Иска-Темерл больше не могла сдерживаться. Она схватила платок и стала утирать нос и глаза. Ее сын - мудрец и праведник. Иска-Темерл разрыдалась от счастья. Всхлипывая и сморкаясь, она решила, что не позволит разорвать помолвку. Калман - богач, но, кроме того, он достойный человек. И нечего сыпать ему соль на раны, ему и без того плохо. Если такова воля Небес, Йойхенен все равно станет ребе. А раз Шимен так торопится расстроить свадьбу, значит, надо, чтобы дети поженились как можно скорее…
- Ну, показывай, что там с лапсердаком!..
5
В Варшаве Калман понял: распустить слух, что Мирьям-Либа умерла, - это был плохой совет. Не так-то легко обвести весь мир вокруг пальца. Пришлось раскрыть тайну сватам. Не мог же Калман на голубом глазу сказать реб Ехезкелу Винеру, что Мирьям-Либа умерла в больнице и уже похоронена. Реб Ехезкел - большая шишка в своей общине, прекрасно знаком и с погребальным братством, и со многими варшавскими врачами. Винер не понимал, почему ни сам Калман, ни его родные не остановились у него, но сняли комнату в Гжибове. Пришлось выложить все начистоту. Реб Ехезкел сгреб в кулак бороду. У него появилось множество вопросов. Что значит сбежала? Как девушка могла встречаться с гоем, чтобы ее сестры ничего не заметили? Опять же, если никто ничего не знал, почему решили, что она сделала это добровольно? Может, что-то ее вынудило. Или она убежала с досады, что Ципеле раньше стала невестой. Калман достал из внутреннего кармана листок бумаги со стихотворением Мирьям-Либы и напомнил, что утром у амбара нашли следы мужских сапог и колбасные обрезки. Но реб Ехезкел по-прежнему сжимал бороду в кулаке. "Следы, ну и что?" - протянул он нараспев, закурил сигару и выпустил колечко дыма. Он сказал Калману, что тот сделал большую глупость. Нельзя объявлять мертвым живого человека, так поступать не принято. Калман ответил, что это была идея Майера-Йоэла.
- Майер-Йоэл молод еще! - возразил реб Ехезкел. - Вам надо было приехать прямо ко мне. В таких вещах на мальчишек не полагаются!
- Для меня она все равно умерла, - растерялся Калман.
- Сват, вы не Господь Бог!
Разговор происходил в Гжибове, где Азриэл снял квартиру у вдовы, глубокой старухи. Одна ложь тянула за собой другую, другая третью. Нужно было выдумать причину, почему семья села в карету и на время переехала из поместья в Варшаву. Зелда ни с кем не общалась, но Шайндл всем говорила, что сестра лежит в больнице. Пришлось придумать и болезнь. Соседи тут же стали советовать лекарства, предупреждать, что в больнице гробят пациентов и рекомендовать чудо-докторов, которые воскрешают мертвых. Шайндл никого не пускала к матери и продолжала рассказывать соседям небылицы. В тот день, когда якобы были похороны, они с Зелдой пошли на кладбище. Там Зелда так рыдала на могилах праведников, что вернулась домой с совершенно опухшими глазами.
Даже чужих людей в Гжибове непросто было дурачить. Женщины обижались, что их не пригласили на похороны. Соседи, которым делать было нечего, кроме как собирать сплетни и слухи, давно шептались, что все это не укладывается в голове. Когда в Варшаву приехал Калман и начал справлять траур, опять было поверили. Вроде как все по Закону. Калман разорвал лацканы. Зеркала в доме завесили, часы остановили. Шамес два раза в день, утром и вечером, собирал миньян, и Калман читал поминальную молитву. Но некоторые по-преднему пожимали плечами. Неспроста эта семейка что-то держит в секрете…
И вот реб Ехезкел Винер сидел на стуле, а Калман на низенькой табуретке. Ему уже не нужно было притворяться, что он в трауре. На его лице лежало беспокойство, разорванные лацканы показывали изнанку сукна, чулки сползли. Шайндл подала чай, но Калман не пил. Она принесла поесть, но он почти не притронулся к пище. Пока сват говорил, Калман посматривал в Книгу Иова с выцветшими страницами. Реб Ехезкел поднялся и стал шагать по комнате.
- В Маршинове уже знают?
- Я туда не писал.
- Все равно узнают рано или поздно. Кто-нибудь обязательно сообщит. До чего же глупо! Все не так! Был бы Майер-Йоэл здесь, ох и надавал бы я ему затрещин!..
Калман поднял глаза.
- Да, сват, вы правы. Раз суждены испытания, надо через них пройти. Я должен был сказать: "Евреи, моя дочь сбежала с христианином". Ну и дурак же я!
- Ладно, ладно, будет вам себя мучить. Кто знает, может, и поверят. Я-то, само собой, никому не расскажу. Могла же девушка и правда заболеть и умереть. Бывает, хотя лучше бы не бывало.
Когда реб Ехезкел ушел, Калман опять погрузился в Иова, в его жалобы и ответы его друзей. Он читал, как Иов проклинал день, когда он родился, как жаловался Богу на несправедливость мира и как те, кто приходил его утешать, осуждали его за грехи. И как Бог сказал ему: "Где ты был, когда Я полагал основания земли?.. Есть ли у дождя отец? или кто рождает капли росы?" Он читал на идише. Слеза то и дело падала на страницу. Калман встал и пошел к Зелде, приоткрыл дверь. Жена в великоватом ночном чепце, скорчившись, лежала на кровати. То ли спит, то ли ушла в себя и молчит.
- Зелда!
Она повернула голову.
- Чего тебе?
- Зелда, так нельзя. У нас, слава Богу, еще три дочери.
- Оставь меня в покое.
- Нельзя же себя в гроб загонять.
- Чего ты от меня хочешь?
- Выпей стакан молока!
Калман пошел на кухню, налил молока, принес. Зелда приказала поставить стакан на стул.
- Не уйду, пока ты не выпьешь!
- Не могу, Калман. Горло сжимается.
Зелда с трудом сделала пару глотков. Калман вернулся к Иову. Читал, останавливался, читал дальше. "Что она сейчас делает, отступница?" - пронеслось у него в голове. Воображение нарисовало картину: вот она лежит с христианином в постели, вот преклоняет колени в церкви. Его дочь, его кровь и плоть. А ведь была такая благородная, тихая. С чего все началось? Почему? Может, это его вина? Может, это наказание за его грехи или нечистые мысли? Просто так зло не проникнет в еврейский дом. Может, когда-то одна мезуза испортилась?.. Вошел Азриэл.
- Спросить тебя хочу, - повернулся к нему Калман.
- Да, тесть.
- Садись.
- Да.
- Что говорят безбожники?
От удивления Азриэл открыл рот.
- О чем?
- Как они считают, кто создал мир? Что происходит с человеком после смерти?
- В двух словах не объяснить. Они считают, что мир существовал всегда. Не такой, как сейчас, но в виде материи, атомов.
- А материя откуда?
- Никто не знает.
- Так как же все-таки появился мир?
- Сам собой, за миллионы лет.
- Сам собой? Ну, а что еще?
Азриэл попытался рассказать тестю о теории Канта - Лапласа, о дарвинской теории происхождения видов, но это оказалось непросто. Гипотезы, которые в научных книгах выглядели умно и убедительно, рассыпались, когда Азриэл попытался изложить их на простом еврейском языке. Чем дольше он говорил, тем нелепее казалась ему собственная речь. В конце концов он совсем запутался. Калман покачал головой. По торговле он знал, что само собой не появится ничего.
- Ладно, понятно!
И опять принялся раскачиваться над Книгой Иова.