- Бей полегче, чтоб не сдох! - раздался другой голос.
- Бандитов было трое.
Удары сыпались по голове, по плечам, по груди, по спине. Завязалась неравная борьба: обезоруженный Микаэл и трое верзил.
Микаэл защищался зубами, головой, ногами… Один из бандитов заорал и скорчился, схватившись за живот. Остальные пришли в исступление.
- Ах, вот ты как! - вскричал другой и сбил с ног Микаэла.
Принялись топтать его.
Схватив одного за ногу, Микаэл опрокинул его навзничь, навалился и стал душить. Отчаяние удесятерило его силы. Бандит мычал под ним, как раненый бык, и Микаэл, конечно, задушил бы его, если б вслед за острым холодком не почувствовал теплоты собственной крови. Рука его ослабела, и он выпустил бандита.
- Наложили метку, и будет, отпустите его! - приказал главарь бандитов.
Микаэл задыхался. Он застонал от боли. В темноте вся жизнь представилась ему непроницаемым мраком, хаосом беспутства. Неужели Микаэлу суждено так позорно умереть?.. Почему?.. Кто мстит ему?
- Петроса-агу знаешь? Мы его слуги, - услышал он вдруг.
"Ах, вот как! Вот откуда удар! Человек, казалось, совсем чуждый чести, - и тот нашел средство отомстить. Эти бандиты наняты Гуламяном - бесчестная, но страшная месть!.."
- Хватит! - послышался голос главаря. - Не то помрет… по дешевке… Петрос скуп…
Они исчезли в темноте, как исчадие той же темноты.
Беспомощное тело Микаэла распласталось на песке.
А там, вдали, все еще сияли красно-желтые окна Заргарянов.
5
Пока совершалась эта дикая расправа, над семьей Алимянов стряслась еще одна беда.
Вернувшись в город, Смбат узнал, что Аршак с утра исчез неизвестно куда. Приставленный к нему надзиратель или, как его называл Срафион Гаспарыч, "ляля", весь день провел в тщетных поисках. Дело было так: утром Аршак попросил у Срафиона Гаспарыча денег. Старик вместо того чтобы дать ему деньги на руки, передал их надзирателю. Аршак взбунтовался, стал браниться площадными словами и, убежав, заперся в кабинете Смбата. Надзиратель не осмелился последовать за ним. Вскоре юноша незаметно выбрался оттуда. Никто не видел его, кроме горничной Антонины Ивановны. Бледный и взволнованный, Аршак крикнул ей:
- Скажешь, что они меня больше не увидят!
Горничная кинулась к вдове Воскехат и передала слова Аршака. Вдова немедленно послала надзирателя вдогонку за сыном, но все поиски оказались тщетными.
Выслушав неприятную весть, Смбат хлопнул себя по лбу и поспешил в кабинет. Подойдя к письменному столу, он выдвинул ящик, оказавшийся незапертым. Ошеломленный, он отступил: средний ящик был взломан, бумаги перерыты. Осмотрев в ящике все углы, перебрав бумаги, открыв другие ящики, пошарив под столом, на столе, в папках и не найдя того, что искал, Смбат бессильно рухнул в кресло.
Утром он получил из банка довольно крупную сумму, которую должен был вечером же, по возвращении с промыслов, выплатить подрядчикам и мастеровым, занятым на стройке нового дома.
Деньги исчезли. Не было сомнения, что их похитил Аршак. Теперь ясна и причина побега. Только воровства недоставало - он пошел и на это.
Смбат убрал бумаги, спустился в контору и попросил явившихся за получкой прийти завтра. Затем, вызвав служащих, он поручил им искать Аршака повсюду, искать даже в домах терпимости. Зная брата, он легко допускал мысль, что украденные деньги Аршак растратит в разных притонах. Но о краже Смбат никому ничего не сказал, скрыл даже от Срафиона Гаспарыча.
Когда он поднялся наверх, мать обрушила на него град упреков. Вдова твердила, что Аршак ни в чем не виноват. За последнее время его вконец измучили, отдав его под надзор какой-то "ляли". Не давали "бедному детке" даже на карманные расходы. Ведь Аршак рвал на себе волосы, плакал, грозился покончить с собой. И, конечно, он исполнил свою угрозу: либо бросился в море, либо повесился, либо пустил пулю в лоб… Мальчик он горячий, с него станет…
- Ничего подобного Аршак не сделает! - вскричал Смбат, возмущенный упреками матери. - Он не из тех, что способны наложить на себя руки. Могу поклясться, что он сейчас где-нибудь кутит с кокотками.
- Нет, сынок мой хоть и не больно умен, но и не глуп, - проговорила старуха, утирая слезы. - Один сбился с пути, другой идет по его следам. А ты-то, ты похуже их обоих, ты еще больше уязвил мое сердце!..
Избавившись от матери, Смбат попал в руки сестры. Едва успела Марта войти, как набросилась на брата:
- Ты не даешь житья сыну моего отца. Попал к жене под башмак и делаешь все, что она велит. Эта женщина развалила наш отчий дом.
- Марта, оставь ее в покое. Говори мне, если есть что
сказать.
- Мне нечего тебе сказать, а ее пора бы проучить - это она разоряет наш дом. Чтобы у любимого сына Маркоса-аги не было денег на карманные расходы, чтобы он бросился в море, - простит ли это господь?
- Да, у него нет денег, - горько усмехнулся Смбат. - А вот любовниц он содержит на деньги, что тайком берет у матери.
- Во-первых, это ложь: у Аршака нет любовниц. Во-вторых, если даже он их содержит, то отлично делает, - пусть недруги перелопаются от зависти. У кого в наше время нет любовниц? Если мой муж, имея такую жену, как я, - и тот содержит любовниц, то отчего бы не иметь их такому парню, как Аршак? Теперь это принято…
Смбат посмотрел на сестру изумленно и возмущенно. Ее дерзкая откровенность оскорбила его до глубины души, задев чувство кровного родства. Ему стало стыдно. - Замолчи, замолчи, Марта! Но Марта уже потеряла чувство меры. - Подумаешь, святоша нашелся тоже, - "замолчи!" И не подумаю! Кого мне стыдиться - уж не тебя ли? Сам хорош. Ты б почаще ездил на промысла.
Намек был до того бесстыден, что Смбат не сдержался: - Замолчишь ли ты, глупая тварь? - Что, за живое задела? Не бойся, я тебя вовсе не корю. Имея такую жену, можно делать все, что угодно.
Вмешалась вдова Воскехат и принялась умолять их прекратить ссору.
Смбат вышел, но его ждала новая сцена. Антонина Ивановна была сильно взволнована. Незадолго перед тем ее обидела свекровь. Истерзанная горем вдова изливала скопившийся в ее сердце яд на кого попало. Встретившись с невесткой в коридоре, она нескромно сказала ей несколько обидных русских слов, подлинного значения которых и сама не понимала. Невестка не могла объяснить себе причину этой грубой брани. А причина была все та же: с того дня, как невестка переступила их порог, на семью Алимянов не перестают сыпаться несчастья.
Антонина Ивановна хоть и не была нервной женщиной, но на этот раз оскорбление ее так задело, что увидев Смбата, она разрыдалась.
- Это не жизнь, а сущий ад! - твердила она.
- Нет, не ад, а хаос, - произнес Смбат.
Нервы его уже не выдерживали семейных неурядиц. Голова кружилась, в глазах темнело. Он боялся, что столкновение примет крутой оборот и усилит обиду, нанесенную жене, которая на этот раз казалась Смбату невинной жертвой.
Он поспешно вышел, спасаясь и от жены, и от матери, и от братьев, и от сестры. Что за ничтожная и смешная участь - находиться между двух враждебных станов и быть своего рода мишенью для огня с обеих сторон! Вот из каких в сущности незначительных мелочей иной раз возникает драма жизни. Как быть? Расстаться с матерью или порвать с женой? Он не может решиться ни на то, ни на другое. С одной связан отцовским завещанием и сыновней любовью, с другой - детьми. Пусть философы теоретически разрешают подобную дилемму - Смбат бессилен ее решить…
Он взял извозчика и отправился на взморье. Стоял холодный лунный вечер. Море было спокойно. Легкие волны поплескивали о песчаный берег с тихим, как шуршание шелка, шорохом. В воздухе, пропитанном молочным туманом, было сыро. Яркий лунный свет, пронизывая мглу, не освещал поверхности моря, а задергивал ее нежным покровом, из-под которого неисчислимые мачты кораблей сквозили каким-то фантастическим лесом. Время от времени раздавались пароходные свистки, точно стрелы, пронзая воздух и исчезая в туманной дали.
Деловой город все еще бодрствовал. Оттуда доносился невнятный гул. Иногда долетал тонкий переливчатый голос, постепенно усиливавшийся и также постепенно замиравший. Это распевал перс, громко возвещавший радость и горе своего сердца необъятному простору.
Экипаж Смбата поднимался по косогору; все шире и шире открывалась гладь моря. Его обогнали два экипажа. Компания кутил после пирушки выехала, подышать свежим воздухом. Кто-то из них с большим воодушевлением наигрывал на простой дудке грустную арию из "Cavaliera pusticana". Казалось, тихие, ласкающие звуки, проникавшие прямо в сердце, исходят от луны, гармонируя с меланхоличным небом.
Все это растравляло сердечную рану Смбата, и ему казалось, что в эту минуту все счастливы, кроме него.
Не доехав до мыса, возница, не спрашивая, повернул лошадей.
Смбат возвратился домой. От людей, искавших Аршака, все еще не было никаких вестей. Воскехат рыдала, проклиная судьбу. Марта ушла, еще раз восстановив мать против Антонины Ивановны. А Антонина Ивановна, уединившись у себя, совещалась с братом, как ей быть.
Неприветливый холод в доме угнетал Смбата. Он поспешил снова выйти. На этот раз Смбат, пешком пройдя несколько улиц, зашел в один из лучших ресторанов города. Заняв место в укромном уголке зала, он спросил бутылку пива. Из смежной комнаты доносился стук бильярдных шаров. За соседними столиками человек двадцать иностранцев - большей частью шведов и немцев - весело ужинали, попыхивая коротенькими трубками.