Она уже давно чувствовала, что Дьявол где-то в глубине себя добрый. Если он был Богом и мог помазать на царство, то, наверное, мог и ей помочь. Были у нее новые зубы, и пушистые темные волосы, и бархатная кожа, и несколько крупных золотых песчинок, найденных в реке, когда Дьявол показывал ей, сколько в земле скрыто богатств. Он и ее мог бы полюбить. Они столько времени провели вместе, что он обязательно должен был заметить, что она не хуже других.
- Сама ты изменилась, или вода тебя изменила? - уязвил ее Дьявол, как всегда насмешливо. - Кто железом соблазнился? Неужто есть тот, у кого его больше? Я понял бы его зависть! - и, заметив, как Манька сжала в руке посох, добавил, отворачиваясь: - Ох, Маня, Маня… Я не ищу любви, чтобы любить себя, и не думаю, что в глазах людей больше, чем ты, но я Бог, хотят они того, или нет.
- Неужели ты не можешь принять меня, только потому, что на мне железо? - с горечью в голосе спросила Манька.
- Мне не это нужно от людей, - он загадочно улыбнулся ей, пожимая плечами. - Город Крови твоей я вижу, а ты нет.
- Где ты видишь кровь? - отвернулась Манька, рассуждая про себя. Откуда Дьяволу знать, что только так человек и мог подняться. Вот придет во дворец, и увидит Благодетельница, что она не только добрая, но и показать есть что. Нисколько она не хуже тех, которых на все государство славили.
- Скольким умным и талантливым удается поднять свою мечту? Необыкновенные должны быть прелести у человека… - Дьявол снова загадочно усмехнулся. - Так и должно быть. Заслужили!
- Чем же заслужили? - рассердилась Манька. - Ни голоса, ни таланта особенного…
- Именно! Заслужили! Народ, который поставил над собой Царя. Ты же будешь читать только ту книгу, которая нравится. Так же и Царь, он выбирает. Чтобы выйти в люди, Царя надо так полюбить, чтобы ему понравилось.
- Но ведь это не справедливо! На сто пятьдесят миллионов в государстве менее пятьсот славят, как будто у нас таланты перевелись! Это что же, на триста тысяч человек у нас лишь один достоин?!
- Справедливо. По закону нечисти справедливо! - удовлетворенно и с издевкой проговорил Дьявол. - А ты думала легко стать Помазанником?! Тут, милая моя, недюжие способности надобно проявить. Так уметь наступить на головы конкурентов, чтобы одежды не запятнать!
- Получается, что у народа выбора нет?
- Ну… Выбор есть у каждого. Только так я знаю, что нужен человеку, который не в мечтах может прийти и спросить: если ты Бог, сделай чистым от крови, и пусть я буду нищ, и гол, как сокол…
- Голый сокол - мертвый сокол… - поймала его Манька на слове. Дьявол опять говорил непонятно, но его часто заносило. - Выбора у человека нет, это иллюзия. Миллионы людей учатся играть, писать, рисуют… Зря учатся, в лучшем случае их ждет переход в подземке, где они будут показывать свой талант.
Дьявол покачал головой.
- Однажды ты спросишь себя: войду ли я в царство мертвых или живых - и я отвечу, войди в любое, но пусть твое имя станет устрашением злой нечисти, которую я помазал на царство. И если будет, ты войдешь только в одно царство. Ты счастливее, чем миллионы людей, которым нет до меня дела. И мне до них. Я знаю! – он похлопал ее по плечу и добродушно усмехнулся. - Выбор есть у каждого, но когда человек бежит вслед иллюзии, он не смотрит по сторонам, чтобы заметить другие пути.
И порадоваться Манька не могла, и огорчиться. Из его слов она поняла только, что он ее, наверное, никогда не полюбит. Но нечисть у него как бы тоже не в чести, а то с чего бы становится устрашением? Получалось, что Дьявол отшил и плюнул, но как-то так плюнул, что опять не обидно. Нет, не умел он радоваться человеческой радости. Так откуда ему про людей знать?
Но окончательно Манька поумнела, утвердившись в мысли, что Дьявол не умеет быть ни добрым, ни злым, но исключительно порядочным, какой-то своей, особенной порядочностью, и за здорово живешь проедает плеши, применяя Дьявольское благословение, когда на ее глазах разочаровался в людях, о которых она думала, что, имея перед глазами и уповая на него, как на Бога, они поладят с нею - и с Дьяволом, получив неопровержимые доказательства его любви и материального пришествия…
Ведь хотела порадовать людей, отвращая от горестей и скорбей, открывая глаза на истинного Покровителя! А люди вдруг странно повели себя, открещиваясь от Дьявола.
А случилось это так…
Попала Манька в вертеп разбойников, выдающих себя за гостеприимных трактирщиков. (То, что это были разбойники, она узнала потом.) "Пора - подумала она - начать жить ей по-человечески, поднявшись до людей. Золотой песок, который она подобрала на реке, когда Дьявол показывал ей, какие богатства таит эта часть государства, она обменяла на деньги у местного ростовщика. Он оценил его немного больше, чем остальные. И сразу же купила немного одежды, мыло, новое полотенце и вкусною еду. А когда проходила мимо трактира, в котором сдавалась комната, вспомнила, что когда-то и у нее были простыни и теплое одеяло. И захотелось себя понежить.
Трактир Маньке сразу не понравился. Грязноватый и бедный. Вроде трактир, а на стол еду не подают, кашу с маслом хвалят, а кашу не хлебают, спрашивают: не принесла ли каши с собой, а то вроде как проголодались люди. Манька всю свою еду выложила. Только воду сунула обратно в котомку, промочив перед этим горло. Но несколько нагловатых парней выхватили бутылку из рук, и она пошла по кругу. Когда бутылка дошла до Маньки, она отлила немного в котелок, чтобы развести ее после.
"Пусть пьют, - подумала она, - им тоже надо быть здоровыми!"
Но самый крайний за столом, которому вода на втором круге не досталась, увидев, что она воду не выпила, стал упрекать, что больше всех имеет, и что уразуметь надо, какая грымза подсела к ним за стол, если с людьми не делиться.
Обиделась Манька, и уже совсем собираясь уходить. Собрала она железный скарб, и пошла из того трактира. А трактирщики следом, вроде как на что ты, Маня, обиделась, день худой выдался, и не стоит болезненно реагировать на слова, тем более, что несешь поганым ртом, от чего нам всем не по себе сделалось.
- Да можно ли Дьявола всуе поминать? - упрекнули ее.
- Не ровен час, накличешь беду! Разве ты Сатана, или черт принес тебя, чтобы смущать наш разум? - удивленно приподняв бровь, сказал один из трактирщиков, удерживая ее рукой. - Нечистый в тебе сидит. И мы исторгаем проклятие, как Госпожа велит, помазанная на царство, и Господь Наш Йеся, воссевший на престоле отца Небесного!
- Да как же можно накликать, если добрым словом помянуть Бога вашего?! - опешила Манька. – Он же прямо перед вами! И день, и ночь слышу, как любит вас!
- Как, как… Обыкновенно! - порадовался за разбойников Дьявол. - Ты разговорами, а Благодетельница после крепкой плеточкой… У нас, Маня, у нечисти, так не делается, не прыгают через головы, а только по головам… И та голова, которая крепко отбивает желающих пройти через нее, та и поднимается… Я вот, Бог Нечисти, а где очереди в приемную? И фанаты за мною толпами не следуют… И вроде на виду, и между всеми, а пройти ко мне можно, только через Посредников! Так же и к Помазанникам моим! А Господь Йеся самый главный, скажет входи, войдешь, а не скажет, на нет и суда нет.
- А как же я?! - удивилась Манька.
- А ты, Маня, через черный ход протиснулась, пространными путями, - развел Дьявол руками. - Сие необъяснимо для неискушенных, преступно и смертью карается. И удивительно стало, или ты самая страшная и хитрая нечисть, или законы не ведаешь. Оттого и веду темным лесом, чтобы уразумела…
- Ну, - успокоилась Манька, - это не я к тебе, это ты ко мне приблудился.
- Если слова наши ложь, пусть поминутно будем выплевывать жабу из уст наших! - возвышено поклялся один из трактирщиков, не обращая внимания на Дьявола. - А если нет, - он угрожающе встал, опершись грубыми огромными ручищами на столешницу, - то увидишь, как хороша петля, когда приложится на шею! Так Господь Наш Йеся, сказавши: "Кто не со Мной, извергнется вон, и срубится, и ляжет в огонь!", наказывает грешников, которые не Имени Его, ни звания не чтят!
- Крепко слово наше, ибо воскрес Йеся, и мы воскреснем в один день, украсив Царствие Божье, которое отдал Отец Сыну своему Единородному, - перекрестившись, присоединился к нему второй, наступая на нее спереди.
- Если воскрес, где же он?! А Дьявол вот! И Йеси нет возле него! - упорствовала Манька, еще не теряя надежды просветить непосвященных.
Она отодвинулась, попятившись к двери, слегка испугавшись, никак не ожидая, что помазанники так воинственно воспримут весть о Боге. Получалось, что он как бы и не Бог для них, раз даже слышать не хотят. Что же, Дьявол сам себя обманывал? Ведь столько доброго для них делал! Иногда слово в слово люди повторяли, что он только что перед тем ей сказал - другого такого Бога еще поискать! Что же отказываются? А Дьявол-то, Дьявол, как он мог любить таких людей?!
- И будет душа твоя прислуживать нам, а мы будем в чести! - трактирщики окружили ее со всех сторон.
- А ты исторгнешься с земли и уйдешь к своему Дьяволу в геенну огненную! - пригрозил ей еще один кулаком, подержав у носа.
- Ведь не имеешь, к чему нам твой Бог? - другой трактирщик оттолкнул ее от двери, загородив выход. Голос его прозвучал мягко, примирительно. - Беднее разве мы, чем он? Что он может дать нам?
- Ну, мне он золотой песок дал… И воду живую, - попробовала заступиться за Дьявола Манька. Бедным Дьявол никогда не выглядел. - Как же он уйдет с земли, если в землю заключен, и сам он… геенна?! Он в огне не горит и в воде не тонет!
При словах "золотой песок", трактирщики заинтересовались.
Но опять же, как-то не по-доброму.