К вечеру в день отъезда прах Игорька должен был уже лежать в урне. Или в печи. Это уж на усмотрение Виктора Сергеевича. Не мог Игорек никак столковаться с Виктором Сергеевичем. От Виктора Сергеевича никто еще никогда не уходил. С Виктором Сергеевичем нельзя столковаться. К вечеру в день отъезда и бык, и Игорек должны были стать просто кучкой пепла.
Всех сменю!
– Точно! – озабоченно вспоминал, поглядывая на шефа, насторожившийся Коляка. – Под самый вечер забегал, перед самым отъездом. Вы, значит, где-то по делам, может, уже уехали на паром, тут Игорек и появился. Злой, как с похмела. И фонарь под глазом.
– Чего хотел-то? – рассеянно спросил Николай Петрович. – Что-нибудь заказал Игорек? Ты скажи. Я ведь своих людей ценю. Если ты не успел выполнить заказ, вместе сделаем.
– Да ну! – отмахнулся Коляка. – Игорьку ничего не надо. Все, что ему надо, у него уже есть.
– Ну и лады, – окончательно замял разговор Николай Петрович. – Ты вот что, Коляка. Ты незаметно глянь в зеркальце заднего вида. Только не высовывайся наружу. Видишь? Ага... Красный БМВ... Что-то он на глаза стал попадаться... По-моему, он уже сегодня бегал за нами.
– Да ну! Красных БМВ здесь, как карасей в пруду!
– Но идет-то за нами.
– Ну, идет и идет, – Коляка пожал плечами. – Куда он денется? Дорога одна. Хорошая дорога.
– А ты, Коляка, все-таки прибавь скорость, – сурово приказал Николай Петрович. – Прибавь, прибавь. Мало ли что? На паром бы не опоздать.
– А теперь? – спросил Хунгер. – За кем теперь?
– Давай за "семеркой" Ёха, – Валентин виновато развел руками. – Посмотрим, куда она, а потом в порт. Там меня и высадишь. Ты прости, что я отнял у тебя много времени.
Хунгер улыбнулся:
– Нам по пути, Валя.
И посвистел задумчиво под нос:
– Почему – Валя?
– Ты это о чем?
– Почему – Валя? Валя это девушка. Валя это женское имя. А ты чемпион.
– А-а-а... Ты про имя... Ну как почему?... Валентин и Валентина, Александр и Александра, Федор и Федора... У вас разве не так?
Хунгер понял:
– Так, так... Гертруд и Гертруда... Маргарит и Маргарита... Йоахим и Йоахима... Похоже?
– Не очень.
– Гляди! – тормознул Хунгер.
"Семерка" впереди резко сбросила скорость, сползла на обочину и, перевалив неглубокий кювет, легко вползла в густые заросли орешника.
Хунгер озадаченно взглянул на Валентина:
– У нас так не ездят.
– Подожди меня.
Выскочив из машины, Валентин бесшумно нырнул в кусты.
Бежал он торопливо, но осторожно. Черт знает, может, их заметили? Может, сбивают с толку? Может, решили прямо через поле выскочить на другое шоссе? Пока он тут бегает, они скроются из виду.
Но, отведя рукой низкую густую ветку, Валентин сразу увидел знакомую "семерку".
Машина стояла на укромной полянке под невысоким, но крепким дубом. Обе дверцы распахнуты. Человек в кожаных перчатках, привстав на цыпочках, ладил на толстый сук веревочную петлю. Хмурый Гена курил, искоса поглядывая на смуглого мальчишку, испуганно присевшего в траву.
Вроде турчонок, отметил про себя Валентин. Скорее всего, турчонок. Их, говорят, много сейчас в Германии. Чем достал мальчишка придурков?
– Кончай возиться, – выругался Гена.
Человек в кожаных перчатках попробовал рукой петлю, хрюкнул удовлетворенно:
– Хоть сам вешайся.
Валентин замер.
Броситься на них? Расстреляют. Стволы, наверное, есть при каждом.
Придумать он ничего не успел.
Где-то за его спиной прозвучала команда:
– Ахтунг! Ахтунг! Полиция!
– Это ты, Ёха, хорошо придумал, – Валентин озабоченно смахнул со лба пот и зачарованно уставился на грандиозный, празднично расцвеченный цветными огнями корпус "Анны Карениной". – Это ты хорошо придумал. Они как только услышали про полицию, все враз бросили и рванули с места, даже дверцы не закрыв. Теперь, небось, с испугу и машину где-нибудь бросят.
Хунгер покачал головой:
– Ты, правда, Валя, думаешь, что тебе не надо позвонить в полицию?
– Не надо.
– Но... – Хунгер обернулся и успокаивающе кивнул затравленному индусенку. – Может, все-таки...
– Если ты сейчас притащишь мальчишку в полицию, Ёха, – негромко сказал Валентин, – в лучшем случае мальчишку вышлют из страны. А я не уверен, что для него это лучший случай. После этого мальчишка сам залезет в петлю.
– Но, Валя...
– Делай, как знаешь, – кивнул Валентин. – Только как ты все объяснишь в полиции?
Хунгер пожал плечами:
– Все как было, Валя. Не думай об этом.
– Ладно...
Валентин сунул руку в карман:
– Держи.
– Что это? – немец восхищенно уставился на тускло блеснувший на его ладони массивный золотой перстень.
– Подарок. От меня и от моего брата.
– Это дорогая вещь, – обеспокоился Хунгер. – Я не могу даже от тебя принять такой дорогой подарок.
– От меня можешь, – твердо ответил Валентин. – Потому и дарю тебе перстень, Ёха, что он дорогой.
Хунгер изумленно откинулся на спинку сиденья и так захохотал, что индусенок за его спиной испуганно затаил дыхание.
– Держи, чемпион!
Сунув руку под сиденье, немец извлек яркий плоский пакет, разрисованный полуголыми красотками.
– Что это?
– Презент. – Хунгер подмигнул. – Для твоей фрау.
– У меня нет фрау.
– Тогда для твоей подруги.
И объяснил, смеясь:
– Это мой теперешний бизнес, Валя. Я теперь торгую самым сексуальным женским бельем в Европе.
И опять захохотал, восхищенно разглядывая массивный перстень:
– Бон шанс, Валя! Бон шанс! Подымайся на свой паром. И помни. Тебе повезло, что я тогда не добрался до тебя в Осло!
"Я вас предупреждал, Николай Петрович!.."
Валентин стоял на открытой палубе, курил и недоуменно пожимал плечами. Из головы никак не выходил молоденький деловитый матрос, весьма строго остановивший его у трапа:
– Документы!
– Документы? – Валентин растерянно порылся в карманах. – У жены, остались, наверное.
Подмигнул со смешком:
– Дуется жена... Я это... набрел тут на кабачок. То да се, она и психанула... Ушла, не дождавшись.
Матросик понимающе кивнул, но остался непреклонным:
– Документы!
– Ты что, не понял? – удивился Валентин. – Документы у жены остались.
Он снова полез в карманы с такой надеждой, будто правда мог что-то там отыскать.
– Чудак! – бормотал он. – Я ж говорю, набрел тут на кабачок...
Матрос деловито повторил:
– Документы!
Пальцы Валентина наткнулись в кармане на кусок шелка.
Засмеявшись, он выхватил из кармана и молниеносно натянул на лицо маску, найденную для него старшим пассажирским помощником Раисой Васильевной. Утвердил на поручне мощную руку:
– Поломаемся?
Матрос расцвел:
– Чемпион!
И засмеялся:
– Здорово вы того хмыря!
– Я и не таких делал, – засмеялся и Валентин, срывая с лица маску. – Теперь-то пустишь? Говорю, у жены документы.
– Ладно, – улыбнулся матрос. – Проходите.
Валентин недоуменно пожал плечами.
Расскажи такое серьезным людям, посмеются, не поверят, а то и просто назовут лжецом. Граница на замке, всем известно.
Но что лучше, в конце концов? Вечное разгильдяйство или слепая вера в порядок?
Валентин молча всматривался в огни уходящего города.
Ладно.
Он на борту.
Это уже хорошо.
А что, впрочем, хорошего? Чего, собственно, он добился? Ну, проследил путь Николая Петровича. Ну, видел, что побывал Николай Петрович в серьезном банке. Ну, видел, что побывал Николай Петрович в похоронном бюро.
С другой стороны, а почему, собственно, за покойником поехал сам директор крематория, а не его сотрудники? Просто решил прошвырнуться за казенный счет?... Смешно. Не серьезно. Не получается. Не пахнет эта поездка никакими развлечениями. Проститутка на борту парома не в счет. Этого добра и дома хватает. Тоже мне развлечение – поездка в похоронное бюро и обратно. Вот, правда, банк... Как Ёха сказал, серьезный банк... И, опять же, спортивная сумка, сильно оттянувшая плечо Гены... А ведь Гена не слабак... Нес пустую сумку, а из банка вышел такой нагруженный, что ему плечо оттянуло... Потом этот мальчишка... Чем он провинился перед Геной?... Почему они так нагло собирались его повесить?... Может, увидел что-нибудь такое, чего никому не надо видеть?...
Сигарета погасла.
Валентин рассеянно похлопал по карманам.
– Зажигалочку?
Пожарник в черном клеенчатом дождевике после победы Валентина на судовых соревнованиях, был сама любезность.
– Так запрещено же на палубе... – со значением намекнул Валентин.
– Так я же обещал... – тоже со значением напомнил пожарник. – А раз обещал, ладно, курите. При мне можно.
– Спасибо, – рассмеялся Валентин. – Я докурю в баре.
– Это правильно, – одобрил пожарник.
Не оглядываясь, Валентин спустился в бар "Тропикана".
Как всегда, устроился на высоком табурете в самом конце изогнутой стойки, за металлической колонной, лицом ко входу.
Попросил пива.
Немцы, русские, поляки... Молодые и пожилые лица, но в основном молодые... Ни тени заботы на этих молодых и реже пожилых русских и нерусских лицах... Да и какие заботы у путешествующих?... Многие, скорее всего, ехали просто встряхнуться...
– Дамы и господа! Сегодня с нами в баре находится человек, известный каждому из присутствующих...