Поспав рядом со мной пару часов, Энди спустился в гостиную, где и ждал меня вместе с детьми, пока те скакали вокруг, висли на нем, наскакивали на него и отлетали, как от резинового. Ему предстояла поездка в Уэнсуортс, к восьмилетнему мальчику, который недавно произнес первое слово. А я должна была забрать его оттуда на прокатной машине, чтобы потом мы все вместе - дети, Энди и я - отправились в Уэльс.
- Навоз, - хохотнул он, приняв мое приглашение. - Кто бы мог подумать, что отпуск с тобой мне обеспечит куча навоза?
Арендованная машина, шикарный "вольво" с обтянутыми кожей сиденьями, радио и даже CD-плеером, не ехала, а плыла как по воздуху и слушалась малейшего движения ладоней на руле, малейшего прикосновения ноги на педалях. И бесшумна была настолько, что я пыталась ее завести с уже работающим двигателем.
Такая роскошь мне была бы не по карману, но нам повезло: в прокате по ошибке вручили ключи не от той машины, а когда спохватились, я уже упорхнула, в итоге получив авто категории "люкс" по цене малолитражки. Подарок судьбы, что и говорить. Дети, конечно, счастливы, особенно Дэниэл, обожающий все, что связано с техникой. Накануне вечером я взяла его с собой на тест-драйв, и он сидел тихо, как мышка, очарованный урчанием мотора, плавными движениями ручки переключения скоростей, подмаргиванием индикаторов поворота. Когда я затормозила у дома, он еще долго гладил ладошками приборную доску, разглядывал циферблаты, водил пальцем по цифрам.
- У мамы зеленая машина, - констатировал он.
Наш временный транспорт темно-зеленый, с металлическим глянцем, яркий, как новенький американский доллар.
Ради такого случая отдраив детские креслица, я прикрепила их на заднем сиденье и принялась укладывать в багажник купальники и полотенца, крем от солнца и пластмассовые ведра, надувные круги и мячи. Сюда же отправились пакеты со специальной мукой и все прочие ингредиенты для домашних пирогов, которые я наловчилась печь; банки с витаминами и гора апельсинов, чтобы делать свежий сок на завтрак.
- Возьми мои говорящие книжки, - попросила Эмили. - Те, что Энди принес.
Говорящие книжки - наше новое увлечение. Эмили научилась читать слова внутри, большими буквами - мы, пес, кот, час, - и каждый день теперь нес ей новое открытие.
- Возьму, солнышко. А сейчас беги домой, пожалуйста. Побудь с Вииной, ладно?
Но Эмили не в силах покинуть машину. Сказала, будет ждать, пока я сложу все вещи, чтобы мне не было скучно.
- Дорогая, тебе самой будет скучно. До Уэльса ехать много часов, устанешь еще от машины. Поиграй пока.
- Не устану.
Пришлось пойти на хитрость:
- А где твои лошадки? Ну-ка, собирай. Ты же не оставишь их дома?
Эмили сунула палец в рот, подумала - и за шею поволокла в дом своего Микки-Мауса.
- С меня шоколадка послушной девочке! - крикнула я вдогонку.
Согнувшись над багажником, я укладывала свернутые дорожные пледы, одновременно проворачивая в мыслях тысячу вопросов. Хватит ли муки для хлеба Дэниэлу? Хватит ли солнцезащитного крема? Хватит ли козьего молока? Взяла ли я бумагу для Эмили и паровозики с машинками для Дэниэла? Голова шла кругом, и я довольно поздно заметила, что за мной наблюдают.
Рядом стоял Стивен.
- Ты перестала отвечать на звонки, - сказал он.
Конец лета подарил чудесное, почти безветренное утро, но солнце в десять часов еще не выглянуло из-за крыш соседних домов, так что мы со Стивеном стояли в тени. На Стивене знакомый мне бежевый костюм и коричневые туфли, пуговица воротника под галстуком расстегнута. Он сбрил новообретенную бороду и подстригся. А я - в джинсах Энди, тех, что с прорехами на коленях и оторванным карманом. Они мне свободноваты, но не слишком. И длинноваты, но лишь на дюйм-другой. Я готова в них штурмовать горные вершины и кувыркаться по небу.
- Надеюсь, вам повезет с погодой в Уэльсе. Здесь обещают дожди.
- Не страшно. Пусть будут дожди.
- Со мной связался агент по недвижимости. Странный такой звонок…
Я молча кивнула.
Стивен раскрыл ладони, словно предлагая подарок:
- Никаких обид, Мелани. Это же твой дом. Просто если тебе нужна была помощь в его продаже, могла бы сказать. Я готов помочь и с этой кучей…
- Дерьма, - подсказала я.
- Я могу договориться, чтобы ее убрали.
Покончив с багажом, я закрыла багажник и вновь повернулась к Стивену в ожидании продолжения. В том, что продолжение неминуемо, я не сомневалась. Стивен переминался на месте, не зная, куда девать руки, и явно не решаясь заговорить.
- Я подпишу бумаги, если ты за этим пришел, Стивен. Правда, нужен будет адвокат. У тебя ведь наверняка есть. И одна просьба: сделай одолжение, не говори пока ничего Эмили. Думаю, что в ее возрасте рановато вникать в такие проблемы.
Стивен по-прежнему молчал.
- Если будем благоразумны, сами облегчим себе жизнь, Стивен. Так что давай попробуем, ладно?
- Я буду очень благоразумным. - Стивен сделал шаг вперед, остановился напротив меня, скрестил руки на груди. И вздохнул: - Только развода я не хочу.
Я подняла на него глаза: жесткие складки у губ исчезли, взгляд почти умоляющий. Эта неожиданная кротость шла ему и трогала мое сердце.
- Пожалуйста, Мелани. Всего пять минут. Давай поговорим.
Когда он жил у Кэт до переезда к Пенелопе, я обрывала телефон, заклиная Стивена поговорить со мной. Помню, даже сделки ему предлагала: "Если поговоришь сейчас, я три дня подряд не буду звонить". В ответ - молчание, смертоносное, как выстрел. Я пыталась острить, но он не смеялся. Я долго, многословно объясняла, почему он должен вернуться, - а он только злился. Я плакала, чертыхалась - он бросал трубку. А теперь он просил пять минут моего времени. Разве у меня были причины отказать?
Я не хотела, чтобы Эмили и Дэниэл видели отца, - не сейчас, во всяком случае. Оставив Стивена, я прошла в дом и попросила Виину присмотреть за детьми. Дэниэл на полу возился с пластилином, лепил паровозики и машинки. Малыш как малыш, похожий на сотни других. Разве что изредка он подносил слепленную фигурку к глазам и выбрасывал руку вперед, словно тыкал кредитку в автомат.
- Скоро вернусь, - пообещала я.
- Можно взять всех лошадок? - спросила Эмили.
Мы идем со Стивеном по улице, минуем итальянскую кондитерскую, где на витрине выставлены ватрушки, ломти хлеба с крапинками трав, тонкие диски пиццы, а из двери плывет аромат кофе, наводящий меня на мысли об охре, потемневшей от времени древесине и акценте чужеземных мужчин.
- Прекрасно выглядишь, - говорит Стивен, опустившись рядом со мной на скамейку в парке, чуть в стороне от влюбленных парочек, пьянчужек, детей на роликах, старушек с булками для голубей.
Не могу поверить, что он выбрал для комплиментов это время, этот день, эту минуту. Почему сейчас? - хочется мне закричать на весь парк.
- Я размышлял над твоими словами, Мелани… Наверное, ты права. Я должен быть рядом с вами.
Как будто "мои слова" были сказаны на прошлой неделе. Проспался человек - и при свете дня увидел мою правоту.
Я смотрю на него, не скрывая изумления, а он продолжает - непринужденно, дружелюбно. Он, оказывается, думал, что у Дэниэла небольшие проблемы - со слухом, к примеру, или с речью, - но куда сильнее его волновали мои проблемы. Связи между первым и вторым он не видел. А когда узнал диагноз - просто-напросто испугался и сбежал.
- Я поступил как трус. Именно. Как трус.
Трудно не согласиться. Но и обвинять его я не могу. Я присматриваюсь к Стивену, пытаясь вычислить, насколько он играет и зачем ему это нужно. Тень обмана мелькает, как темное пятно на поверхности океана, предупреждающее о присутствии акулы под толщей воды.
- Моя вина тоже есть, Стивен, не очень-то я тебе помогала. Я тоже ничего не знала, но все время ждала чего-то ужасного…
А теперь не жду. С появлением Энди ощущение неминуемой беды исчезло. На душе у меня легко, я свободна и молода. Я снова счастлива.
- Ты молодец, Мелани. Ты умнее меня. Как ты поняла?
- Просто в жизни всегда случается какое-нибудь несчастье.
Совершенно неожиданно в глазах начинает щипать. Через несколько секунд я уже вытираю нос то ладонью, то краем футболки. Я смахиваю слезы жалости к себе. Я знаю, что Стивен, вернувшись, отнимет то восхитительное чувство свободы и легкости, которое далось мне таким трудом, которое я заслужила. Стивен возник - и отменил наши с Энди дни, недели, месяцы. А вместе с ними словно перечеркнул и успехи Дэниэла. Так что теперь я плачу и от жалости к Дэниэлу.
Перед носом у меня возникает платок Стивена. Я прижимаю его к глазам, безуспешно пытаясь унять слезы. Почему это так сложно? Разве я не лежала в объятиях Энди всего несколько часов назад? Разве не смеялась, когда он демонстрировал мне листок с "хитроумным изобретением"? Разве он не ждет, когда я заеду за ним на шикарной, пусть и арендованной, машине? Разве не могу я сохранить то хорошее, что появилось в моей жизни? Неужели нужно расстаться с ним, как с награбленным добром, которым я не вправе пользоваться?