Царь же аравитян прислал послание царю Соломону, в котором было написано следующее: "Царь Соломон, да радуешься. Да узнает твоя царская власть, что в наших землях обитает тяжелый сильный дух и в течение трех дней наводит ветер крепкий и срывает дома, и деревья, и холмы и людей губит, бросая их на скалы, и в воду, и в огонь. Если только желает твоя власть послать и изгнать, и совершенно истребить его от тех земель, и, если только это сделает царская власть твоя, мы бы пожертвовали тогда к завершению храма 125 талантов золота, серебра и меди". Ознакомившись с посланием, царь приказал отроку, имеющему печать, тотчас захватить ее и в напутствие говорит: "Немедленно отправляйся к царю аравитян и возьми с собой печать и верблюда одного из быстрейших, и мех кожаный, новый, и пусть укажет тебе место, где обитает дух дурной. И, заняв место то самое, набрось мех пастью его, через которую он дышит, вкруг отверстия норы, и наблюдай день, когда исходит дурной дух. И когда увидишь мех наполненным по обыкновению ветром, запечатай перстнем и приторочь его к верблюду, и доставь тотчас нам". И ушел отрок, и сделал все по воле царя Соломона. На обратном пути говорит дух отроку: "Отпусти меня, отрок, и я укажу тебе место, где спрятан ценный камень и золото". Отрок же говорит: "Сходим прежде к царю и это после по его распоряжению сделаем". Когда же путь закончили и достигли места, в котором был царь, мех, повалившись с верблюда, пал наземь, вверх и вниз скача перед Соломоном. Царь же сказал: "Кто ты есть и каково имя твое?" Он же говорит: "Я прозываюсь духом Ефиппой". И говорит ему царь: "Можешь сделать для меня что-нибудь полезное?" И Ефиппа ответил: "Могу поднять камень краеугольный, который отвергли люди и демоны, и положить его во главу угла". И царь поощрил Ефиппу сделать это.
И он сделал это на виду у всех, и царя, и стоящих вокруг мужей. Изумленный же происшедшим царь сказал Ефиппе: "Знаешь ли еще какого духа, подобного тебе?" И говорит Ефиппа: "Есть, царь, и другой дух, в Эритрейском море лежащий и имеющий в самом себе пурпурный столб". И говорит царь: "Отправляйся с печатью и приведи мне его сюда". Ефиппа, уйдя с печатью, вытащил его и привел, и оба духа, подняв столб, несли его по воздуху. Увидев это, царь пришел в изумление, велел им поднять столб и повесить его в воздухе вплоть до свершения времен (вечности) и не бросать его на землю никогда, чтобы каким-нибудь образом род людей не осквернили бы.
Затем царь спросил Орния: "Есть ли еще какой дух?" И Орний ответил: "Есть многие, о царь, управляет же ими один, величайший владетель силы". "И кто же это, – спрашивает царь, – кто величайшую силу имеет, и каково его имя?" И Орний говорит: "Его зовут Самаэль, начальник сонма демонов, он ими управляет и собранными тобой управляет, о царь, оставаясь невидимым". Но Соломон приказал: "Нечего тебе об этом заботиться, дурной и нечистый дух, но, взяв печать, приведи мне его сюда вскорости". И, взяв печать Бога, Орний ушел, исполняя волю царя. Соломон же, опустившись на свой трон, был в своей царской власти украшен венком и диадемой и, Орния с Самаэлем ожидая, держал в руке царский скипетр. Когда же пришли Самаэль и Орний к Соломону, спросил царь Самаэля: "Кто ты есть и как тебе имя?" Тот же говорит: "Самаэлем я назван. Я начальник, я управляю сонмом демонов". А царь: "Можешь сделать что-либо для меня?" Тот же говорит: "Могу сцепиться с тобой и унести тебя на край земли". И вместе с этими словами схватил его и унес на край земли. Разгласилась же слава царя во все концы земли. И пали ниц перед ним все цари земли и начальники и организовали хор к завершению строительства храма.
В это время слагал он Песнь песней и сказал таким образом: "Я приобрел царство, я приобрел певцов и певиц". И, перечислив все это, признал: "Все это суета сует и всяческая суета". Сказал же и это: "Всем писаниям предшествует Х". Благоволением Господа спасен Соломон для его царства и закончил всепочитаемый храм Бога. Закончил же все по подобию верхнему порядку. Во главе херувимы и серафимы шестикрылые, сзади же алтаря многоглазые престолы и господства. Несказанна красота этого храма и неизъяснима и такова, какой не было и не будет.
* * *
История Соломона поучительна; для познания неведомой бесконечности оказывается недостаточно не только самого выдающегося разума, но и всемогущества мага. Необходимо еще третье, и главное, – Божье благословение – свет, который и во тьме светит. И Гермес Триждывеличайший, обретший все эти составляющие, говорит о работе Солнца, благодаря которой убежит от тебя всякая тьма.
Ф. А. Йейтс замечает: "Факт, что и писавший в III веке Лактанций, и писавший в IV веке Августин безоговорочно принимают легенду о Гермесе Трисмегисте, служит примечательным свидетельством известности и значительности герметических текстов…". Однако Августин в своем труде "О граде Божием" подвергает суровому осуждению то, что Гермес Египтянин, называемый Трисмегистом, писал об идолах. И потому "неудивительно, что для ренессансного мага, желавшего остаться христианином, излюбленным отцом церкви стал именно Лактанций".
В "Божественных установлениях" Лактанция много цитат из Гермеса Трисмегиста и ссылок на него. Святой отец отмечает, что Гермес, подобно христианам, называет Бога Отцом; и действительно, в герметических текстах слово отец нередко применяется к верховному существу. Еще примечательней, однако, то, что Гермес говорит о Сыне Божием. Чтобы продемонстрировать это удивительное подтверждение истины христианства, исходящее от древнейшего автора, Лактанций приводит по-гречески обширную цитату из "Асклепия": "Господь и демиург всего сущего, которого мы справедливо называем Богом, поскольку сотворив второго Бога, видимого и чувственно воспринимаемого… стоящего на первом месте среди творений и на втором после самого Бога, решил, что Он прекрасен и преисполнен всех благ; и полюбил Он его как свое собственное дитя".
Таким образом, в Средние века имя Гермеса Трисмегиста было широко известно и связывалось с алхимией и магией. И хотя Альберт Великий осуждал некоторые книги герметического корпуса за бесовскую магию, а над "Асклепием" тяготело выдвинутое Августином обвинение в идолопоклонстве, средневековые авторы, занимавшиеся естественной философией, говорили о Гермесе с уважением, а Роджер Бэкон и вообще считал его отцом философов. Соответственно, Возрождение приняло Гермеса Трисмегиста за реальное лицо и автора герметических текстов, опираясь на безупречные авторитеты.
Отнюдь не отталкивал от занятий магией и божественный Платон. Здесь достаточно лишь привести фрагмент из его "Пира":
"Ведь все гении представляют собой нечто среднее между богом и смертным.
– Каково же их назначение? – спросил я.
– Быть истолкователями и посредниками между людьми и богами, передавая богам молитвы и жертвы людей, а людям наказы богов и вознаграждения за жертвы. Пребывая посредине, они заполняют промежуток между теми и другими, так что Вселенная связана внутренней связью. Благодаря им возможны всякие прорицания, жреческое искусство и вообще все, что относится к жертвоприношениям, таинствам, заклинаниям, пророчеству и чародейству…"