- Я просто зашел познакомиться поближе, Чак, в следующий раз прихвачу с собой пушку.
- А я-то думал, что по крайней мере увижу один-другой прием карате, которым учат в армии, - подтрунивает над ним Кролик.
- Боюсь их применять. Могу ведь разрубить пополам, верно?
- Папа, кто это?
- Это приятель Джилл, зовут его Ушлый. Он поживет у нас пару дней.
- В самом деле?
Это спросила Джилл.
Кролик пытается понять, почему он так сказал. На костяшках его горят ссадины; от возбуждения осталось подташнивание; сквозь легкий туман, который все еще колышется вокруг него, он видит, что столик опрокинут, а лампа с основанием из дерева-плавника лежит на ковре, но в целости. Терпение и преданность вещей поражают его.
- Конечно, - говорит он. - Почему бы и нет?
Ушлый внимательно смотрит на него с дивана, на который он сел, согнувшись, пытаясь утишить боль от удара в живот.
- Чувствуешь себя виноватым, да, Чак? Маленький подарочек, чтобы смыть свои грехи, да?
- Ушлый, он же проявляет великодушие, - с упреком произносит Джилл.
- Уясни себе одно, Чак: никакой благодарности. Все, что ты делаешь, делай из эгоистических побуждений.
- Верно. Мне, может, нравится лупить тебя.
А на самом деле Кролик в ужасе оттого, что оставляет у себя этого человека. Ему же придется спать в одном с ним доме. Ночью Ушлый, сам черный как ночь, может подобраться к нему с ножом, блестящим, как луна. Он еще и оружие добудет, недаром грозил. "БЕГЛЕЦ ОТ ПРАВОСУДИЯ ДЕРЖИТ НА МУШКЕ СЕМЬЮ. Мэр клянется, что не пойдет на сговор". Зачем он добровольно впустил к себе в дом опасность? Чтобы заставить Дженис прийти ему на выручку? Эти мысли, как вспышка, проносятся в голове Кролика. Нельсон подходит к чернокожему. Его запавшие глаза серьезны. Погоди, погоди. Он - отрава, он - убийца, он - черный.
- Привет, - говорит Нельсон и протягивает руку.
Ушлый вкладывает свои тощие пальцы, четыре серых карандаша одинаковой толщины как на концах, так и в середине, парнишке в руку и говорит:
- Привет, Крошка Чак. - И, кивнув на Билли Фоснахта, стоящего за спиной Нельсона, спрашивает: - А кто этот твой страхолюдный дружок?
И все, все смеются, даже Билли, даже сам Ушлый хрюкает от такой неожиданно-прозорливой характеристики - Билли действительно страхолюдный: тощая, как у отца, шея, большие уши и телячьи, как у матери, глаза, да к тому же юношеские прыщи, испещряющие его щеки и подбородок. Новый взрыв смеха окончательно убеждает Билли, что они смеются не над ним, а от облегчения, что им дарована истина, от радости братания, оттого, что они все вместе участвуют в этом смехе, - их дом сейчас стал как бы яйцом, которое они дружно тюкают изнутри клювами, а веселые трещинки разбегаются по скорлупе.
Но в постели, когда дом погружен в темноту и Билли уехал домой, а измотанный Ушлый тяжело дышит внизу на диване, Кролик снова спрашивает у Джилл:
- Почему ты мне это навязываешь?
Джилл дергает носом, поворачивается к нему лицом. Она настолько легче Кролика, что буквально скатывается к нему под бок. Часто, проснувшись утром, он обнаруживает, что она чуть не выжила его из собственной постели - ее острые локотки так и впиваются в его тело.
- Он был такой жалкий, - поясняет она. - Он только на словах буйный, а на самом деле - ничто, он действительно хочет стать черным Иисусом.
- Ты поэтому дала ему трахать себя? Или не давала?
- Вообще-то не давала.
- Значит, он соврал?
Молчание. Она еще на дюйм придвигается к нему.
- По-моему, это не считается, когда ты просто позволяешь кому-то что-то делать, а сама в этом не участвуешь.
- Значит, ты не участвовала.
- Нет, это меня не затрагивало, а словно происходило где-то за миллионы миль от меня.
- А со мной как? Так же - ты ничего не чувствуешь, настолько это далеко от тебя. Значит, на самом деле ты у нас девственница, так?
- Ш-ш. Шепотом. Нет, с тобой я кое-что чувствую.
- Что же?
Она придвигается ближе и обхватывает рукой его толстую талию.
- Ты у меня как тот большой забавный плюшевый мишка, которого подарил мне папа. Он любил привозить всякие невероятные дорогущие игрушки из магазина Шварца в Нью-Йорке, например, жирафа в шесть футов высотой за пятьсот долларов, с ними и играть-то было нельзя, они просто стояли и занимали место. Мама терпеть их не могла.
- Премного благодарен. - И он неуклюже поворачивается к ней лицом.
- А в другое время, когда ты на мне, я вижу в тебе ангела. Пронзающего меня мечом. Мне кажется, ты вот-вот о чем-то возвестишь - например, о конце света, а ты не говоришь ничего - только пронзаешь меня. И это прекрасно.
- Ты меня любишь?
- Не надо, Гарри. После тех экспериментов, когда мне явился Господь Бог, я ни на ком не могу сфокусироваться.
- И на Ушлом тоже?
- Он ужасен. Ужасен. Весь какой-то ощетинившийся - столько в нем злости.
- Тогда, ради всего святого, почему же?..
Она затыкает ему рот поцелуем.
- Ш-ш-ш. А то он услышит.
Звуки свободно проникают вниз: перегородки в доме такие тонкие. Все комнаты словно камеры единого, полного шорохов сердца.
- Потому что я должна, Гарри. О чем бы меня мужчина ни попросил, я должна ему это дать, я не заинтересована в том, чтобы что-то сохранять для себя. Понимаешь, все ведь сплавляется воедино.
- Не понимаю.
- А я думаю, что понимаешь. Иначе почему бы ты разрешил ему остаться. Ты же избил его. Чуть не убил.
- Угу, это было приятно. Я ведь думал, что потерял форму.
- Так или иначе, теперь он здесь. - Она распластывается на нем, словно на него ложится воздушный покров. Он видит сквозь нее синеющее окно, освещенное луной, оно выходит на крышу гаража - шифер со странными тенями, создающими иллюзию толщины. Джилл признается таким тихим шепотом, что ему кажется, будто он слышит ее мысль: - Он пугает меня.
- Меня тоже.
- Одна половина меня хотела, чтобы ты его вышвырнул. Даже больше, чем половина.
- Ну, если он новый Иисус, - и Кролик улыбнулся, хотя Джилл этого не видела, - не помешает оказать ему небольшую услугу.
Тело ее расширяется, словно растянутое улыбкой. Теперь уже ясно, что предательство и волнения, пережитые за этот день, должны быть преданы забвению с помощью любви. Кролик берет в руки ее голову, гладит выпирающие бугорки за раковинами ее ушей, держит в ладонях всю эту округлую чашу, в которой запечатан дух. Зная, что она откликнется на любовный зов, он отчетливо видит дальнейшее - так же отчетливо, как вырисовываются очертания всего окружающего перед снегопадом. Он тоже хочет внести изменения в обычный ритуал:
- К тому же Дженис ведь в последнее время отступала от правил, вот и я решил отступить.
- Чтобы отплатить ей той же монетой?
- Чтобы не отставать от нее.
Набор шел узкой колонкой:
Осуждены за хранение наркотиков
В четверг девять местных жителей - восемь мужчин и одна женщина - были приговорены каждый к шести месяцам тюрьмы за хранение марихуаны.
Обвиняемые, представшие перед судьей Милтоном Ф. Шоффером, были задержаны полицией во время облавы в "Уголке Джимбо" на Уайзер-стрит 29 августа, рано утром.
Женщине, мисс Беатрис Грин, известной в местном эстрадном мире под именем Бэби, дали год условно, как и четверым из задержанных мужчин. Дела двух несовершеннолетних переданы в соответствующие судебные органы.
Десятый ответчик Хьюберт X. Фарнсуорт не явился в суд и лишен права на возмещение суммы залога. Выдан ордер на возмещение суммы залога. Выдан ордер на его арест.
Владелец "Уголка Джимбо" мистер Тимоти Картни из Пенн-
Уши Кролика уже привыкли улавливать, когда Пайясек подходит к нему сзади, чтобы позвать к телефону. В его поступи есть что-то усталое и одновременно грозное, а в дыхании саркастическая заботливость.
- Энгстром, а не переставить ли нам твой линотип ко мне в кабинет. Или установить прямо тут телефонную розетку.
- Я ее так отлаю, Эд. Это в последний раз.
- Не нравится мне, когда личная жизнь мешает работе.
- Мне это тоже не нравится. Говорю тебе: я ей скажу.
- Скажи, Гарри. Скажи ради доброй старушки "Верити". Мы тут одна команда, и, чтобы соперники нас не сломали, нам всем надо очень стараться, давай не подводить друг друга, что скажешь?
Войдя в закуток из стеклянных матовых стен, Кролик произносит в телефон:
- Дженис, это наш последний разговор по телефону. Больше я к аппарату не подойду.
- А я тебе и звонить больше не стану, Гарри. После этого звонка мы будем общаться только через адвокатов.
- Как это?
- Как это? А вот так это.
- Как же это? Прекрати. Говори только по делу, ладно? А то мне надо возвращаться к машине.
- Ну, во-первых, за все время, что я здесь торчу, ты ни разу мне сам не позвонил, а во-вторых, мало было тебе этой хиппи, так ты взял в дом еще и чернокожего, ты просто невероятный человек, Гарри, мама всегда говорила: "Он не вредный, просто он имеет такое же представление о морали, как скунс, а может, и того меньше", и она была права.
- Он у нас всего на пару дней - нужно было помочь, ситуация скорее забавная.
- Еще бы не забавная. Обхохочешься! А твоя мать об этом знает? Я думаю позвонить ей и рассказать.
- А тебе-то кто рассказал? Он ведь не выходит из дома.
Кролик надеется своим рассудительным тоном немного остудить ее, и она действительно слегка отпустила удила.