8 марта, вторник
Отправил письмо. Когда опускал его в почтовый ящик, мои руки дрожали. Потом я вдруг передумал его посылать и попытался сунуть руку в щелочку, но староста Маршалл Мартин принялся орать на меня - подумал, что я хочу украсть письма. Я же ответил, что хочу лишь проверить, наклеил ли марку на конверт. Он подозрительно посмотрел на меня и приказал убираться.
Интересно, скоро придет ответ? Укушенный видел, как я разговариваю с самим собой, и странно посмотрел на меня своим косым глазом. Затем покачал головой и ушел. Думаю, он считает меня не совсем еще ненормальным, но на грани.
А вот Криспо, похоже, совсем спятил. Он вызвал Гоблина, поставил его перед классом и стал изображать нацистский допрос. Криспо пытался выглядеть злобным, но его плохой немецкий акцент лишь рассмешил нас. Даже Гоблин не сдержался и захихикал прямо в лицо старому одуванчику, потешаясь над его никчемной игрой. Однако он резко перестал смеяться, когда Криспо выкатил зловещего вида аппарат, который он назвал "машиной для варки сосисок". Включив его в розетку, он попросил Гоблина снять штаны, чтобы подсоединить ржавые старые электроды к его мошонке. В классе воцарилась потрясенная тишина - мы поняли, что старый псих не шутит.
К счастью, почуяв опасность, сообразительный Гоблин вскочил и сказал Криспо, что прозвенел звонок и урок окончен. Бедолага Криспо посмотрел на часы и растерянно покачал головой, вконец запутавшись.
Папаша отменил сегодняшний обед - учительское собрание. Весь день провел с Бешеным Псом, стреляя из рогатки по краснокрылым скворцам.
Вместо того чтобы делать домашку со всеми, опять читал "Властелина колец". Боюсь, как бы эта книга не положила конец моим академическим достижениям.
9 марта, среда
21.45. Жиртрест зажег свечи и тихо загудел - значит, собрание по делу Макартура начинается. Мы собрались вокруг его шкафчика, нетерпеливо ожидая, когда же нам откроют очередной кусочек головоломки. Как обычно, Жиртрест тяжело попыхтел сперва и выдержал долгую паузу, а потом попросил Верна принести фонарик. Верн с радостью согласился, довольный, что в собрании ему отводится такая важная роль.
Жиртрест аккуратно открыл большой коричневый конверт и достал старую черно-белую (скорее черно-желтую) фотографию. Прижав ее плотно к груди, он оглядел нас мрачным взглядом. Затем аккуратно положил снимок на кровать и пригласил нас взглянуть. По одному мы изучали фотографию, а Верн держал над ней фонарик дрожащей рукой. На снимке были изображены суровые мужчины, у большинства были пушистые, закрученные кверху усы, и все они угрюмо смотрели вдаль. Они были разного возраста - от двадцати с небольшим до совсем дряхлого старикана, которому было не меньше ста! После того как мы все изучили фотографию, Жиртрест откашлялся и произнес:
- Господа, перед вами официальный снимок работников школы, сделанный в 1944 году. Второй слева в заднем ряду - Макартур собственной персоной.
Все как ошпаренные снова бросились к фотографии. Рэмбо даже зарычал на Саймона, чтобы увидеть первым. В конце концов очередь дошла и до меня, и я вгляделся в лицо человека средних лет с темными волосами и большими кустистыми усами. Он выглядел суровым, но едва ли подавленным. Я попытался представить, каково это - висеть на потолке часовни с высунутым языком, закатившимися глазами и сломанной шеей. Видимо, остальные думали о том же, потому что в спальне воцарилась тишина. Даже кот Роджер, казалось, был заворожен происходящим.
- Лицо покойника, - повторил Жиртрест, чтобы нагнать побольше страху. - Но есть еще кое-что. - Жиртресту явно нравилось всеобщее внимание, и из-за этого он решил растянуть интригу как можно дольше. - Друзья, эта фотография интересна не только тем, что на ней изображен Макартур. Она дает нам ключ, который может привезти к разгадке всей этой тайны. Прошу вас посмотреть повнимательнее. - Во время собраний Жиртрест все время очень важничал, но нам почему-то казалось естественным, что он называет нас "господами" и выпендривается, точно ему не тринадцать, а вдвое больше.
Фотографию снова передали по кругу. Все шептались и качали головами. Внезапно Бешеный Пес с криком подскочил и стал тыкать в снимок грязным ногтем:
- Понял! Это же как на ладони! Вы только посмотрите на этого парня! - Он снова ткнул в фото указательным пальцем. - Видите этого чувака? - Мы сгрудились у него за спиной; Верну приказали перестать трястись и навести фонарик. - Вот этот перец и есть ключ к разгадке! - Бешеный Пес с торжеством разглядывал освещенное фонариком лицо. - Взгляните на него - он не смотрит в камеру, он косится на Макартура, будто что-то подозревает! Будто ему любопытно. Этот парень знал, что что-то должно случиться, и потому наблюдал за Макартуром, вместо того чтобы смотреть в камеру.
По правде говоря, теория Бешеного Пса была притянута за уши. Тот человек смотрел скорее на пол, а не на Макартура, и при ближайшем рассмотрении мы решили, что он, пожалуй, косит на правый глаз. Бешеный Пес настаивал на своем. Лишь когда Жиртрест заметил, что фото было сделано за восемь месяцев до самоубийства, у него возникли сомнения.
После того как теория Бешеного Пса потерпела крах, Жиртрест отобрал у него фотографию и снова положил ее на кровать. Потом очень тихо произнес:
- Человек, способный разгадать эту тайну, стоит во втором ряду сверху. Он четвертый слева.
Наверное, в десятый раз мы уставились на снимок. Мужчина, о котором говорил Жир, был, пожалуй, самым молодым из учителей, не старше тридцати. У него были светлые волосы и большие карие глаза. Он добродушно улыбался в камеру и казался до чертиков знакомым. Гоблину показалось, что он где-то раньше его видел. Другие говорили, что не узнают его, а Бешеный Пес и вовсе заметил, что он похож на гомика.
- Господа, - напыщенно проговорил Жиртрест, - человек перед вами - не кто иной, как Джон Райли Криспо, наш учитель истории.
Все затаили дыхание, а потом резко сорвались с места, снова пытаясь рассмотреть фотографию. Жиртрест оказался прав. Это действительно был Криспо - его лицо изменилось, волосы побелели, а глаза впали, окруженными морщинами, но вот улыбка осталась та же. Что-то было в нем такое, что совсем не изменилось с годами.
- Верьте или нет, - продолжал Жиртрест, - но это Криспо, недавно вернувшийся из Северной Африки с шрапнельным ранением в плечо. - Жиртрест пристально посмотрел на нас и добавил: - Криспо поможет нам раскрыть этот ящик Пандоры!
- Что еще за Пандора? - спросил Бешеный Пес, нахмурив лоб.
- Мама твоя, - бросил Рэмбо не моргнув. Теперь Бешеный Пес совсем запутался, но не успел он задать очередной глупый вопрос, как вмешался Жиртрест:
- Предлагаю одному из нас подойти к Криспо и попытаться выведать у него всю правду. И этим человеком будет Малёк!
- Почему это? - спросил я сорвавшимся голосом, который снова прозвучал как у ребенка. Все вокруг согласно кивали.
- Потому, - отвечал Жиртрест, - что ты лучше всех учишься, Криспо тебя любит, и ты единственный, кого он не считает поганым немцем.
Внезапно все глаза обратились на меня. Жиртрест медленно кивал, ожидая моего ответа. На лице Гоблина была ухмылка, точно он ждал, что я пойду на попятную. Рэмбо, казалось, только и ждет, чтобы я отказался, - тогда можно будет устроить мне свирепую взбучку.
- Хорошо, - ответил я, вдруг расхрабрившись. - Предоставьте Криспо мне.
Жиртрест сказал, что ждет моего отчета в следующую среду, объявил собрание закрытым, пукнул и задул свечи. Группа удалилась в поисках глотка свежего воздуха. Повисло долгое молчание, и вскоре мне начало казаться, что не сплю один лишь я. Я заснул под звук воды в школьном фонтане, разрабатывая стратегию нападения на великого полковника Криспо.
9 марта, четверг
17.45. Рэмбо рассказал, что у старшекурсника Грега Андерсона есть сестра, которая раньше была лучшей бегуньей в ЮАР. Ей принадлежал южноафриканский рекорд стометровки. Он сказал, что Андерсон любит поболтать о своей сестре и что я должен подойти и спросить, с какой скоростью она может пробежать стометровку. Это показалось мне немного странным, но, в надежде что у меня появится новый друг, я подошел к этому здоровому старшекласснику, который сидел в гостиной и читал газету. Он улыбнулся, когда я поздоровался с ним, и спросил, как у меня дела. И тут я спросил его, с какой скоростью его сестра бегает стометровку. Он невидящим взглядом посмотрел на меня, и его глаза вдруг наполнились слезами. Он отвернулся, вытер лицо рукавом и печально покачал головой. Газета упала на пол, и я вдруг почувствовал, что вишу в воздухе, а потом ударяюсь о стену. Воздух вышел из моего тела, как из сдутого шарика. Тяжело дыша, я смотрел в свирепые глаза разъяренного зверя.
Гэвин, староста, живущий под лестницей, отложил свою диджериду и попытался успокоить Андерсона. Тот приказал ему не вмешиваться, и Гэвин, пожав плечами, вернулся к игре. Андерсон пристально посмотрел мне в глаза и сказал:
- В прошлом году моя сестра потеряла обе ноги в автокатастрофе, придурок! - С этими словами он ослабил хватку и вылетел из гостиной, захлопнув за собой дверь. Затем я увидел ухмыляющегося Щуку, который покачал головой и сказал:
- Ты только что нажил себе заклятого врага, а он, между прочим, играет в команде старшеклассников по регби. Ты покойник, приятель. На твоем месте я бы собрал манатки и смотался отсюда, пока жив.
Хромая, я вышел из гостиной, по-прежнему тяжело дыша, и увидел Рэмбо, который хохотал как безумный в галерее. Я крикнул ему, что он полный придурок, но он лишь рассмеялся и пошел на ужин вместе с Гоблином.
Никогда в жизни я не чувствовал себя так ужасно. Мне было грустно и стыдно, и хотелось домой. Я медленно вернулся в спальню и начал собирать вещи.