У. Г.: Я не говорю об уничтожении мышления. Уничтожая мышление, вы кончите свою жизнь в больнице. Здесь же мы пытаемся понять мышление. Для нас совершенно необходимо изучать структуру нашего мышления – то, как мы думаем. Что собой представляет это мышление? Поэтому, когда вы глубоко проникаете в саму структуру мышления, вы постигаете, что между мыслями всегда есть разрыв. И эта структура мышления стала такой мощной, что оно не хочет прекращаться даже на долю секунды. Видите ли, все эти разрывы будут заполняться.
С: Должны ли мы выходить из структуры, чтобы понимать структуру мышления?
У. Г.: Речь идет не о выходе за пределы мышления. Речь идет о понимании того, как внутри вас происходит мыслительный процесс. Поэтому когда вы поймете, как вы думаете, и осознаете тот факт, что между этими мыслями всегда есть разрыв, для вас будет возможно жить в этом разрыве в течение отдельной доли секунды, если вы можете останавливать это движение мышления, которое обладает ужасающей и гигантской инерцией двадцати миллионов лет. Вы не знаете, когда оно начиналось. В Библии говорится: "В начале было слово". Мы не знаем, когда впервые начинались мысли. Они продолжались и продолжались в течение двадцати миллионов лет. Так возможно ли для меня останавливать эту инерцию мышления хотя бы на одну секунду по часам? Что происходит, если я могу останавливать ее хотя бы на долю секунды?
С: Только на долю секунды? Я думаю, это должно быть возможно.
У. Г.: Нет, нет. Тогда эта ужасающая инерция остановится. Что такое мысль? Мысль – это материя, вибрация, звук. И если вы можете ее остановить, атомная структура вашего мышления взрывается. Понимаете, есть атом. Взрываясь, он целиком и полностью уничтожает животный мозг, который у нас общий с животным.
Это не теория; это действительно происходит. И это также внезапно активирует дремлющие железы, которые у вас есть в разных частях тела. О некоторых из них знают врачи и биологи, хотя они еще не знают, какова функция железистой структуры. Когда активируются эти железы, в особенности высшая железа вот здесь (шишковидная железа на лбу), которую индуисты называют аджня-чакра, сами ваши реакции будут изменяться .
С: Что происходит с умом? Он перестает функционировать?
У. Г.: Видите ли, для нас очень важно понимать, как мы функционируем внутри. Есть ли внутри какая-то сущность, какой-то центр? "Я", самость, психика, душа – есть ли там подобное? Есть ли внутри вас такая вещь, как мыслитель? Имеется иллюзия, что внутри меня есть какой-то центр и что внутри меня есть сущность, которая переживает эти вещи и мыслит эти мысли.
С: Разве это не факт?
У. Г.: Есть ощущение, что внутри нас имеется центр, что есть мыслитель, который мыслит эти мысли, ощущает эти ощущения, переживает эти вещи. Вы называете это мыслителем, "я", самостью, умом. Но существует ли это?
С: Эго.
У. Г.: Что-то, связывающее между собой эти мысли… вот что это такое. Между этими двумя мыслями всегда есть связующее звено, есть непрерывность. Как вы знаете, что вы тот же самый человек, каким были пять, семь лет назад или вчера? Вследствие этого связывания, этой непрерывности мышления и ощущений.
Эти мысли связаны друг с другом. Это – "я" – не местоимение первого лица единственного числа, которое представляет собой лишь способ выражения. Внутри вас есть что-то, что вы чувствуете. Но есть ли вообще такая вещь?
Она не существует в том смысле, в каком вы думаете, что она есть. Но она так прочно вами овладела, что формирует каждый момент вашей жизни с точки зрения своего собственного переживания, своих собственных представлений, своего собственного воображения.
С: О, я не думаю, что для меня возможно останавливать мое мышление.
У. Г.: Потому что это не в интересах мыслителя, центра. Поскольку тогда это придет к концу – то, что мы собрали воедино, весь наш опыт.
С: Сама мысль о том, что никакого мыслителя нет или что можно остановить мышление, кажется пугающей.
У. Г.: Это одно и то же. Это избавление. Я говорю, что боюсь. Это – защитный механизм, предотвращающий окончание мышления. Если вы не говорите, что боитесь, в тот конкретный момент вы есть этот страх, и этот страх уничтожает структуру.
Если ты не используешь это слово и не говоришь себе, что боишься, – вы видите, это связующее звено, – в тот отдельный момент ты и есть страх, и это сжигает всю структуру. Не имеет значения, что это – будь то гнев, страх, секс или что угодно еще, – без этого продолжающегося процесса, если ты переживаешь это без [вмешательства памяти прошлого] опыта в течение доли секунды, непрерывность теряется.
Так что это защитный механизм, тактика выживания в действии. Оно хочет тем или иным образом продолжать существовать. Эта несуществующая, напускная вещь хочет продолжать существовать.
С: Но нам нужен ум и для такого рода общения.
У. Г.: Я понимаю. Если вам нужно общаться, вам приходится использовать слова. Я использую слова. Теперь, если я смотрю на это и если вы спрашиваете меня, что это такое, я скажу, что это цветок. Как он называется? Я не знаю. Я никогда его раньше не видел. Молчание. Это здесь остановилось, поскольку я не знаю. Если я не знаю, я спрашиваю: "Как называется цветок?" Это общение. Но когда нет никакого общения, когда этой структуре не нужно функционировать, почему я должен всегда повторять себе, что это цветок и что он имеет это название?
С: Все должно заканчиваться!
У. Г.: Это не так просто. Ладно, когда я говорю, что ум заканчивается, это означает, что его ставят на свое место. Ум более не навязывает термины и перестает мешать телу. Это значит, что чувства имеют возможность функционировать в максимально возможной для них степени. Офтальмологи говорят, что когда вы на что-то смотрите, вы вовсе на это не смотрите, потому что вмешивается слово. Глаза – две линзы, которые у вас есть вот тут, – способны воспринимать все целиком. У меня панорамное видение, поскольку мышление не вмешивается, если только у меня не появляется необходимость в общении. Имеется перспективное видение – вроде того, что вы видите в фильмах, – здесь (в моем случае) такое видение. Это тотальное видение. И это чистое восприятие. Чистое восприятие происходит без вмешательства воспринимающего. Это чистое восприятие – сенсорная активность, чистая и простая. Чувства функционируют в максимальной степени. Так что я живу чувствами. Вы не живете чувствами. Вы живете в мире идей, вы живете в мире мысли. Вы понимаете, что я говорю?
С: Я не вполне уверен.
У. Г.: Каждый раз, как я смотрю на вас, вы для меня другой. Это потому, что, как я вам говорил, для меня не существуют идеи или представления. Когда эти глаза снова фокусируются на вас, это нечто новое. Точно так же и со всем, что я вижу или слышу, осязаю или воспринимаю на вкус. Я не знаю, что это такое. Если вы спросите, что это, я отвечу, и это информация; в ином случае я просто вижу вещи, как они есть. Это чистые и простые физические и физиологические реакции.
Если вы смотрите на то, что вы называете красивым закатом или огромной горой, происходит физическая реакция. Имеет место чистое восприятие, и оно оказывает на тело воздействие, природу которого я не буду знать. Это очень трудно передать. Поэтому нет никого, кто может сказать, что это красивая вещь. Если я использую слово "красивый", это означает, что я уничтожил возможность этого живого контакта между собой и красивым внешним объектом. Если не использовать слово, есть непосредственный живой контакт со всем, что ты осязаешь, обоняешь, ощущаешь или ешь. И есть необычайный покой, который вы, возможно, захотите назвать блаженством, любовью, невыразимым покоем… или чем угодно еще.