацию, которую я хладнокровно воспринимала как данность всю свою жизнь. - Что же это за люди, если они могли так поступить с собственной дочерью?
- Вот уж не знаю.
- Вы, наверное, шутите!
- Нет, серьезно, я не знаю.
- Вы хотите сказать, что не знакомы с собственными дедом и бабкой?
- Я не знаю даже, кто они такие или кем они были. Не знаю, живы ли они еще.
- Неужели вам ничего-ничего не известно? Разве ваша мама совсем вам ничего не рассказывала?
- О, конечно… какие-то обрывки прошлого то и дело возникали в разговорах, но общая картина не складывалась. Ну, знаете, как обычно матери говорят с детьми - вспоминают случаи из жизни или что-то из собственного детства.
- Но Бейлис… - Она нахмурилась… - Фамилия ведь не совсем обычная. И что-то она мне напоминает, а что - не могу вспомнить. Неужели и у вас нет ни одной зацепки?
Мне была смешна ее настойчивость.
- Вы говорите так, словно я очень хотела узнать. Но, видите ли, я этого вовсе не хотела. Не знаешь деда с бабкой - и скучать потом не будешь.
- Но неужели вам не было интересно узнать, где они жили?
- Я знаю, где они жили. Они жили в Корнуолле. В каменном доме, там холмы и луга спускаются к морю. А у матери был брат Роджер, но он погиб на войне.
- Но как она жила после вашего рождения? Наверно, ей пришлось устраиваться на работу.
- Нет, у нее были кое-какие деньги. Наследство старой тетушки или что-то в этом роде. Автомобиля мы, конечно, не имели и в роскоши не купались, но концы с концами сводили. Она поселилась в Кенсингтоне, на первом этаже дома, принадлежавшего каким-то ее друзьям. Мы прожили там, пока мне не исполнилось восемь, когда меня отправили в школу-интернат, а потом мы, как бы это сказать, стали колесить…
- Интернаты - штука дорогостоящая.
- Этот интернат был не из лучших.
- Ваша мама вышла замуж вторично?
Я взглянула на Мэгги. Ее лицо было оживлено, и в нем читалось жадное любопытство, но любопытство добродушное. Я решила, что, рассказав ей так много, могу поведать и остальное.
- Она… не из тех, кто создан для брака. Но она была очень, очень привлекательна, и я не помню времени, чтобы вокруг нее не увивался какой-нибудь обожатель. А поскольку я была в интернате, ей не было особой нужды проявлять осмотрительность. Я никогда не знала, где проведу следующие каникулы. Однажды это была Франция, Прованс. Иногда - Англия. А как-то раз на Рождество мы даже махнули в Нью-Йорк.
Услышав это, Мэгги поморщилась.
- Не большая радость для ребенка.
- Зато развивает. Я давно научилась относиться к такой жизни с юмором. И подумать только, где я не побывала, в каких удивительных местах не приходилось мне жить. То это был парижский отель "Ритц", а то - какая-то омерзительная холодная дыра в Денбишире. Там жил поэт, вздумавший разводить овец. Самым счастливым днем моим был день, когда кончился этот роман.
- Она, наверное, очень красива.
- Нет, но мужчины считают ее красивой. И она очень веселая, непредсказуемая, неуловимая и, можно сказать, совершенно аморальная. Вопиюще. Все для нее "забавно". Это ее словечко. Неоплаченные счета - забавны, и потерянные сумочки, и письма, оставшиеся без ответа. Она никогда не считала денег и не имела представления о том, что такое обязательства. Ужасно неудобный человек для общежития.
- Что она делает на Ибице?
- Живет с каким-то шведом, с которым там познакомилась. Поехала со своими знакомыми, семейной парой, встретила этого типа, и очень скоро я получила письмо, в котором сообщалось, что она собирается с ним остаться. Она писала, что он ярко выраженный нордический тип и очень суров, но дом его - просто прелесть.
- А давно вы с ней не виделись?
- Года два. Я освободила ее от себя в семнадцать лет. Окончила секретарские курсы, стала устраиваться на временные работы и наконец поступила к Стивену Форбсу.
- Вам там нравится?
- Да. Нравится.
- А сколько вам лет?
- Двадцать один год.
Мэгги опять улыбнулась и, удивленная, тряхнула своими длинными волосами.
- Сколько же всего вы успели, - сказала она без всякого сочувствия к моей печальной участи и даже с легкой завистью. - В двадцать один год я краснела в подвенечном платье с обтягивающим лифом под старой, пропахшей нафталином вуалью. Я вовсе не такая уж традиционалистка, но у меня есть мама, которая придерживается традиционных взглядов, а я очень ее люблю и привыкла ей угождать.
Я сразу представила себе мать Мэгги и сказала, прибегая к удобному клише, так как не могла придумать ничего лучше:
- Ну да, люди разные бывают.
В эту минуту мы услышали скрежет ключа в замке - это вернулся Джон, и больше мы не возвращались к теме матерей и семейной теме вообще.
День был - как все другие, за одним приятным исключением. До этого в четверг я допоздна задержалась на работе со Стивеном - хотела закончить январскую инвентаризацию, - и в качестве вознаграждения он в это утро дал мне отгул, свободные часы до обеда. Я потратила их на уборку квартиры (что заняло никак не больше получаса), сделала ряд покупок и отволокла в прачечную ворох одежды. К половине двенадцатого я закончила все свои домашние дела и могла, надев пальто, не спеша, прогулочным шагом двинуться в направлении работы, намереваясь часть пути проделать пешком и, может быть, где-нибудь перекусить, устроив себе ранний обед до прихода в магазин.