- Я выхожу! - объявил он человеку, отозвавшемуся на другом конце провода. - А теперь вот что. С моим племянником, ты его знаешь, творится что-то неладное. По сведениям, которые я получил по телефону, можно предположить, что этой ночью на него совершили нападение. - Тут генерал перевел дыхание и повысил голос. - В провинции уже начали, а мы и бровью не ведем! Немедленно телеграфируй в жандармское управление, пусть выяснят и доложат. А тот, с кем я говорил по телефону, вел себя довольно странно: юлил, выкручивался, путался. Митопулос его фамилия.
- Слушаюсь, господин генерал! - ответил человек на другом конце провода.
- Давай побыстрее, я выхожу.
Генерал опустил трубку, выдвинул ящик стола, достал браунинг, проверил его и положил в карман пиджака. Потом подошел к зеркалу, одернул пиджак, приосанился и подкрутил усы.
- Порядок, - сказал он с удовлетворением и вышел из кабинета. В приемной трое молодых людей в штатском вскочили и вытянулись в струнку. - Пошли, - сказал им генерал.
Они направились в министерство внутренних дел, У входа уже стояли двое вооруженных эвзонов. Вместо того чтобы подняться по лестнице, ведущей наверх, генерал пересек вестибюль и открыл маленькую дверцу под лестницей. В комнате было человек двадцать эвзонов. Они вытянулись и замерли, и небольшая комната разом превратилась в рощу стройных кипарисов. Майор - с закрученными усами, такой же высокий, стройный и бравый, как его отборные молодцы, - выступил вперед и доложил, что приказ генерала выполнен и теперь он ждет новых распоряжений. Генерал взял его под руку и вывел в вестибюль.
- Майор, - строго сказал генерал, когда они остались вдвоем. - Твое место сегодня здесь! У двери! И отсюда ни на шаг!
- Слушаюсь, господин генерал! Я зашел на минуту, чтобы объяснить своим...
- Нечего объяснять! - - прервал его генерал. - Ни на дюйм отсюда! Никуда! Даже в туалет! Вон те двое, - и генерал показал на стоящих у входа эвзонов, - и ты, майор, заменяете сегодня все вооруженные силы, включая авиацию и флот. И никаких беспорядков!
Щелк! - щелкнули начищенные до блеска ботинки майора.
- Особо следи за выходом, - напомнил генерал. - Никто не должен выйти отсюда без моего разрешения! Вот эти ребята, - и он показал на своих сопровождающих, - отведут министров в зал.
Он обошел вестибюль, отдал еще несколько распоряжений, а потом проворно поднялся по лестнице.
* * *
...Ровно за десять минут до "исторического" момента генерал вошел в кабинет, расположенный напротив большого зала приемов. В кабинете находился премьер и два ближайших его сообщника. "Премьер был немного бледен, он сидел посередине, как Иисус промеж двух разбойников", - записал позднее генерал в своих мемуарах, и его сравнением не стоит пренебрегать, потому что существуют и другие свидетельства, говорящие о том, что этих старых своих друзей Метаксас не любил и не питал к ним никакого доверия, Про одного из них у Метаксаса были точные сведения, что он уже сейчас готовится выступить под своим знаменем и выжидает, чтобы заручиться расположением короля. Вместе с другим Метаксас участвовал еще в мятеже 1923 года и нисколько не сомневался, что этот так называемый "друг" и на сей раз выкинет какой-нибудь номерок. И вот в исторический момент, открывающий эпоху национального возрождения, судьба опять посадила их рядом: одного - по левую, другого - по правую руку. "Дурной знак, по всей вероятности, думал премьер", - записал генерал в своих мемуарах. При появлении генерала лицо премьера осветилось радостью.
- Как дела, Аристидис?
- Все готово, - доложил генерал. - Минут через десять - пятнадцать министры будут доставлены. Двое уже на месте - Бузис и Кацимбасис. Их отвели в зал.
Премьер кивнул. Вид у него был усталый.
- Хорошо, пусть и остальных отведут туда же. Мы скоро выйдем.
Аристидис хотел повернуться и удалиться, но в эту минуту его осенила светлая идея, "которая сыграла немалую роль в событиях исторической ночи". "Господин премьер, я не рекомендовал бы вам делать заявление перед всеми министрами сразу, - сказал я тогда премьеру. - По опыту своему я знаю: когда имеешь дело со многими, трудно уловить, что на уме у каждого. Ведь если хоть один из них возразит, его позиция может повлиять на остальных и за последствия трудно будет поручиться. Опасаюсь, - закончил я несколько шутливо, - что для наведения порядка и подписания указа мне придется вызвать сюда эвзонов". Премьер рассмеялся. И, воспользовавшись удобным моментом, я высказал свое предложение: "Не лучше ли приводить их сюда по очереди, как к духовному отцу?"
Идею Аристидиса поддержал его друг Теодорос, сидевший слева от премьера.
- Аристидис прав, я с ним согласен. Давайте начнем, господин премьер, зачем терять время?
- Ну что ж! За дело! И да поможет нам бог! - сказал премьер. - Давай, приводи их по одному. Кто там уже на месте?
- Бузис и Кацимбасис!
- Веди Бузиса... Или нет, погоди, лучше Кацимбасиса. Или нет... Да ладно, веди, кого хочешь, раз уж подал такую идею.
Аристидис стремительно вышел. "Бузис и Кацимбасис! С оружием на выход!" - чуть не закричал он по привычке, но перед дверью в зал приемов приостановился, расправил плечи, подкрутил усы и откашлялся. В зал он вошел торжественно и важно.
- Господин министр, - сказал он Кацимбасису, - прошу вас...
Когда они вышли в коридор, генерал проявил личную инициативу:
- Господин министр, позвольте мне, старому солдату, принести вам искренние поздравления. Господин премьер избрал вас первым, кому будет оглашено великое решение, принятое королем и господином премьером.
С этими словами он открыл дверь и впустил Кацимбасиса в кабинет. Метаксас встал и слегка дрожащим голосом произнес:
- Господин министр, решение об установлении диктатуры принято. Я имею согласие короля! К сожалению, другого выхода у нас нет. И так уже коммунисты убеждены, что их час настал... В качестве орудий своей политики они используют лидеров так называемой либеральной группировки...
Аристидис слушал слова премьера, но глядел на спину Кацимбасиса. Спина министра генералу не понравилась. Было в ней какое-то напряженное ожидание и лихорадочное волнение. Генерал заметил, как нервно сплелись пальцы Кацимбасиса и все тело его стало подергиваться, точно в тике. "Тьфу ты черт! - подумал генерал. - Чего доброго упрется!" Эта мысль привела его в некоторое замешательство: такой вариант он не предусмотрел и не знал, что нужно будет предпринимать. Чем больше он наблюдал за спиной Кацимбасиса, тем более вероятным ему казалось, что Кацимбасис не согласится. "Писака! Бумажная крыса! - возмущался генерал. - Говорят, учился в Европе, книги пишет... Ну чего от такого ждать? Боюсь, что начало будет неудачным, зря я не выбрал Бузиса..."
Между тем премьер продолжал:
- На завтра назначена забастовка рабочих. Она хорошо подготовлена и, согласно официальному заявлению депутатов-коммунистов, сделанному тридцать первого июля и выдержанному в оскорбительных для правительства тонах, призвана перерасти в своего рода гражданскую войну и коммунистическую революцию. Эти события, господин министр, начнутся завтра утром. Что прикажете делать?
Спина Кацимбасиса немного успокоилась, но все-таки еще подергивалась. И тогда Аристидис решил вмешаться.
- Простите, господин премьер. Вы говорите - завтра, а я полагаю, что события у ж е н а ч а л и с ь, Впрочем, я выразился неточно: не полагаю, а располагаю неопровержимыми данными. Я не доложил раньше, чтобы не беспокоить вас в столь ответственный час... Так вот... В провинции волнения начались еще вчера ночью, на жизнь мэра совершено покушение, во главе бунтовщиков - портных, сапожников, маляров и так далее - стоят некто Митопулос, известный анархист, и еще один люмпен, не раз уже бывший зачинщиком подобных выступлений... Простите, я ошибся, - вдруг вспомнил генерал, - не Митопулос, а Дондопулос, его фамилия у меня записана, и недоразумений быть не может...
- Что вы знаете о жертве? - осведомился премьер.
- Один из самых способных работников провинциального самоуправления и по убеждениям истинный эллин! - ответил генерал и, обращая дула своих глаз на Кацимбасиса, торжественно добавил: - За эти достоинства, господин премьер, он едва не поплатился жизнью!
- Да, да, - произнес премьер. - Вот до чего мы докатились. А каково сейчас состояние мэра?
- Его состояние продолжает оставаться критическим. Но это еще не все. Согласно одному из полученных мною сведений, нападению подверглась и супруга мэра, ей нанесен удар в голову, и теперь она даже не узнает своего мужа.