…положи сюда руку. ок, не отпускай. не отпускай, пока не станет жестким. та-ак… еще, еще, чуть сильнее… Т., нужно ли? останемся друзьями? так проще… да кто тебя спрашивать будет, друзьями, не смеши колени – или не раздвигай… как там у БГ? "улыбка под твоей юбкой"?.. а теперь, говорит Т., возьми свои сладкие пальчики в рот и оближи… да, вот так. облизывай, не халтурь. облизывай, кому говорят… представь, что это penis, если хочешь. lingam. chlen. xyi. представила? та-ак. тебе какое слово больше нравится? многочлен, пытается шутить Д., но вместо этого быстрее обычного дышит в трубку. та-ак, а теперь быстренько перевернулась на живот. давай-давай, та-ак… и выгнись немного – выгнись так, чтобы она подалась немного вперед… "Разве ты не знаешь, что Аллаху известно то, что на небе и на земле? Воистину, это есть в Писании. Воистину, это для Аллаха легко"! да ты богохульник!.. это только кажется. вытяни лучше указательный пальчик и поиграй… а сейчас просто пройдись – вверх-вниз, вверх-вниз… ласково-нежно… весело-грустно, весело-грустно, Бетховен, детская пьеска, первый класс ДМШ… ДМШ, повторяет Д., растекаясь, Дэ-эМ-Ша: представь, будто это ветер… "любимая, я подарю тебе всю вселенную!" – скрежет сковородки, славный мультфильм, "Не совершай свой намаз громко и не совершай его шепотом, а выбери среднее между этим"; о, Т., мы, кажется, делаем что-то не то… отпусти себя… отдайся потоку… стоит ли сопротивляться, пусть и по привычке, когда ты привязан к кровати?.. ба, да ты краснеешь!.. но чем, чем ты, бог мой, пахнешь? сандалом? бергамотом? базиликом? какой у тебя запах?.. мускус, отвечает Д., возможно, мускус… эй, слышь-ка, скажи еще что-нибудь… иначе мне снесет башню и я уже никогда не поставлю ее на место… о-о, Снежная королева, кажется, подтаивает… держим руку на пульсе! а пульс у нас где, знаешь? догадываюсь, усмехается Д. кажется, я сейчас действительно выйду из берегов… "Он подвергает мучениям, кого пожелает, и милует, кого пожелает, и к Нему вы будете возвращены…"!
…как извиваешься ты под моими пальцами! они, проворные, легко проникают все дальше и дальше, скользят по улицам и переулкам смятенного твоего естества – и вот стенки матки содрогаются уже от жгучего желания, смешанного со стыдом – но нет, девочка, не-ет, я не дам, не дам тебе сейчас наслаждения, скажи: "Это – милость и милосердие Аллаха"! я знаю что ты знаешь что я знаю: я буду мучить тебя, мучить долго, бесконечно долго – и слезы польются из прекрасных твоих глаз, и взмолишься ты о пощаде, только… я снова, снова не дам тебе продыху – это будет длиться вечность, маленький кай, целую вечность, ту самую, "паззл" которой ты так долго… почему кай? шепчет Д. потому что у тебя украли сердце, потому что его заморозили… смотри-ка, что ты творишь, о, Аллах, кто б мог подумать, что в тебе прыть такая! на вид скромен… ага, скромняга, улыбается Т. и несколько отстраненно, короткими толчками – portamento – пробивает нежную раковину. мне больно, кричит Д., больно-о! врешь, тебе классно, классно, шепчет Т., и вдруг резко выходит – пальцы в крови, но кровь – это всего лишь привкус железа: вот так, милая, да, еще, еще шире, говорю… Т. ныряет, ныряет туда: туда, в туманное марево, впиваясь губами в нежные лепестки, как написал бы Рубоко Шо, ее коралла. Т. берет тонкую плеть: вот так, милая, вот так, хорошая, а ты как хотела, козочка синеокая, королева снежная! да тебя пороть, пороть нада-а! ишь, чего придумала! да я тебя так по-дружески ухайдакаю, век не забудешь – мозги-то на место и встанут! ай да Д., ай да красотка! "я люблю тебя как человека и хочу как женщину" – ха-ха!.. никакой сексуальной энергии нет – существует просто энергия, дошедшая до первой чакры – та на нее и реагирует, дважды два, дважды два, сублимируйтесь на здоровье!.. "что делать одиноким людям, чтобы энергия в сакральной чакре утихла, учитель? – можно советовать одно: делать запрос о послании тебе Близнецового Пламени"… у тебя там что, ящик, что ли, включен?.. а ты вообще в курсе, что ящик смотреть неприлично?.. хамство какое!..
…Д. слышит короткие гудки – одни лишь короткие гудки в голове; господи, будет ли этому конец? Т., Т., надо же… как странно… она же не спит с друзьями… Т. – друг? да кто такой вообще Т., не любимый и не влюбленный, и есть ли он на свете? а может, существует лишь этот голос, голос в телефонной трубке, и все? может быть, она действительно говорит с Роботом Вертером? я еду, перезванивает Д. – "Разве они не знали, что Аллаху известны их секреты и тайные беседы и что Аллах является Ведающим сокровенное?" – четки не забудь, говорит Т. и готовит кальян.
"…пляски святого Витта канули в Лету телесный дансинг яростен и изыскан музыка отражений поселилась в зеркалах занавешенных черными тряпками сдираю а там… о, семь чудес света! есть и восьмое не прогляди время когда весь мир исчезает исчезает за ненадобностью блаженный миг абсолютного спокойствия и тишины живущей в солнечных сплетениях двух энергетических субстанций спаянных на миг равный вечности вечности свободной от предрассудков как красивы как совершенны эти отражения… ближе да вот так хватит ну хватит думать в самом деле я не кусаюсь не плачу не требую просто дарю тебе тело гибкое тело истосковавшееся как и твое по фейерверку блаженства твоя грудь вздымается по спине течет капелька пота слизываю как вкусен нектар твоего цветка! как душист волшебный коралл движущийся навстречу моим горячим губам аритмично аритмично… твои глаза похожи на небо знаешь я видел небо в детстве а потом еще раза два-три и всё голубые океаны таинственно-иллюзорные кажется сейчас они превратятся в птиц странные перья которых я буду гладить жизнь напролет да ты дрожишь боже как ветрено дрожишь ты как невинно твое стеснение… сними все лишнее знаю боишься однако не беги кайфа того что приблизит тебя на шаг к вечности в моем измерении не бывает холодно в моем доме таком неудобном и несовершенном таком в сущности чужом чудеса происходят лишь в постели которую я никогда не делю с чужими ну здравствуй Душа моя здравствуй как долго тебя не было здравствуй даже если ты птица мои окна открыты настежь помни как только ты почувствуешь себя в клетке в западне я тут же выпущу выпущу тебя на волю если конечно ты знаешь что это такое воля ну а пока войди войди в меня как можно глубже не бойся крови слез криков что есть кровь как не капелька живой жизни? мы отдаемся потоку парим над городом выходим в астрал сплетаемся и делая мертвую петлю душим унылое прошлое здесь и сейчас помни здесь и сейчас мы совершенны прикасаюсь к твоим ключицам целую лопатки бью наотмашь кричи тебе нужна нужна священная боль способная растопить лед в котором томишься ты страшно сказать сколько тысячелетий ближе ближе я хочу видеть хочу видеть как ты содрогаешься от волн бьющихся о стенки коралла приникаю губами дразню играю с ним ты опять дрожишь о, как ты дрожишь, господи… и вдруг резко переворачиваешься заламываешь мне руки захлебываясь от желания мы скручиваемся сворачиваемся свертываемся мы распаляемся срастаемся летим над пропастью мы никогда не упадем если перестанем бояться часы твоего сердца замерли, о, Душа моя времени больше не существует мои пальцы входят в то чему нет названия мои пальцы благоухают тобой я слизываю слизываю эфирную твою влагу микс нежности и грубости странный дансинг сотое ноября и я не буду не буду спрашивать в какой именно день ты прилетишь снова я знаю только прилетишь прилетишь к этому Телу войдешь в него тени на потолке будут улыбаться все печали уйдут а пахнущий бергамотом коралл найдут губы они будут ласкать его тончайшие лепестки каждый раз будто в последний только так только так как ты хочешь и мы утонем в запахах осушив кубок с плотской любовью где живет бог бог безупречной спаянности Души и Тела…", обрыв связи.
[про Филю, бога и утиль]
Алику
Паллна – так, растягивая слегка двоящееся после второго "мерзавчика" эль, называл Эмму Павловну (она же в программке варварского allegro Э. Феоктистова) покойный муж, – наклонилась, открыла покосившуюся дверцу под раковиной и, взяв ведро, прошлепала в коридор. Накинув искусственный полушубок – до трупного меха не опускалась, – сунула ноги в топкий войлок, обвязала голову списанной театральной шалью да, звякнув поводком, позвала. Виляя хвостом, сладкий подбежал и, замерев, принялся отсчитывать мгновения, отделяющие его – поводок, дверь, лифт, дверь – от свободы: ту-ук, стучало по-фински сердце, ту-у-ук…
Больше всего любил Филя прогулки по парку – вот и сейчас, знал, они отправятся туда, а не станут топтаться, как вчера вечером, на унылом дворовом пятачке, оккупированном двуногими самками, выгуливающими двуногих своих отпрысков. Еще плюс: в парке не нужно ёжиться от косых взглядов дворничихи, чья лопатообразная тень – тощее тулово да болезненно раздутый череп – будет маячить над собачьим его счастьем. О-лэй, да почему нет-то?..