Глава 21
Но сообщений возлюбленный Лейле Джафар послать не мог. Его руки были всё еще связаны. Равно как и ноги. Конечности занемели, и он старался потихоньку шевелить ими, незаметно для глаз его похитителей. Впрочем, их глаза смотрели в щель приоткрытой задней двери фургона, а Джафару оставалось лишь взирать на их тыльные части. Самочувствие Джафара оставляло желать лучшего. Всю ночь он летал между раем и адом, его затягивало в воронки, он падал в ямы, катился по наклонной, ускоряясь и ускоряясь, рассыпался на мелкие частицы и собирался вновь в одно целое, но не тело, а какое-то эфирное облако. Теперь же он был рад ощущать себя в теле, хотя его ломило, а связанные конечности затекли и распухли. Джафар осознавал, что похищен. В нем не было страха, он не сомневался– его отпустят в обмен на выкуп. Он уже нисколько не жалел, что мама, да пошлёт ей Всевышний здоровья, выдернула его из комфортной Америки. Наверняка это было веление свыше. Мог бы он там получить должность главного инженера масштабного проекта в таком молодом возрасте? Нет. Научился бы действовать в ситуации перманентной нестабильности? Нет. Пережил бы столько приключений? Нет, нет и нет!
И ему будет что рассказать своим сыновьям, когда они вырастут. Например, так: "Когда я был молодым, жизнь в нашей стране была очень скучная. Безбедная, но безрадостная. Мы жили в роскошных домах, окружённые многочисленными слугами, ели сытную пищу, летали на собственных самолётах, охотились на последних уцелевших обитателей пустыни и выпускали адреналин, устраивая за городом гонки на спортивных машинах. Многие люди в соседних нищих, не наделённых запасами нефти, странах считали, что саудам был дарован рай на земле в награду за твёрдость веры. И не только соседи, мы сами так считали и старались блюсти не только дух, но и каждую букву Священной книги. Мы жили без музыки, картин, кинотеатров, а главное – без возможности общения с противоположным полом. Мы группировались как шахматные фигуры в начале игры: белые – мужчины в своих шилахах на одной половине, черные – женщины в своих хиджабах и никабах на другой половине доски. Молились– отдельно, учились – отдельно, ели – отдельно, тусовались – отдельно. Из женских лиц старше двенадцати лет видели только лица матери и сестёр, у кого они были. Улыбнуться незнакомой девушке на улице означало опозорить её навеки. Заговорить с ней – обречь её на заточение в семейной тюрьме. Нет, нет, я не преувеличиваю! Девушки получали хорошее образование, но работать не могли, отцы им не разрешали, тогда в компаниях ещё не было отдельных офисов для женского пола. Парни годами копили деньги на выкуп потенциальной невесты, а когда гормоны ударяли в голову, отправлялись в секс-туры куда-нибудь в Юго-Восточную Азию. В общем, свободы общения не было, но Интернет уже был. И все молодые люди втайне от родителей скачивали американские сериалы и смотрели их. И мечтали поехать в Америку, завести себе подружку, ходить с ней в кино на последний ряд, научиться играть на гитаре, петь как Фредди Меркьюри, танцевать хип-хоп и все такое. И я тоже мечтал, и поехал, и завёл, и научился, и запел, и задвигал бёдрами. Но и учился, конечно. А ваша мама тем временем сидела в своей золотой клетке и о свободе могла только мечтать. Но она не хотела мириться со своим заточением. И оружием в борьбе за свою свободу ваша мама выбрала шахматы. Другие виды спорта нашим женщинам тогда были ещё недоступны. Они даже не имели права водить машину, а уж оседлать велосипед или мотоцикл – и подавно. Да, такие были времена. Не знаю, как мама добилась у вашего дедушки, да дарует ему Всевышний долгие годы, позволения на участие в шахматном Чемпионате, это семейный секрет, но она своего добилась. И победила! Она такая ваша мама– не просто красавица Принцесса, но вдобавок умная и настойчивая. А меня ваш дедушка разыскал в Америке, где я учился на инженера-строителя, и послал в далёкий дикий край построить замок, где Принцесса могла бы сыграть свои звёздные партии. А было мне тогда всего-то двадцать шесть лет, и голова моя кружилась от бремени ответственности…"
Джафар не успел закончить свой внутренний отцовский монолог. Судя по оживлению спин своих похитителей, снаружи что-то происходило. Спины похитителей стали ёрзать и пихаться. Послышался чей-то отрывистый возглас, хлопнула дверь кабины, похитители подскочили к Джафару, схватили его, зачем-то нахлобучили ему на голову мотоциклетный шлем, с кряхтением подтащили к краю, раскачали и бросили вниз. Джафар упал на выжженный солнцем газон. Он понял назначение шлема – похитители оберегали его голову от сотрясения. Взвизгнули шины, машина рванула с места, и когда Джафар сгруппировался, перевернулся и поднял голову, фургон уже превратился в маленькую точку. Он повертел головой и осознал, что он лежит у подножия кургана. Посреди кургана на высокой стеле сиял золотой всадник на золотом коне. Копыто коня словно целилось в зад удирающему фургону. У стелы шла фотосессия: невеста в пышном белом платье и жених в чёрном смокинге с бабочкой позировали суетящемуся вокруг них фотографу. Поодаль стояла группа разодетой молодёжи: девушки в коротких платьях на высоких каблуках, парни в европейских костюмах, но без галстуков. Они криками подбадривали новобрачных, новобрачные что-то кричали в ответ, все смеялись, снимали сцену на мобильные телефоны и пили что-то из ярких пластиковых стаканчиков. Джафара они не видели.
Джафар попробовал встать. Это получилось не сразу, но получилось. Идти на связанных ногах было невозможно, приходилось прыгать. Когда он показался из-за холма, заметившая его группа начала хохотать, видимо полагая, что какой-то шутник решил посмешить молодожёнов. Они что-то закричали, а потом начали хлопать в такт его прыжкам. Когда Джафар был уже достаточно близко, чтобы различить его лицо, смех и хлопки стихли. Кто-то из девушек взвизгнул, парни побежали ему навстречу. Перочинным ножом разрезали скотч на руках и ногах. Сняли шлем.
"Пить", – попросил он по-русски. Ему что-то ответили, он не понял. Протянули стаканчик с пузырящейся жидкостью, он быстро выпил и попросил ещё. "Что-то типа шампанского", – подумал Джафар на третьем стакане. Дальше мысли спутались, ноги перестали слушаться, люди стали двоиться, он сел на газон и закрыл глаза…
…Когда он отрыл глаза, то увидел над собой капельницу. Потом лицо доктора в зелёной шапочке. Поодаль чью-то знакомую фигуру. Он силился вспомнить, где же он мог видеть этого человека, сидящего поодаль с телефоном и строчащего эсэмэс-сообщение. Вспомнил. Этот человек приезжал несколько раз с Сапсаном в Башню Чесс, это был его личный помощник. Он умел разговаривать по-английски.
– Сэр ассистент, – обратился Джафар к Личпому, не помня его фамилии, – скажите, как там Принцесса.
– Вы очнулись? Отлично! Просто отлично!
– Который час?
– Семь вечера.
– Как прошёл полуфинал?
– Как я уже сказал– отлично! Во второй партии соперница сдалась Принцессе на двадцать девятом ходу!
– Альхамдулиллях!
– Что вы сказали?
– Слава Богу, сказал. А где я?
– В аэропорту, в медпункте. Ждём, когда циркачи выгрузят из вертолёта свой реквизит. Они вернулись из Башни. Вы видели вчера представление?
– Да, конечно.
– Ну, и как вам наш российский цирк?
– Волнующе. Особенно, когда осознаешь, что тут у вас везде сплошной цирк, и даже специального реквизита не требуется. Достаточно подручных средств.
– Что вы сказали? Я не понял.
– Я пошутил.
– Пошутили? Отлично! Значит– чувствуете себя хорошо и готовы к перелёту.
– Мы собираемся лететь в темноте?
– Ну, что вы! Всего лишь в сумерках! У нас отличное навигационное оборудование.
– Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Кто заплатил за меня выкуп?
– Сапсан Никанорович.
– Передайте ему мою благодарность.
– У вас будет возможность сегодня самому с ним встретиться.
– Может быть, все-таки отложим полет на утро?
– Тогда мы с вам пропустим большое событие!
– Какое? Закрытие чемпионата только завтра.
– А сегодня в Башне скорая свадьба.
– Вот как? И кто женится?
– Младший брат Принцессы, Абдулла. На русской девушке Маше. Мы с вами приглашены.
– Иншалла! За один день увижу двух невест!
– Что вы сказали?
– С божьего позволения, сказал. Если так, давайте поспешим.
– Начало в девять. Должны успеть!
Глава 22
Нарядные молодожёны– Маша и Абдулла– сидели во главе уставленного снедью стола в вип-зоне ресторана Башни. Маша – в пышном, несколько тесноватом в грудях платье, позаимствованном у недавно выходившей замуж подружки, Абдулла – в традиционно просторной арабской хламиде от Диора и традиционном же клетчатом платке на голове от Дольче Габбана. Прямо перед ними стоял фаршированный осётр с разинутой пастью, в которую вставили пучок петрушки. Жареный поросёнок стоял поодаль, замаскированный бутылками со всех сторон. Посажённый отец Луковка гордо восседал во всей своей атаманской амуниции слева от невесты под подковой из разноцветных шаров. Справа от жениха в роли почётного гостя сидел Сапсан. Ради случая он принарядился в традиционный калмыцкий халат. Присутствовал весь казачий курень и медперсонал больницы, в которой трудилась Маша. Из зарубежных гостей за столом был только главный инженер Джафар, весь какой-то бледный и усталый. Гости шептались, что старший брат Абдуллы, Джамиль, наотрез отказался присутствовать на свадьбе, "потому что Машка с самого с ранья успела его послать куды подальше".
Приглашённый по случаю казачий хор затёк на ярко освещённую сцену, прокашлялся и затянул: