- Почему же нельзя? Мы же свои, близкие люди. Его сестра - все равно что моя сестра. Вот теперь могу вас как следует рассмотреть, а то в коридоре темно. Давайте пальто, здесь жарко. В этом году рано жара наступила. Забыла, в каком городе вы живете?
- Кунец.
- Кунец? Вы, конечно, поездом приехали?
- Да, на Петербургский вокзал.
- Сегодня утром телеграмма пришла, - вмешался Ципкин.
- Только сегодня? - удивилась Соня.
- Да, сегодня. Это же Россия. В Европе телеграмма приходит через два часа.
- Так это в Европе! - подхватила Клара. - А здесь не Европа. Даже трамвайных рельсов не смогли сами проложить. Обратились в какую-то иностранную фирму, бельгийскую, кажется. Но мне надо закончить с волосами. Скоро вернусь, и пообедаем. А ты даже не спросил, где твоя дочь.
Клара сама удивилась своим последним словам. Они вылетели у нее против воли, будто назло. Ципкин побелел, Соня попятилась к двери. Клара прикрыла рот ладонью.
- И где она? - выдавил Ципкин.
- У соседей. Они дочкины именины справляют, детский бал устроили. Ты бы видел, как я ее нарядила. Принцесса! Но я должна извиниться, девушка ждет. Чувствуйте себя как дома.
Клара вышла, застекленная дверь громко хлопнула на сквозняке. Ципкин стоял, уставившись в одну точку на ковре под ногами. Он давно привык к вульгарности Клары, но тут она превзошла самое себя. Он понимал, что слова вырвались у нее непроизвольно, но также понимал и то, что за всем этим кроется определенный расчет. "Она меня терроризирует!" - думал Ципкин. Лицо горело. Соня подошла к окну и словно попыталась спрятаться за гардиной. "Устроил же я переполох! - Ципкин знал, что дома Сабина места себе не находит от нетерпения и подозрений. - Зачем ее сюда привел? Идиот!.." Он опустился в кресло и закурил папиросу. "Наверно, нечто подобное уже было на свете, не я первый, - пришло ему в голову. - Но благородный человек так не поступит". Ему стало грустно, накатило что-то вроде религиозного смирения. "Что ж, я согрешил и теперь наказан". На языке вертелся библейский стих. Ведь когда-то в детстве Ципкин учился у меламеда. Как это там? Кара Господня…
- Я лучше пойду, - повернулась к нему Соня.
- Куда ты пойдешь? Она сейчас вернется.
- Пойду все-таки.
- Сонечка, мне и так тошно. Пожалуйста, не добавляй.
- Это смешно.
- Что смешно? Она моя дочка, я и не скрываю.
- Сколько у тебя женщин? Хотя не мое дело. Я… Знаешь, неприятная она!
- Чем она неприятная?
- Всем. Чего она хотела? Поставить меня перед фактом? Александр, ну зачем ты меня сюда привел?
6
Вернулась Клара и привела Миреле. Клара переоделась в платье, но на голове у нее по-прежнему было намотано полотенце. Миреле была без шляпки, в дешевом ситцевом платье и туфлях на низком каблуке. В руках она держала сумочку. Ей было уже под тридцать, но выглядела она гораздо моложе. Лицо казалось совсем юным и даже простоватым, как у школьницы, но крупный хрящеватый нос говорил о зрелости и упрямстве. Ципкин поднялся с кресла.
- Надо же, Мира!
- Еле уговорила ее не уходить. Такая упрямица! - пожаловалась Клара. - Мира, чего вы боитесь? Мы не людоеды. И от сумочки тоже никто куска не откусит, можете ее положить.
- Добрый день, Ципкин, - смущенно поздоровалась Миреле. - Мне сегодня надо еще с полдюжины дам причесать.
- Ничего, не прокиснут ваши дамы. А мне сколько раз приходилось вас ждать! - трещала Клара. - Это сестра Александра, Соня. Только сегодня приехала из провинции.
- Очень приятно, - сказали девушки хором.
- Входите, Мира, не стойте на пороге, - почти приказал Ципкин. - Сто лет вас не видел.
- Ну…
Миреле вошла, поставив у порога сумочку с инструментами. Поздоровалась за руку с Ципкиным, потом с Соней.
- Как ваш брат поживает? - спросил Ципкин. - Сегодня узнал, что он теперь пишет медицинские статьи для "Курьера" Валленберга.
- Да что вы! Для этой газетенки?
- А вы не знали? - удивилась Клара.
- Мы с ним редко видимся.
- Брат и сестра!
- Мы друг другу чужие люди.
- А вот мы с Соней никогда не станем чужими.
И Ципкин погладил сестру по плечу.
- Нужно, чтобы было духовное родство, кровного еще мало, оно не так важно. Во всяком случае для меня. Я и родителей уже Бог знает сколько не видела, хотя они тоже в Варшаве живут.
- Мира, как же так! - возмутилась Клара.
- Мира, вы мне Базарова напоминаете, из "Отцов и детей" Тургенева, - сказал Ципкин.
По лицу Миреле пробежала тень.
- Я столько слышала об этом романе, но так его и не прочитала. Времени мало, так что если читать, то лучше серьезные книги. Зачем мне чьи-то выдумки, когда настоящая жизнь так интересна?
- Да, но, например, в театре не поставишь на сцене настоящую жизнь. Ставят какую-нибудь драму или комедию.
- Я не хожу в театр. Мне не нравится дом, который шатается от любого дуновения ветра. Все актеры даже в серьезных пьесах видятся мне комедиантами. Кажется, все несчастья мира происходят потому, что люди слишком много придумывают. Взять хотя бы любую религию…
- Настоящая нигилистка!
- Садитесь, садитесь, что вы все стоите? - засуетилась Клара. - Вот же стулья. Луиза, подай чаю с пирожными! - крикнула она в кухню. - Такая у меня судьба: все, кто ко мне приходит, тут же начинают дискуссию. Когда-то я этого терпеть не могла, а теперь даже нравится. Развивает способность к мышлению, как шахматы. Нет, Мира, вы неправы. Иногда необходимо что-то выдумывать. В жизни не обойтись без лжи, особенно нам, женщинам…
- Я считаю, все зависит от цели, - заговорила Соня. - Если женщина потратила деньги на лакомства или что-нибудь такое, а потом сказала, что заплатила прачке за работу, это просто вранье, тут все понятно. Но если приходится солгать ради блага народа, это совсем другое дело. Вот у меня была в Киеве подружка, замечательная девушка, очень способная. Мы в одной гимназии учились, но она была на класс моложе. Не знаю, Александр, ты ее помнишь? Маня ее звали, Маня Ландау. Хотя ты не мог ее знать. Ее отец владел лесопилкой в Житомире. Он был, как говорится, старой закалки, но семья была вполне светская. Она даже в субботу на уроки ходила, только не писала. Что я хотела сказать? Да, так вот, недавно я услышала, что она заключила фиктивный брак со студентом. Его я тоже знаю. Гриша такой, Гриша Пастернак. В годы нашего знакомства он еще был гимназистом, девочкам записки писал. Короче, она это сделала, чтобы помочь ему уехать за границу, ну, и еще кое в каких делах. Об этом лучше не распространяться.
Все замолчали.
- Если они оба молоды и у них общие идеалы, почему бы им не пожениться по-настоящему? - спросила после паузы Клара, не глядя на Соню, будто они уже успели поссориться.
- Не знаю. В каком-то смысле это действительно странно.
- Ничего странного! - возразила Миреле. - Дружба и любовь не всегда идут рука об руку. Мужчина и женщина могут быть друзьями, точно так же, как двое мужчин или две женщины.
- Если они молоды и понимают друг друга, любовь обязательно придет.
- Нет, необязательно! - Миреле начала сердиться. - С какой стати? Это все старые и, надеюсь, Клара меня простит, надоевшие предрассудки. Зачем придавать столько значения полу? Человек - прежде всего человек, представитель общества…
- Мира, это вы так считаете, а что скажут мужчины? Для них женщина - не более чем игрушка. Они забрали себе все права, все привилегии. Мужчина даже после самого свинского поступка остается тем же приличным обывателем. Его будут точно так же повсюду принимать с распростертыми объятьями. Но если оступится женщина, ее тут же начнут поливать грязью. Для женщины испортить репутацию - хуже смерти. Как же можно равняться с мужчинами?
- К сожалению, такова сейчас наша система, но это не значит, что так будет всегда. В новом обществе между мужчиной и женщиной не будет никаких различий.
- А какое нам дело до того, что будет в новом обществе? Пока что суфражисток очень мало. Женщины - сами себе злейшие враги! - сказала Клара с горечью. - Где вы видели мужчину с желтым билетом? Хотя часто у них на совести больше грехов, чем у любой проститутки.
Ципкин хотел что-то сказать, но Соня его опередила.
- Это результат устаревших понятий. В будущем не останется места проституции. Женщина не должна будет продаваться за деньги. Если двое любят друг друга, они смогут свободно встречаться, и никого это не будет беспокоить.
- Именно так!
Миреле и Соня переглянулись. Их взгляды будто говорили: "Мы думаем одинаково. Мы станем друзьями". Луиза внесла на подносе чай в фарфоровых чашечках и пирожные. Ципкин заготовил целую речь, но вдруг все забыл. Он помнил только первые слова: "А у меня такая точка зрения". Но какая у него точка зрения на свободную любовь и права женщины, никак не мог вспомнить. Он взял пирожное, Клара подала ему чашку чаю. Ципкин на русский манер налил чай в блюдце и принялся пить вприкуску. Эта привычка - единственное, что осталось у Ципкина от богемного прошлого.