ИНТЕРМЕДИЯ ГЛЯНЦЕВАЯ КАНЦОНА. БРОШКА НА КОШЕЧКУ
– Ну, фу! Неужели ты хочешь взять это говно! Я такое говно ни за что не взяла бы!
– Дорогая! Ты это ты, а я это я! Это совсем не говно!
– Ну-у-у, дорогая! Я тебе говорю – это говно, настоящее говно! Говнее не бывает!
Две очень красивых, очень богатых и очень знаменитых девушки стояли в очень модном бутике и покупали себе наряды.
На их голых локотках болтались сумочки, в сумочках лежала всякая ерунда, а еще – пластиковые карты. На картах лежали деньги. Ну, в том смысле, что деньги лежали в банке. Но на картах обозначалось, сколько денег в банке лежит.
Если бы вы поглядели на содержимое карты, вы бы обалдели от количества нулей в цифре, обозначающей деньги.
Или не обалдели бы, а выругались бы матом.
Ну и толку что в вашей ругани бессильной?
Откуда, откуда у красивых девчонок, просто – жительниц нашей страны, вот такие вот деньги? Ну откуда?! Никто не знает. Значит, девчонки-то не простые.
А какие?
А золотые.
– Эй!
Которая была белобрысая, с золотыми волосами, скрюченным пальцем подозвала продавщицу.
Продавщица подбежала услужливо, живенько: шутка ли, в их бутике сами эти! Ну, эти! Знаменитые!
– Слушаю вас!
Угодливо изогнула спину.
И как это человечек может так ловко, изящно прогибаться? Где там у него в спине хрящ? Позвонок лизоблюдства?
Еще и присела, полуприсела как-то, коленочки подогнула.
И правда, эта, золотая, на три головы выше ее была.
– Я беру это, хоть это и говно. – Золотая кинула на прилавок из-за шторки раздевалки стринги с вплетенными в них золотыми нитями. – Мне золотая прошивка нравится!
– Ну чистое говно, – презрительно сказала ее черненькая, коротко стриженная спутница.
– Мне нужно еще много чего, – сказала золотая.
– Все к вашим услугам! – сильнее изогнулась продавщица.
– Два, нет, лучше три хороших купальничка, лучше от Готье. Я скоро лечу на Бали, немного отдохнуть… покупаться!..
– От Готье у нас, наверное, нет, – продавщица покраснела, – это ведь дизайнер Мадонны…
– На хуй Мадонну, – сморщив нос, сказала золотая. – Потом такое короткое платьишко, металлическое, ну, знаете, из металлических кругляшек?.. это сейчас просто супер…
– Металлическое? – У продавщицы медленно заливалась краской голая шея.
– Ну да, да! Ты что, не в курсе! От Пако Рабанна! Старичок снова в фаворе. Добаловался железяками! Футуризм, йес! – Золотая выбросила вверх кулак.
Продавщица переварила это надменное "ты".
– У нас от Рабанна только вот… блузоны…
– Потом еще шокинг какой-нибудь! Ну, там от Нейл Барретт что-нибудь…
Продавщица стала уже густо-малиновой.
– От Нейл… Барретт?..
– У тебя кто хозяйка? – спросила золотая и взяла рукой продавщицу за подбородок. – Говори живо!
– Ольга… – Продавщица сглотнула. – Игнатьева…
– А, Оля Игнатьева! Вот пусть Оля тебя и выгонит отсюда с треском! Мне шокинг нужен обязательно! Что-нибудь из ряда вон! Все равно что! Готика! Гранж! Минимализм! Топлесс, но не для пляжа – для вечера! Юбка сзади длинная, спереди мини, грудь голая! Самый визг!
Продавщица пятилась.
Золотая оттопыривала губу.
Черная хохотала.
– Сейчас, – сказала продавщица беззвучно, заученно улыбаясь, – подыщем…
Порылась в куче дорогих тряпок. Вытащила длинную, черную как ночь тряпку.
– Вот… То, что вы хотели… Для – вечера…
Золотая переодевалась, не задергивая шторку раздевалки. Черная спокойно, с улыбкой смотрела. Закурила.
Продавщица кусала губы. Не смела сказать: у нас не курят.
Черная стряхивала пепел прямо на мраморный пол бутика.
Золотая, голая, изгибалась перед зеркалом, влезая в юбку.
Все было так, как она и хотела. Сзади длинная, хвостом пол мела; спереди – еле передок прикрывала.
А грудь? Что грудь? Грудь была, как и заказано было, топлесс.
То бишь – без всего.
– Слушай, ты в этом какая-то… древняя, – сказала черная, отводя руку с дымящей сигаретой вбок.
Золотая вышла из раздевалки.
Посетители бутика не сводили с нее глаз.
Продавщица тоже во все глаза глядела. Молчала.
– Древняя, это в каком смысле? Что, старушка уже?
Золотая подмигнула черной.
– Да нет, мать, ну что ты. Ну, как богиня.
– Я – богиня! Да!
Золотая вскинула патлатую, намазанную гелем голову. Прошлась по бутику взад-вперед. Все замерли. Глядели на ее голую грудь. Белые, как сметана, твердые груди стояли холмами, соски остро вздымались. Кончики грудей были выкрашены золотой краской.
– Отлично, – сказала черная, досасывая сигарету. Затушила окурок о стекло витрины.
– Отлично? Сейчас проверим, – сказала золотая.
И рванула на себя дверь бутика.
Черная и продавщица ничего не успели ни сказать, ни подумать.
Золотая уже вышла на улицу в вечернем костюме топлесс от Нейл Барретт.
Такси засигналили. Машины загудели. Прохожие останавливались. Пацаны поднимали вверх большие пальцы. Тетки с сумками плевались.
К золотой, отдавая честь, подошел милиционер.
– Извините, – сказал милиционер, уставившись на ее позолоченную грудь. – Извините! Это не киносъемки?
– Не киносъемки!
Золотая откровенно хохотала.
– У нас нельзя, – растерянно сказал милиционер, – вы не иностранка?
– Из перерусских русская! – крикнула золотая. – И это моя страна! Что хочу, то и делаю!
Она протянула руку и потеребила кончик милицейской дубинки, торчащей из-под руки милиционера. Придвинула к нему нагло, близко торчащую грудь. Медленно облизнула губы. Язык описал похабный круг. Золотые соски уперлись в сукно милицейской формы.
Милиционер отодвинулся.
Потом опять придвинулся.
– Ну что вы, – сказал невнятно. – Что… вы…
Потом резко отпрянул – быстро выхватил свисток – и засвистеть не успел.
Золотая одним незаметным движеньем ловко выбила у него из пальцев свисток.
И так же стояла; грудь выпятила; и так же нагло, зазывно глядела.
Свисток валялся далеко, на мостовой.
– Ходите тут, уже обнаглели, – зло сказал милиционер, красный весь, тяжело дыша, – блядюги… Мало вам стоянок… Мало из-за вас аварий…
Цапнул золотую за голое плечо. Заорал:
– Где тут твой притон, тварь?! Говори!
– За оскорбление ответишь, – спокойно, весело сказала золотая, не стряхивая цепкую руку милиционера со своего плеча.
Машины гудели.
Черная вышла из бутика, стояла в двери, опять курила. Искренне веселилась.
Милиционер и золотая смотрели друг на друга, как два зверя перед схваткой.
– Я?! Отвечу?! Это ты ответишь! Где притон?!
Он выхватил из кобуры револьвер.
Золотая плюнула натурально, слюной, на револьвер в руке мента.
Слюна поползла серой жемчужиной по черной стали ствола.
– Не трудись. Ты что, меня не знаешь?
Милиционер стоял со вскинутым револьвером, белел, краснел. Его лицо ходило волнами.
– Тебя, тварь?! Да тут тебя все…
Узнал. Побледнел.
Револьвер клюнул железным носом вниз.
– Ч-ч-ч-черт… Да ты же… Да вы…
Золотая нежно, соблазнительно вынула револьвер у него из руки, и рука разжалась, выпуская железную птицу.
И она закинула голую руку ему за шею.
Черная, прищурившись, покуривая, смотрела, как золотая и милиционер целовались взасос на краю тротуара, почти на мостовой.
Машины сигналили без перерыва.
Золотая выпустила добычу из когтей, и слегка оттолкнула от себя.
Парень стоял ни жив ни мертв.
Золотая протянула ему револьвер.
Он взял его, как под гипнозом.
– А теперь ты мне скажешь свое имя и адрес управления, где ты служишь, – тихо и нежно, сладко сказала золотая. – И я засужу тебя. И, если ты не сядешь в тюрягу, дрянь, ты заплатишь мне компенсацию за моральный ущерб, понял? На миллиончик-другой я тебя нагрею, понял?!
– Понял, – потрясенно выдавил милиционер.
Машины гудели.
Останавливались рядом, у бордюра.
Из одной машины, опустив стекло, высунулся водитель, восхищенно оглядел золотую, выкрикнул:
– Эй, вы! Офигенно смотритесь! Парочка! Я снял вас! На камеру!
Золотая оглянулась через голое белое плечо и крикнула водиле:
– Сотри снимки сейчас же! Номер машины запомню! Мало не покажется!
Водила узнал золотую. Забормотал быстро:
– Эх ты, ну да, конечно, щас!.. я щас, мигом… не беспокойтесь…
Назвал золотую по имени-отчеству – его знала вся страна.
– Вот видишь, народ меня знает. Мой народ! – крикнула золотая прямо в лицо менту, и меж жемчужных зубов пробрызнула слюна. – А ты говоришь, падла, – блядюга!
Повернулась. Пошла. Под аккомпанемент машинных резких гудков.
Черная захлопала в ладоши.
– Ловко ты его.
– Моя милиция меня бережет, – сказала золотая.
Продавщица приседала уже откровенно, будто в туалете над биде.
– Купальнички, для Бали, для океана, смотреть будете? От Анны Молинари, миленькие такие, по тридцать тысяч евро купальничек, совсем недорогие, – радостно, бодро сказала, как в детской радиопередаче.
– Буду, – сказала золотая. – А у тебя есть брошечки хорошенькие? Дешевенькие? Евро зы тыщу приблизительно. Мне надо на кошечку.
– Брошки?.. Для кошки?.. Вообще-то брошки есть… Но не для кошек… А для стильных дам, вроде вас…