* * *
С: Что такое смерть?
У. Г.: Я могу жить сто лет, и, быть может, врачи и биологи изобретут пилюлю, которая будет поддерживать мою жизнь еще сто лет… быть может, двести пятьдесят лет. Вы живете двести пятьдесят лет. Но видите ли, даже тогда это должно заканчиваться. Все, что имеет начало, имеет и конец.
Но это не то, чего вы боитесь. Вы боитесь, что придет к концу форма, структура, которая есть у вас внутри.
Что это за структура, что это за форма, которая у вас есть? Это структура мысли, что теперь приходит к концу, – иными словами, смерть. Непрерывности больше нет. Что это такое, что вы хотите продолжать внутри себя? Расскажите мне. Продолжения чего мы все хотим? Это тело будет сожжено, или похоронено, или отдано хищникам, в зависимости от того, в какой стране вы родились или в каких традициях воспитаны. В Индии его сжигают, здесь его хоронят, парсы отдают труп хищникам. Вы понимаете, невозможно хранить мертвое тело. Как бы вы ни любили это тело, вы его не сохраните. Оно будет разлагаться. Поэтому вам приходится уничтожать это тело, не важно, какие средства вы для этого используете. Но что это такое, на продолжение чего после этого вы надеетесь, чего вы хотите и ожидаете?
С: Разве нет жизни после смерти?
У. Г.: Да, это очень важно. Понимаете, если я утверждаю, что после меня ничего не останется, то для вас это мнение, это утверждение. Кто-то еще может говорить, что "я буду перевоплощаться. Я знаю свои прошлые жизни и знаю, что буду снова рожден". Согласно христианской традиции, вы отправляетесь на небеса. У всех религий есть всевозможные мнения, теории и верования. Однако эта физическая, клиническая смерть – факт. Это факт, и мы так или иначе избавимся от этого тела – это не имеет значения. Самый важный вопрос в том, что, как вы думаете, будет продолжаться.
С: Говорят, мысли продолжают существовать.
У. Г.: Да, но это структура; это традиция. Так называемое человеческое сознание – это структура мышления. Мы передавали ее от поколения к поколению, и клеточная структура тоже передает это – то, что мы приобрели, – от поколения к поколению. Мы передаем это дальше.
С: Так что остаются только мысли?
У. Г.: Все, что мы думали, все, что мы переживали.
Ладно, будем держаться этого, и выяснять для себя, что такое смерть. Что такое смерть? Скажите мне. Как врач, вы знаете эту клиническую смерть как конец тела, который представляет собой факт.
С: Мне приходится понимать смерть с клинической точки зрения.
У. Г.: Да. Поскольку теперь мы пересаживаем человеческие органы, даже адвокаты пытаются заново определять смерть, чтобы избегать юридических вопросов. Знаете, наука жизни – это пульс, сердцебиение и волны мозга. Даже когда все прекращается, жизнь есть, пока есть волны мозга. В случае Роберта Кеннеди говорят, что он продолжал существовать семь часов после действительной клинической смерти. Волны мозга все еще продолжались после прекращения сердцебиения и пульса. А когда прекратились и волны мозга, он был объявлен мертвым.
Жизнь продолжается – сознание жизни, не с точки зрения мышления. Если я ударю вас по голове, вы потеряете сознание. Это означает, что структура мышления не функционирует, но в то же самое время тело живет. Во всем остальном оно функционирует. Помимо этого, что такое смерть? Это простой вопрос. Нам слишком рано ставить этот вопрос. Вы все молоды, и вас это не касается. Это академический вопрос.
С: Ну, я сам собирался это сказать – я не знаю, что такое смерть.
У. Г.: Вы не знаете, что такое смерть. Что представляет собой то, что пытается понимать смерть? Внутри меня есть вопрошающий, задающий вопросы. Он хочет понимать структуру мышления внутри меня. Я не хочу называть это мыслителем или вопрошающим. Давайте говорить так – есть вопрос; вопрос возник внутри меня: что такое смерть? Так как я могу понимать этот вопрос? Что представляет собой процесс, посредством которого я могу понимать этот вопрос?
С: Я не знаю.
У. Г.: Для нас очень важно понимать эту смерть. Если только мы не умрем, мы вообще не будем способны понимать жизнь. Структура будет продолжаться внутри меня – мысленная структура, вопрошающий, который хочет понимать. Это должно закончиться для того, чтобы понимать, что там есть, что там осталось.
Это не философский вопрос. Это не тема религиозного проповедника. Это очень простой вопрос… но в то же время самый трудный. Поэтому мне интересно понять его самому. Я хочу выяснить для себя, что такое эта смерть. Мне не интересны ответы, которые давал кто бы то ни было в мире.
С: Конечно, есть несколько теорий.
У. Г.: Меня это не интересует. Когда я будут умирать, для меня будет невозможно понять. Мы впадаем в кому или теряем сознание за полчаса до действительной смерти, и потому мы вообще не бываем способны понять смерть. Так что же это, что пытается продолжаться? Знаете, ваш вопрос: что будет продолжать существовать после смерти?
С: Прошлый опыт…все опыты.
У. Г.: Это совокупное знание, которое мы передаем от поколения к поколению. Так что это не означает, что я буду продолжаться или что я буду снова рожден.
С: Но мой главный вопрос…
У. Г.: Это то, что спрашиваю я. Я задаю этот вопрос самому себе. Я хочу знать: что это такое, что закончится?
С: Я не знаю. Я пытаюсь это объяснить, но не способен.
У. Г.: Мы заинтересованы в некоего рода непрерывности, не так ли?
С: О да.
У. Г.: Поскольку, видите ли, мы все время продолжаемся. Это структура мышления. Этот связующий процесс, когда он приходит к концу, вы ничего не можете с этим поделать. Вы можете изобретать какие-нибудь лекарства и продолжать жить еще сотню лет. Даже тогда, как вы понимаете, ткани будут изнашиваться и все тело будет истощаться. Так что смерть – это факт жизни. Но как мне выяснить для себя, что такое смерть? Я хочу узнать у вас – что такое смерть?
С: Я не знаю, никакой ответ не приходит.
У. Г.: Что такое жизнь? Оставим в покое смерть. Это полностью связано – они обе. Жизнь и смерть – не две разные вещи. Так что мы оставляем смерть. Понимаете, смерть вернется. Что такое жизнь? Я не хочу знать, есть ли у жизни какая-то цель или нет. Это всё идеи, накладывающиеся на то, что представляет собой жизнь. Меня не интересует цель жизни. Меня не заботит, есть ли у жизни какой-то смысл или нет. Я хочу выяснить, что такое жизнь, помимо всех определений, которые дают биологи, философы, психологи, ученые.
С: Я знаю, что я живу, что у меня есть ум, который представляет собой то, что отвечает на вопрос.
У. Г.: Вы смотрите на тот центр. Вы не можете смотреть на тот центр. Тот центр, о котором вы говорите, способен давать мне только ответы, которые вы уже слышали, или ответы, которые вы пережили или в которые вы верите. Для того чтобы сказать мне, или ответить на мой вопрос, как вы можете на это смотреть. Скажите мне: посредством чего вы смотрите на свою жизнь и говорите мне, что такое жизнь? Это тот же вопрос, какой я задавал: как вы знаете, что живете? Это не другой вопрос. Я перефразировал вопрос: что такое жизнь?
С: Я думаю, что я живу
У. Г.: Вы думаете, что живете? Это знание, не так ли? У вас есть идея того, что значит жить.
С: Я не знаю, что еще сказать.
У. Г.: Я не пытаюсь вас запутать. Ладно! Как я понимаю, вы живете, только когда общаетесь. Когда вы не говорите со мной, вы говорите о себе сам с собой. Это одно и то же. Вот что вы называете жить. Поэтому слово "жизнь" не означает жить. Слово "жизнь" – мертвое слово.
Не будем спешить. Вы пытаетесь смотреть на живую вещь посредством мертвой структуры внутри вас – не говоря уже о том, чтобы сообщать это мне. Понимаете, вы не можете смотреть на живую вещь посредством мертвой вещи, посредством мертвого инструмента.
С: Слово "жизнь" – это не жизнь?
У. Г.: Оно мертво. Слово "жизнь" – это не жизнь. Ладно, скажем это по-другому. Понимаете, когда вы пытаетесь общаться, когда вы говорите: "Я дышу", в вашем дыхании имеется перерыв.
С: В моем дыхании?
У. Г.: Да, в вашем дыхании. Просто послушайте. Когда вы дышите, вы не можете в то же самое время говорить, что вы дышите. Попробуйте – это простая вещь, что вы дышите. Когда вы говорите, в вашем дыхании есть пауза.
С: Когда мы говорим, то. ..
У. Г.: Вот видите, вы перестали дышать. Вы использовали тот воздух, чтобы говорить со мной. Попробуйте сами.
С: Я действительно переставал дышать?
У. Г.: Послушайте, звуки, которые вы производите, язык – будь то итальянский, французский, немецкий или любой иной – это звук. Это чистый и простой звук. Если я не знаю, как вы произносите эти звуки, с соответствующими ритмом и интонацией, я не понимаю вас. Но с чисто практической точки зрения этот язык – возможно, итальянский – не отличается от французского; французский не отличается от любого индийского языка. Единственное, что разделяет языки, – как вы располагаете слова, звук. Вы понимаете?