- Рассказывая о своей страсти, - продолжал Смбат с горечью, - ты клеветал на любовь. Если бы ты действительно любил, дело не приняло бы такого оборота. Ты бы пожертвовал ради любимой женщины всем, и это было бы твоим наказанием. Не гляди на меня с таким удивлением, - у меня есть основание говорить так. Человеческий эгоизм безграничен, и, поучая тебя, я не могу забыть о собственном горе. Микаэл, я не завидую твоему положению, но мне еще хуже. Да не только теперь, а вот уже целых семь лет… Перед тобою есть будущее, а моя жизнь испорчена навеки. Тебя обманула слепая страсть, а меня - светлая любовь. Впрочем, что я говорю: не любовь, а только жажда любви. Ты - жертва черного демона, я - доброго ангела.
Смбат умолк и тяжело вздохнул, потирая лоб. Чувство личного горя в нем мешалось с состраданием к брату, и он не знал, на чем остановиться.
Вдруг он заметил нечто неожиданное и непостижимое: на глазах Микаэла блеснули слезы и покатились по щекам. Что это могло значить? Слезы уязвленного самолюбия? Злоба? Или раскаяние? Что бы ни было - плакал человек, вконец испорченный, а это неплохое предзнаменование. Значит, есть еще у него в душе незараженный уголок.
Смбат подошел к брату, положил ему руку на плечо и сказал взволнованно:
- Микаэл, ты плохо начал, но можешь хорошо кончить. А я?.. Я, может быть, наоборот…
И, отвернувшись, медленно вышел.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Вдова Воскехат считала себя самой несчастной матерью на свете. Ее первенец загубил свою молодую жизнь женитьбой на иноплеменнице. И теперь ни глубокая почтительность, ни искренняя сыновняя любовь его не могут вырвать из ее сердца гнездящуюся там печаль. Пусть Смбат умен, трудолюбив, бережлив, добр, - в глазах матери его ошибка равна множеству преступлений. Сын сам расплачивается за последствия своей ошибки: он вечно угрюм и мрачен, - может ли быть счастлива его мать?
Микаэл уже неисправим. Его образ жизни приводит в отчаяние Воскехат: проматывает, не зарабатывая, все дни проводит за карточным столом, в беспутстве, с недостойными товарищами. С каждым днем здоровье его расшатывается. Что осталось от пышущего здоровьем прежнего красавца Микаэла? Глубоко запавшие глаза, кожа да кости - и больше ничего. Может ли Воскехат не печалиться о нем?
А дочь Марта, счастлива ли она? Нет, и ее жизнь далеко не радует Воскехат. Одному из сыновей Марты, бледному заморышу, уже пять лет, а он еще не умеет ходить; другой тоже хворый, недолго протянет. Говорят, отец их был заражен какой-то дурной болезнью: Ах, этот человек! И богат, и смышлен, и ловок, а все хнычет, жалуется на бедность, да и жену заставляет роптать. Каждый божий день-Марта в слезах приходит и умоляет выделить ей долю из отцовского наследства. Она ссорится с матерью, отравляет ей и без того тяжелую жизнь, грозит начать какое-то судебное дело против братьев. Хороша дочь!..
Воскехат надеялась найти утешение хотя бы в младшем сыне, Аршаке. Но и эта надежда не оправдалась. Аршак, едва выйдя из отрочества, стал разговаривать с матерью тоном, какого не позволял себе даже Микаэл. На упреки отвечает упреками, на угрозу - угрозой, наставления и мольбы встречает насмешкой и пренебрежением. Едва придет, из школы, требует завтрака. И упаси боже хоть на минуту запоздать: выходит из себя, бесится, поносит всех и чуть не швыряет тарелками в лицо матери; потом исчезает на целый день и раньше двух не возвращается, а бывает, что и вовсе не придет до утра. Сколько, сколько раз Срафион Гаспарыч и Микаэл встречали его в обществе распутной молодежи то на лодке, то в садах с подозрительными дамами, порою пьяного, а иногда и побитого!
Что за кара господня и за какие грехи? Еще есть такие неразумные женщины, что завидуют ей. Ах, не нужно ей богатства - отнимите у нее все эти дома, караван-сараи, промысла, заводы, дайте взамен только материнское счастье!..
Срафион Гаспарыч твердил, что не надо давать денег Аршаку, что деньги-то как раз и портят его.
- Деньги для парня его лет - сущий яд. Не балуй, а лучше посади на хлеб и на воду, - вот и будет из него прок. Вдова не слушала его советов: как же - сыну, да вдруг не давать денег? Для кого же отец копил такое богатство?
Наконец, мальчику неловко не иметь карманных денег, когда все товарищи их имеют.
Впрочем, она попыталась однажды исполнить совет брата. И горькое же это было испытание! Накануне Аршак проигрался и остался должен. Он пришел утром к матери, когда вдова еще одевалась.
- Есть у тебя деньги? - спросил Аршак, заложив руки в карманы.
- На что тебе? Я тебе еще вчера дала.
- Говори, есть или нет?
- Нет.
Аршак без шапки сбежал вниз, влетел в контору, остановился перед железной решеткой, за которой сидел Срафион Гаспарыч с орденом в петлице, с закрученными усами и с таким грозным лицом, словно готовился наброситься на первого встречного.
- Дядя, открой кассу!
Старик иронически улыбнулся. Он давно ждал дня, когда откажет юноше в деньгах.
- Не слышишь? Говорят тебе - открой сундук! - повторил Аршак, задетый улыбкой дяди.
- Не могу.
- Тогда дай ключ, я сам открою. - В сундуке нет денег. - Выпиши из банка.
- Поди сперва скажи Смбату. Без его приказания я денег расходовать не могу.
- При чем тут Смбат?
- Он глава фирмы и твой опекун.
- Вот еще новости! - крикнул Аршак, горячась. - Мне идти к Смбату за разрешением на мои же деньги? Микаэл может тратить сколько хочет, а я должен из-за ста рублей идти молить Смбата? Открой сундук, говорят!
Старик заупрямился. Тогда Аршак закричал, затопал, выругал и Смбата, и Микаэла, и старика, и опять побежал наверх. Чтобы сию же минуту, немедля дали ему сто рублей… Нет, ста мало, двести, триста рублей!..
- Нет денег, сынок, нет, - повторяла вдова, с горечью отставляя стакан чаю.
Но сильно раскаялась. Юноша расстегнул пуговицы мундира, достал из кармана револьвер и приставил к сердцу. Деньги или смерть! - вот каков Аршак Алимян.
- Честь моя на волоске. Карточный долг нужно платить в двадцать четыре часа, я не хочу позорить имя Алимянов, понимаешь?
Вдова ничего не понимала, но, увидя блестящее оружие в руках сына, громко вскрикнула и без чувств опустилась на тахту.
Позвали Смбата, ему удалось вырвать револьвер из рук Аршака.
Когда вдова пришла в себя, ее первыми словами были:
- Дайте ему денег, ради бога, дайте, сколько хочет!
Но Аршак уже исчез. Три дня искали его, не могли найти. Вдова рвала на себе волосы, била себя в грудь, проклинала и брата и старшего сына. Из-за каких-то двухсот рублей погубили ее сына! Аршак бросился в море и утонул. Ищите его труп!..
На четвертый день юношу нашли у одного из школьных товарищей. Аршак спал ничком, в одежде. Он явился туда в полночь пьяный и избитый, прося ночлега.
Беспорядочная жизнь и бессонные ночи уже наложили отпечаток на лицо шестнадцатилетнего юноши… Напрасно было бы искать в его глазах отражение чистой отроческой души. Он казался лет на десять старше. С каждым днем лицо его бледнело и худело, синие круги под глазами ширились, и все резче проступали жилы на лбу.
Смбату сообщили неприятные новости: утром Антонина Ивановна в конце длинного коридора наткнулась на омерзительное зрелище - Аршак, обняв молоденькую горничную, пылко целовал ее, совсем забыв, что страстные слова его могут быть услышаны.
Рассказав об этом Смбату, Антонина Ивановна обратила его внимание и на другие подобные выходки Аршака, очевидицей которых ей случайно пришлось быть. Она осуждала всю семью Алимянов, как нравственно падшую, где все разлагается и гниет и где невозможно жить здравому человеку.
Смбата оскорбило такое резкое суждение жены. В глубине души он отчасти был согласен с нею, но почему она не скорбит, а только бичует?
- Чего же мне скорбеть? - воскликнула Антонина Ивановна. - Разве в этом доме кто-нибудь печалится обо мне? Я здесь чужая, незваная гостья. Между мной и вашей семьей нет никакой связи. Каждый здесь может меня оскорбить.
- Это вам все кажется. В отношении этой семьи вы страдаете нравственным дальтонизмом.
Супруги, все более и более горячась, наговорили друг другу массу колкостей.
Некогда семейная ссора так не действовала на Смбата. От волнения у него даже слезы выступили на глазах.
Полчаса спустя, с сердцем, полным яда, он стоял у входа в контору и задумчиво глядел на прохожих. Неподалеку все время вертелся какой-то юноша, то и дело поглядывая на него. Иногда он останавливался, как бы собираясь подойти, но, видимо, не решался. Наконец он обратил на себя внимание Смбата.
- У вас ко мне дело? - спросил он.
- Я хотел бы вам сказать несколько слов.
- Пожалуйста,
Незнакомец не был похож на просителя или сомнительного субъекта. Он попросил у Смбата минутного разговора без свидетелей.
- Господин Алимян, - начал он почти шепотом, - я считаю своим нравственным долгом обратить ваше внимание на младшего брата…
- На Аршака?
- Да.
- А что случилось?
- Он болен.
- Болен? - повторил Смбат, по таинственной манере незнакомца догадываясь, о какой болезни идет речь.
- Да, Аршак болен и не хочет лечиться, конечно, от стыда. Надеюсь, вы меня поняли, больше мне нечего сказать. Простите, я исполнил свой долг…
Сказал, поклонился и вышел.
На свете много людей, считающих необходимым "исполнять нравственный долг" ради нарушения душевного покоя ближних. Сами неудачники в личной жизни, они с особенным удовольствием сообщают другим дурные вести.
Смбат терялся в догадках: чего собственно хотелось незнакомцу? Уж не помешанный ли он, или мистификатор? Так или иначе - надо проверить.