Я спросил у отца, а дирижабль не может отнести и стукнуть о гранитный утес?
- А метеорология на что? - возразил отец.
Началась постройка Дворца спорта, секция фигурного катания будет функционировать круглый год. Таково желание родителей. Отец уверен, что руководство секцией я возьму на себя. Я охотно согласился.
Пришел Женя. Он собирался ехать в Тынду на конкурс исполнителей песен и гитаристов. Пока мы болели, конкурс прошел в Зурбаганском районе. Женя занял первое место.
Мы с Виталием его от души поздравили.
- Как дочка, привыкает? - спросил я. Красивое лицо его омрачилось.
- На все кричит: мое! На игрушки, на сласти, на одежду - на все буквально. Приучили! Такая собственница растет, ужас!
- Подожди, сколько этой "собственнице" лет?
- Два года на днях будет.
- Отучится. Лучше скажи, как к ней относится твоя жена?
- Маргарита хорошо к ней относится, Аленка тоже. Добрые они обе. А моя нет…
- И твоя дочка будет доброй. Она еще просто мала.
- Надеюсь. А пока… глаза завидущие, руки загребущие. Аленка лучше.
- Не любишь ты свою дочку.
- Пока нет.
- Ой, Женя!
- Я же ее не обижаю.
- Женя, - вдруг вмешался Виталий, - если так и не полюбишь, лучше отдать деду с бабкой. Они же в ней души не чают.
- Никогда. Они сделают ее моральным уродом, как свою дочь, жену мою покойную. Ну, ребята, поправляйтесь…
Приходил каждый день Алеша, какой-то грустный, я не мог понять - почему. Занятия его шли успешно, он уже отослал несколько контрольных работ. О работе в пекарне и говорить нечего, "Алешин хлеб" славился по всему Забайкалью, к Алеше приезжали пекари за рецептом и советом. Я поправлялся, а он становился все печальнее.
Мне показалось, я все понял, когда меня навестили Кирилл Дроздов и Христина Даль. Что ж… Видно, добрый и милый Алеша не существовал для нее как мужчина. Конечно, прежде ей мешал Андрей Николаевич, которого она любила, еще будучи студенткой, когда ездили с ним вместе в экспедицию. Теперь она потеряла его навсегда, тягостно пережила эту потерю, может, примирилась с мыслью, что навсегда останется одинокой.
Кирилл сумеет влюбить ее в себя, это не Алеша с его вечной неуверенностью в себе.
И конечно, Кирилл был красивее Алеши, тоньше, изящнее.
Когда они ушли, тепло попрощавшись и тоже оставив обильную передачу, пришел Алеша. Долго сидел в палате и все как-то присматривался ко мне.
- Что-то в тебе изменилось, Андрей, - произнес он задумчиво. - Если бы это могло быть, я бы сказал, что с тобой что-то произошло там, в озере…
- Заглянул смерти в глаза, - глубокомысленно заметил Виталий.
В начале апреля меня выписали из больницы. Виталия оставили еще на недельку. В больнице ему нравилось, и он отнюдь не спешил выписываться.
За мной приехали отец и мать. Отвезли на новую квартиру. Мне отвели чудесную солнечную комнатку с балконом, какой у меня не было и в Москве. Четвертый этаж. Вид на Ыйдыгу и синеющую вдали тайгу. И до чего мама мне все уютно устроила… Хотя надеялась, что я уеду летом в Москву учиться.
Она уже подговаривалась насчет кинооператорского факультета. Отцу хотелось, чтоб я шел на геологический, но он-то, конечно, давления не оказывал. Кирилл советовал на физический, Христина - на медицинский. Алеша с интересом ожидал, что я выберу.
Никто не знал, что я уже выбрал. Выбрал перед смертью, когда бился головой и плечами о ледяной потолок, а ледяная байкальская вода захлестывала мне легкие. Именно в этот момент я вдруг понял, в чем состоит мое призвание.
Меня поражало одно: как я не понял этого раньше?
Это же надо, коньки, когда летишь со скоростью ветра с простертыми вперед руками, освоение Марса, Луны - увлекался всем этим, бродил вокруг да около и не понимал. Ощущать свое призвание и не осмыслить его…
Завтра же узнаю точно условия приема и никому ни слова, пока меня не примут.
Вечером я позвонил Алеше, что иду к нему, и, несмотря на протесты мамы (тебе надо полежать еще несколько дней), отправился в пекарню.
Открыл мне Миша. Круглое лицо его сияло неописуемым блаженством. На радостях он обнял меня.
- Ты что, женишься? - догадался я. Миша не то удивился, не то обиделся.
- Я же тебе еще месяц назад сказал.
- А чего же ты сияешь? Миша махнул рукой:
- Тебе Алешу? Иди наверх, он у Христины. Оба тебя ждут. Я поднялся по узкой лесенке. Дверь была приоткрыта. Я стукнул разок-другой и вошел.
Сказать, что я изумился, значит ничего не сказать. Я просто-напросто обалдел (по-моему, очень выразительное слово): на тахте сидели Алеша и Христина и целовались…
- Если эт-то с-серьезно, п-поздравляю!.. - от волнения я вдруг стал заикаться. Уж очень мне хотелось счастья для моего друга. - В-вы п-по-ж-женитесь?
- Надо полагать, если у Алеши не обнаружится какая-нибудь первая жена.
- У н-него н-нет ж-жены! - заверил я.
- Очень рада, - серьезно сказала Христина и чмокнула Алешу в щеку.
- У м-меня есть для вас свадебный подарок, - сообщил я поспешно.
- Ой, Андрюшенька! Какой? - полюбопытствовала Христина.
- Полагается сюрприз или как?
- Это все равно ведь. Скажи!
- Пейзаж художника Никольского.
После я узнал от Алеши, как Христина отказала Кириллу Дроздову. Она сделала это по возможности мягко, не ущемляя его болезненно обостренного самолюбия.
- Ведь вы не любите меня, Кирилл, - сказала она ему. - Не надо спорить. Это у вас брак по рассудку. Ничего нет обидного, я не сказала "по расчету", а по рассудку. Вы рассудили: давно пора жениться. Она сибирячка, как я и хотел. Здоровая, красивая, характера спокойного, уравновешенного. Прекрасная наследственность. Будет хорошая мать для моих детей. Врач. Научный работник. Будет помогать мне в работе. Лучше не подберешь. Но вы меня не любите, как любит, к примеру, Алексей Косолапов. А я… я просто боюсь полюбить вас. И еще, простите, по-моему, вы не добрый.
Алешу-то она не боялась полюбить, и уж Алеша-то был добрый. Это говорю я, Андрей Болдырев.
Свадьбу Алеши и Христины праздновали в ресторане "Байкал". Приглашенных было много: сотрудники НИИ, медики, шоферы, всякие знакомые ребята. Христина очень приглашала моих отца и мать. Когда мама заикнулась о том, чтоб не идти, я неодобрительно покачал головой:
- Зачем лишать ее этого удовольствия? Нехорошо как-то. Она и замуж-то выходит поскорее для того, чтоб Андрей Николаевич Болдырев присутствовал при том, как будут кричать "горько".
- В надежде, что ему и вправду станет горько? - сразу поняла мама. - Тогда надо идти.
Отец заметно расстроился.
- Ты что, Андрюша, думаешь, она выходит замуж не любя?
- Где-то я вычитал, что глубина влюбленности определяется предыдущим состоянием человека. А перед этой свадьбой она пережила потерю любимого, одиночество, душевный холод, да и уязвленную гордость, конечно. Алешу она хочет полюбить, но тебя она любила, как никогда, быть может, в жизни не полюбит. Может быть, она будет счастлива.
- Ты так думаешь? - обескураженно переспросил отец.
- Уверен в этом.
Мама обеспокоенно взглянула на мужа.
- А не будет ли тебе действительно горько, Андрей?
- Мама, ты же режиссер кино, тебе лучше знать психологию человека! - воскликнул я укоризненно.
Мы отправились на свадьбу втроем. Синеглазая невеста в длинном до пола белом платье была чудо как хороша.
Свадьба как свадьба. Таня снимала вовсю, бедняжке и поесть было некогда: хотела сделать подарок новобрачным.
Папе, по-моему, не было горько. Одному Кириллу было действительно грустно и горько.
Мой свадебный подарок привел всех в восторг.
Глава тринадцатая
ВЫБОР
Прошел год, как началось мое путешествие в тысячи верст. Сегодня вечером я снова делаю шаг по неведомой дороге - куда-то приведет она меня?"-
Выбор сделан. Летчиком - вот кем я буду! Вечером друзья меня провожают в летное училище.
Когда мама узнала о моем решении, она так расстроилась, что ей впервые в жизни стало плохо с сердцем. Отец хотел вызывать врача, но мама рассердилась:
- Не надо никакого врача, дайте чего-нибудь сердечного, поскорее.
Я побежал к соседям, и они даже позавидовали: вот счастливцы- живут, и никаких сердечных средств в квартире нет. Дали валидол, изоланид и кордиамин.
Мама велела все отнести назад.
- Я уж лучше элениум, - сказала она. - Не могу понять, в кого ты такой уродился? - поражалась мама. - У него же всегда скоропалительные решения. Нет - сесть и поразмыслить, посоветоваться. Так молниеносно принимает решение! Как ты будешь жить на белом свете?
- Вовсе нет, я долго обдумывал.
- Он долго обдумывал!!! Ну, только честно, когда тебе пришло в голову стать летчиком? Где и когда? Отвечай немедленно.
- В воде подо льдом, в тот день, когда я чуть не погиб.
- Значит, когда ты тонул, то выбирал себе профессию?
- Ничего я не выбирал, просто мне открылось вдруг мое призвание. Перед смертью всегда открывается истина.
- Фантазер ты, Андрюшка!
- Меня всегда тянуло к себе небо. Я потому и пейзажи Никольского так люблю, что у него семь восьмых картины небо и лишь одна восьмая - земля. Его тоже звало небо, и он тоже не знал. Его отвлекла живопись - его талант. У нас в России никто не писал так потрясающе небо, как художник Никольский, А я… я буду нырять в небо.
- Не пущу я тебя в летное! - категорически заявила мама.
- В летное училище не требуется согласия родителей. Я узнавал.
- Ну и жук ты, Андрюшка! - невольно улыбнулась мама. Отцу я шепнул: