Увидев подбегавших матросов, парни бросились к своей "Ча-ча-ча", оставив на песке петерявшего сознание товарища. (Может, они сочли его мертвым?)
- Немедленно все на судно! - надсаживался в мегафон капитан Бесфамильный. - Горная! Идет горная!
Он давал какую-то команду, ничего я в ней не понял. Что такое "горная", я еще не знал. Зато знали матросы. Вместе с боцманом они повернули назад и мчались, будто за ними гнался бешеный бугай.
Отец, видно, тоже понял и звал нас, махая руками. Что-то, наверное, произошло…
Я было рванулся вперед, таща за собой Алешу, но он уперся, показывая на бесчувственного парня.
- Они же его бросили! - крикнул Алеша. - А что случилось?
- Не знаю. Какая-то "горная".
- Обвал? Землетрясение?
Я взглянул на бухту. "Ча-ча-ча" быстро удалялась.
Теперь! капитан кричал им - Ребята! Идет горная! Вас разобьет о скалы. Гребите к нашему судну. Куда же вы? Пропадете! Ребята, мать вашу…
- Наверно, шторм, - предположил я.
- Но ведь тихо, какой же шторм? - удивился Алеша и приподнял парня за плечи. Я взял за ноги, и мы потащили этого подонка.
Он был тяжелый. Длинные волосы упали на помертвевшее лицо. "Хоть бы не умер!" - подумал я испуганно.
Когда мы, совсем запыхавшись, подтащили парня (не то Вовик, не то Славик - оказался Талик) к сходням, команда и научники привязывали "Баклан" канатами за деревья и даже за скалы. Бросили добавочный якорь.
Отец и Христина помогли нам втащить парня на палубу.
- Несите его в кают-компанию! - крикнул нам капитан. Он был бледен и сыпал командами.
Мы взошли на теплоход (его повернули зачем-то носом к берегу), положили парня на диван в кают-компании, и Христина с Алешей стали приводить его в чувство. Я снова поднялся на палубу.
Было еще тихо. Но, показалось мне, что-то зловещее уже вступало в эту неспокойную тишину. Я не знал, чего именно ждать от этой горной, и растерянно смотрел во все стороны. Обежал вокруг рулевой рубки на ту сторону палубы. С гор ползли странные, липкие по виду, мертвенные облака, и в жуткой тишине все птицы умолкли, даже чайки; не звенели уже цикады. Желтоватые плотные облака сползали в воду.
И вдруг, начав с низкого басовитого гудения, что-то злое, страшное стремительно прошло всю октаву, закончив нестерпимо высокой нотой, почти свистом.
Меня чуть не снесло в воду. Счастье, что я стоял, инстинктивно держась за дверь, и сразу нырнул во внутренний коридор. Пол дрожал: машина работала полным ходом. Заякоренное, опутанное канатами, носом к теплой ласковой земле, это неподвижно стоявшее судно работало в полную силу, всеми своими механизмами, чтоб только удержаться в этой неподвижности.
Мы стояли, а те несчастные на моторке пересекали бухту. Никогда не предполагал, что такое бывает. Еще мгновение назад была тяжелая маслянистая тишина, и вдруг сразу внезапный ужасающий ветер, ураган. Я бросился в кают-компанию к людям.
Парень (это был Талик) уже пришел в себя, Христина забинтовала ему голову. Теперь он смотрел в окно. Лицо его перекосилось от неописуемого ужаса. Его поддерживал Алеша, сам без кровинки в лице. Я подбежал к окну: "Ча-ча-ча" летела в воздухе, как планер, над черной бурлящей водой прямо на скалистый мыс, обрывающийся в Байкал. Мыс, на котором какой-то час назад стоял я, чувствуя себя как в инопланетном храме.
На наших глазах лодку с невероятной силой ударило об отвесные скалы, и больше мы не видели ни обломков, ни людей.
Раздался крик боцмана: лопнул один из канатов, удерживающих "Баклан" носом против ветра, заскрежетали по дну якоря. "Вот и все…" - подумал я обреченно. Но "Баклан" устоял.
Кто-то погладил меня по плечу. Оглянулся: отец.
- Ты сядь, Андрюша, - ласково сказал он. Я сел рядом с ним. Сильно потемнело. Разве это вечер?
Горная бушевала часа четыре. Стихла так же внезапно, как и налетела. Однако мы не решились выйти в море и переночевали в этой же бухте, не убрав крепления.
Глава пятая
ПОЗЫВНЫЕ ЗУРБАГАНА
В Зурбагане мы пришвартовались около полуночи. Отец жил неподалеку от порта на набережной Космонавтов. Приглашал к себе Алешу с Женей, но они решили переночевать на "Баклане", а я, договорившись с ними о встрече на завтра, пошел с отцом.
Парня с погибшей "Ча-ча-ча" пришлось отправить в больницу. У него было сотрясение мозга, и Христина боялась за его рассудок.
Она тоже осталась ночевать на судне.
У отца была просторная квартира на третьем этаже - квадратная угловая комната с балконом, большая кухня и ванная комната. Кто-то вымыл днем полы и стер пыль, было свежо, уютно, чисто.
Отец включил свет, открыл окна и, насвистывая, пошел на кухню ставить кофе.
- Будешь спать на диване, - крикнул он мне весело из кухни. - На нем обычно спят командировочные из начальства. Гостиница всегда переполнена, вот и ночуют у меня. Рад, что это будешь ты.
В комнате, кроме дивана-кровати, стояла еще тахта, на которой спал отец. В изголовье торшер. Письменный стол у окна, стеллажи с книгами и какими-то фигурками, кресла. На полу оригинальные коврики из кусочков шкур лося, оленя и еще каких-то зверей.
На полках расставлены изделия из рога, дерева и камня, которые сначала показались мне абстракционистскими, но, всмотревшись, я понял: изделия северных народностей - так они видят.
На стенах развешаны отличные фотографии нескольких росписей и человекообразных масок-личин. Рисунки лосей, оленей, птиц, сцены охоты, изображения Солнца, Луны, созвездий. Я засмотрелся.
Меня поразила отчетливая фотография рисунка женщины. Первобытный художник изобразил прекрасное лицо… по-моему, не земное. Мягкий сердцеобразный овал лица, широкая верхняя часть, в которой еле уместились непропорционально огромные, широко раскрытые, притягивающие глаза миндалевидной формы, прямой нос с круглыми ноздрями, выпуклые губы и узкий подбородок. Я обомлел.
- Папа, но ведь это же инопланетное существо! - вне себя закричал я. - Это не человек?!
Отец с улыбкой заглянул в комнату.
- Эпоха неолита, - пояснил он. - Конечно, это не индивидуальный портрет. Может быть, художник воплотил свой идеал красоты.
- Нет, папа, эта женщина с другой планеты. Может, с Марса, а может, даже из другой галактики…
Отец добродушно усмехнулся.
- Кто знает, не менее шести тысяч лет назад создано это. В материалах нашего краеведческого музея, основанного, кстати, родным дедом Христины Даль, собрано много орнаментов - на одежде, обуви, всяких изделиях из дерева, кости, бересты. Мне лично довелось видеть десятки совершенно изумительных изображений на базальтовых валунах и скалах.
Когда-нибудь мы с тобой слетаем к верховьям Ыйдыги, и ты увидишь сам. Тоже скажешь, человек не мог создать такое? А человек все может. Каменный век - и уже гений! Гений!.. Соплеменники, наверно, считали его одержимым, и почти наверняка он не был лучшим охотником, не славился силой. И его легко мог обидеть самый тупой и звероподобный из его племени, которого раздражало, для чего он это делает…
- Первый мещанин, - буркнул я.
Отец одобрительно кивнул и вернулся в кухню. Я пошел за ним. Кухня тоже была просторной и чистенькой. На окне веселенькие занавесочки в цветочках. В общем, даже уютно.
Я обратил внимание, что отец все сильнее и сильнее прихрамывал. Лицо его моментами кривилось от боли. Я спросил, что с ним.
- Слишком много ходил последние дни, культя и воспалилась. Придется полежать денек-другой… - пояснил отец.
Я не понял: какая культя?
- Ну, у меня же нога ампутирована.
- Ты… без ноги?
- Ну да.
Я, что называется, обалдел.
- Как же я не заметил?
- Походка у меня не нарушена.
- Папа, это на фронте?
- Что ты, Андрюша! Мне в войну и десяти не было. Совсем маленький. Отморозил я ногу. В наледь попал. Началась гангрена. Пришлось удалить. Э, неохота рассказывать.
- Вот почему ты оставил свою работу!
- Да. Тысячи километров исходил без карты по непролазной безлюдной тайге, горам, ущельям. С помощью простейших приборов разметили трассы будущих строек. Последние несколько лет был начальником партии изыскателей. Кстати, я тебе подарю одну книгу. Никогда не расставайся с ней.
Мы выпили кофе, затем вернулись в комнату. Отец достал из письменного стола толстую книгу в красном переплете и протянул ее мне.
Это была Красная книга. Дядя Яша все пытался достать ее и никак не мог - в Москве! На суперобложке изображения зверей и птиц, а внизу надпись: дикая природа в опасности.
Я столько слышал об этой книге, и вот она моя!
Задумчиво, строго и как бы с раскаянием он смотрел на меня. Потом вздохнул и, постелив постели, стал раздеваться. Впервые он при мне остался в трусах и майке. Да, у него был протез. Он снял его, осторожно обмыл теплой водой из таза культю и вытер полотенцем. Нога заметно воспалилась и покраснела.
Он слишком много ходил, не отставая от молодых ученых. Никто и не догадывался, что у него протез.
- А Христина знает об этом? - почему-то спросил я.
- Еще нет. - Лицо его омрачилось.
Он растянулся на тахте и прерывисто вздохнул.
- Ты поможешь нам устроиться поскорее на работу? - спросил я, когда улегся на диван (я даже не раскладывал его) и выключил свет.
- Да. Тебе удобно на диване?
- Спасибо. Хорошо. А что нам предложат?
- Алеше - пекарню. Хлебозавод мы еще только начнем строить. Думаю, он управится пока с одним помощником. Там две женщины работали, но вышли замуж и уехали с мужьями-бамовцами в тайгу.
- А Жене? Он ведь шофер-испытатель и механик!.. Слесарь, кажется, отличный.